Предисловие
Сто восемнадцатый псалом отличается от других псалмов такими видными
особенностями, которых нельзя не заметить с первого же раза. Количество
стихов сказывается само собою; у нас один этот псалом составляет целую
кафизму. Прочитавший его со вниманием не может не заметить и другой еще
особенности — именно той, что всякий из 176 стихов говорит что-нибудь о
законе Божием, означая его только разными именами. То и другое может
быть еще не так важно, но тому нельзя уже не дивиться, что, — как
находят лица, много потрудившиеся в изучении Писания, — в таком
количестве стихов все — об одном и том же предмете, нет изречений
слабых и нет совершенно тождественных повторений. Есть похожие один на
другой стихи, но из них всегда у одного, сравнительно с другим,
указывается особая какая-либо черта закона или какой-либо оттенок той
же черты. Равным образом, очень простые на вид изречения, когда
поближе станешь всматриваться в них, открывают взору ума вход в
глубину Божественного законоположения.
Есть и еще одна характеристическая особенность этого псалма; в
переводах греческом и славянском, как и во всяком другом, ее не видно,
а в подлиннике еврейском она прямо бросается в глаза. Это то, что
псалом расположен по алфавитному акростиху, и притом не так, чтобы
каждый стих начинался новою буквою, следующею за начальною буквою
предыдущего стиха, например, чтобы первый стих начинался с «а», второй
с «б», третий с «г»; но каждою буквою начинаются восемь стихов подряд,
потом другие восемь стихов начинаются следующею буквою. Таким образом,
восемь стихов первых начинаются с «а», восемь следующих с «б», и так
далее. Всего в еврейской азбуке 22 буквы. Положив на каждую по восьми
стихов, выйдет 176 стихов. Столько их и есть в псалме.
Эта последняя особенность более всего наводит на решение
вопроса о происхождении и назначении этого псалма. Один толковник
приводит мнение еврейских ученых, что святой пророк Давид составил
псалом этот для обучения сына своего Соломона, которого готовил в
преемники себе, закону Божию и молитве. Зигабен делает выписку из
Оригена, в которой сей последний свидетельствует, что евреи имели
обычай заставлять детей своих, вместе с алфавитом, заучивать и этот
псалом. Соединив то и другое, мы полагаем, что святой пророк Давид под
конец своих дней, после стольких опытов в жизни, из которых ни один не
проходил у него без того, чтоб он не поставлял себя в прямое отношение
к Богу и закону Его, разумно прошедши все нравственно-религиозные
состояния и уразумев все их при свете лица Божия, возымел благую мысль
передать Соломону всю свою духовную опытность, так, однако ж, что при
этом имел во внимании и детей всех отцов, не своего только времени, но
и всех последующих родов. Блаженный Феодорит пишет об этом псалме
следующее: «Божественный Давид много различных перемен имел в жизни: и
бегством спасался от врагов, и в бегство обращал врагов, впадал в
горести и потóм вел жизнь радостную, проходил путь Божественный и
претыкался в шествии, и снова следовал Божественным законам. Всё это
собрал он воедино в настоящем псалме, и все молитвы, какие при каждом
обстоятельстве приносимы были им Богу, приводя в один стройный состав,
предложил людям единое полезное учение, и в сказанном им показывает,
как можно преуспевать в деятельной добродетели».
Спешим при этом устранить могущее возродиться помышление:
псалом этот — для детского чтения и изучения; так к чему же нам,
взрослым, и особенно многоученым, и заниматься им? — Но псалом этот
изучался в детстве, а руководство давал на целую жизнь, и составлял не
только руководство, однажды навсегда законченное изучением, но и
предмет для постоянного размышления, и средство для всегдашнего
углубления в тайны законоположения Божия. Изречения псалма просты по
форме, но не просты по содержанию. Начните разбирать повнимательнее, и
вы всегда найдете нечто новое, назидательное, влекущее волю вслед
стезей Божиих. Блаженный Августин свидетельствует, что он долго не мог
взяться за толкование сего псалма, будучи поражаем его глубиною.
«Сколько раз, говорит он, просили меня дать толкование его; и я брался
было, но всегда отступал, видя, что это превышает мои силы; ибо, чем
псалом этот кажется проще, тем оказывается на деле глубже; так что я и
сказать не могу, сколько он глубок. В других псалмах есть темнóты; этот
же так ясен, что только читай или слушай: толковать нечего. А между тем
я не могу сказать, смогу ли что сделать и теперь, приступая к беседам о
нём».
