Святитель Феофан Затворник

Толкование на псалом 118

Стихи 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64

Восьмое восьмистишие идет под буквою «хет» — «грех».

Пророк говорит тут не о самом грехе, а о том, как грешник вырывается из уз его и какие употребляются приемы, чтоб устоять на добром пути. Он берёт грешника в ту минуту, когда по пробуждении от греховного усыпления ему предстоит решить — или перестать грешить, или, отложив покаяние, опять ходить тем же путем греха. Перед ним мiр со сластями и Господь с заповедями. Обсудив как следует ту и другую сторону, он решает: «часть моя еси, Господи; рех сохранити закон Твой» (стих 57). Решился хранить закон вперед — а с прежнею-то жизнию что сделать? — Ничего другого, как, припадши к человеколюбцу Богу, вопиять: «помилуй мя по словеси Твоему!» (стих 58). Покаяние принесено, разрешение грехов получено: за тем что же делать? — Надо обдумать новую жизнь, и в общем, и в частностях, подвесть ее под заповеди Божии, — и возвратить ноги свои на свидения Божии (стих 59). При вступлении в новый путь сколько препятствий! Но когда обдумывались порядки новой жизни, все они были предусмотрены, и на подъятие их и преодоление изъявлена готовность, чего бы это ни стоило. Оттого-то встреча с ними и не колеблет положившего намерение хранить заповеди (стих 60). Чувствительнее всего могли бы колебать это намерение товарищи греховной жизни и греховные навыки, но и они не заставят твердо решившегося забыть закон Божий (стих 61). Таким образом, все связи с грехом порваны. Но искушениям еще не конец: надо укреплять себя в добрé и запасаться силами на противостояние злу. Пророк указывает три могущественнейших на это приема: ночные бдения (стих 62), общение в слове и молитве с людьми Богобоязненными (стих 63) и особенно — предание себя милости Божией (стих 64).

57. Чaсть моS є3си2, гDи: рёхъ сохрани1ти зак0нъ тв0й¹.

«Часть моя ecи, Господи». Кому прилично сказать это? — Прилично и оставляющему всё и возжелавшему служить едину Господу, но прилично и оставляющему грех и возвращающемуся на добрый путь закона Божия. Оба они в сердце своем говорят: «Тебе, Господи, посвящаю всего себя», первый — чтобы всегда пребывать с единым Господом, избирая часть Марии, слушавшей у ног Господа только слово Его; а второй — чтоб угождать Господу исполнением заповедей Его в посильном служении братиям. На обоих их призирает Господь, так как и они полагают в сердце своем Ему угождать.

Мысль в этом стихе та, что душа в едином Господе полагает верховное свое благо, свое сокровище и источник всего желанного. Люди избирают себе разные предметы, в которых чают находить удовлетворение своим желаниям и которым потóм посвящают все свои занятия и всё свое время; находят ли искомое — им самим это лучше знать. Но те, которые, минуя всё, в едином Боге полагают свое последнее благо, действительно находят его в Нём, так как ничто не может дать довольства духу нашему, кроме Бога: уж таково свойство его. Он-то и служит непрестанным призывателем душ наших. Зовет же он не гласно, а молча, изъявляя недовольство всем, чем из круга тварей думает напитать его человек. Слово Божие дает ясность и определенность Его зову, а благодать — силу. И вот когда, по милости Божией, сретят они человека, живущего или вдали от Бога, или в Богозабвении, обымут и проникнут его; тогда, склоняясь на них и решаясь жить по их указанию, он отвращается от всего и говорит во глубине сéрдца своего: «часть моя ecи, Господи». Отселе всё прочь; Тебя единого буду искать, к Тебе единому стремиться».

Судя по заглавию восьмистишия, пророк имел тут в мысли именно этот момент, как это видно и из второго полустишия: «рех сохранити закон Твой». Блуждал я доселе на распутиях греха; теперь полагаю твердое намерение хранить закон Твой, Господи, чтоб, угодив Тебе, стяжать Тебя и в Тебе обрести полное успокоение сердцу моему. Отселе Ты часть моя, и закон Твой — правило моей жизни! Это решение есть вывод, или следствие из предшествующих изменений, происходящих в душе грешника, ибо не вдруг он может сказать так. Какой грешник не сознаёт, что он грешник и что ему надо бросить, наконец, худой образ жизни своей! Это свойственно лишь ожесточенным и отчаянным. Бóльшая же часть их думает так: погрешу еще немного, а потóм брошу. Хотя чрез это они всё больше и больше запутываются в сетях греха; но отрицать в них такой мысли нельзя, разве уж они дойдут до ожесточения и окончательно предадут себя греху и чрез грех сатане, к чему, впрочем, и идут они, отлагая свое обращение. Таким образом, все почти грешники думают только ныне погрешить, а завтра обратиться. Но иным приходит на ум не завтра, а ныне, сейчас, заняться своим обращением, и притом с тою серьезностью, какой требует самое дело.

Как это приходит на ум, как приковывается к тому внимание и как заинтересовывается этим человек до того, что, оставя всё, один только этот предмет берется обсудить и решить окончательно, не отлагая ни на минуту, — это секрет нашей духовной жизни, которого никто объяснить не в силах. Говорим только, что благодать Божия, ей только ведомыми путями, проходит внутрь до глубины сознания и совести, и растревоживает там дух человека так, что он находит неотложным делом сейчас же заняться своим нравственным состоянием и исправлением его.

Но это только начало дéла. Можно сказать, что редкий грешник не испытывает внутри такого поворота; но, побыв в нём несколько минут, или час-другой, или даже день-другой, отступает от него, не дошедши до должного решения, и опять предается прежнему «завтра». Уж это дело свободы, так как обращение производится не одною благодатию, а совместно с свободою. Благодать расшевелила дух, слово Божие прошло до разделения души и духа, сознание и совесть внятно услышали обличение прежней жизни и согласились с ним, — теперь предлежит самомý человеку работа — обсудить, и одно отбросить, а другое принять. И это главное: тут начинается борьба внутри на жизнь или на смерть. На одной стороне — привычный грех с сатаною и мiром; на другой — дух и совесть с благодатию, а сознание с свободою стоит посреди, с желанием, однако ж, отделаться от рабства греху, преодолев поработителей. Как и что происходит тогда в лаборатории духа — кто определит? И сам тот, в ком это происходит, не всегда припомнит всё, бывающее в ту пору. Но, наконец, грех, мiр, сатана обличаются в неправости, разоблачается их обманчивость; человек ясно сознаёт, что был прельщаем и увлекаем призраками