После этого сомнения быть не может, что если и мужи ученые
будут брать себе по стишку из этого псалма и поучаться в нём
размышлением в продолжение дня, то это будет очень похоже на прорывание
земли в том месте, где скрыто сокровище. Ройся только — найдешь. В
каком бы кто возрасте духовном ни находился, всякий узрит должное и
полезное себе. Блаженный Феодорит заключает мнение свое об этом псалме
так: «Псалма сего достаточно к тому, чтобы желающих совершенной
добродетели усовершить в ней, живущих в рассеянии возбудить к тщанию,
упадающих в духе воодушевить, нерадивых исправить, одним словом, против
различных человеческих немощей дать всякого рода врачевство». Святой
Афанасий Великий, минуя все внешние соприкосновенности этого псалма,
смотрит на него оком глубокого пустынника и говорит: «В псалме сем
святой пророк описывает житие святых, подвиги их, скорби, труды, также
восстания демонов, тысячи внушаемых помыслов, сети и прочие средства к
уловлению, а вместе и то, чем святые одерживают победу: закон, словеса
Божии, терпение, помощь свыше и, наконец, что последует за трудами —
награды, венцы, воздаяния». Святой Амвросий пишет, что «и другие псалмы
содержат нравственные уроки, но те суть, как звезды, рассеянные по
небу, а этот, как солнце, изливающее в полдень обильный свет». Такое
богатство псалма сего и расположило нас посвятить размышлению о нём
достойное время и, что Бог пошлет, предложить то вниманию
Богобоязненных и ревнующих о спасении своем христиан, в той
уверенности, что это хоть какую-нибудь принесет им пользу. Святая
Церковь видимо желает, чтобы мы потверже знали и поглубже понимали этот
псалом, положив чтение его на каждой повседневной полунощнице, когда
освеженная сном мысль бывает способнее и живее воспринимать, и глубже
проникать.
Предлагая, однако ж, наши размышления, долгом считаем заявить,
что тут мало что будет своего. Всё будет заимствуемо у святых отцов и
учителей Церкви, потрудившихся в толковании сего псалма. Святой
Амвросий посвятил ему целую книгу; блаженный Августин в церкви
всенародно предлагал о нём беседы; святой Афанасий Великий, блаженный
Феодорит, святой Иларий вели толкование его наряду с толкованием всех
псалмов. Кроме них, советниками нашими будут: Зигабен Евфимий и Анфим,
блаженнейший патриарх Иерусалимский.
В изложении удержим разделение на восьмистишия, подражая
святому Амвросию и блаженнейшему Анфиму, хотя этого нет ни в
славянском, ни в греческом тексте, тем более, что это не одно внешнее
разграничение, облегчающее чтение и поддерживающее внимание и охоту,
без влияния на внутреннее содержание. Думалось, что стихи каждого
восьмистишия не представляют единства; но более внимательное
исследование показало, что каждым восьмистишием заправляет одна мысль,
на которую нанизываются стихи, как бисер на одну нитку. Само толкование
и размышление покажет, насколько это верно.
Какая же общая форма изречений в этом псалме? — Это не притчи,
а молитвенные обращения к Богу. Каждый стих есть молитва, но все об
одном — об исполнении закона Господня. Душа, сознавшая, что спасение
только в Боге чрез исполнение святой Его воли, беседует с Богом, моля
Его просвещать, вразумлять, укреплять, избавлять от искушений
внутренних и неприятностей внешних, восстановлять от падений, избавлять
от врагов — словом, даровать ей, по милости Своей, быть благоугодною
Ему. Повсюду идет речь теплая, обращенная к Богу прямо от сердца. Еще
одно замечание. Воля Божия, для нас обязательная, в продолжение псалма
выражается не одним словом. Кроме обычного выражения — закон, заповеди,
встречаются названия — свидения, оправдания, словеса, судьбы, судьбы
правды, путь, путь истины, путь заповедей, путь оправданий, стези
заповедей, советы и проч. Каждое из этих названий означает всё ту же
волю Божию о том, как нам жить, или тот же закон, только в разных его
отношениях. Если какое-либо из этих наименований будет давать
какой-либо оттенок мысли, содержащейся в изречении, то это будет
указано в своем месте.
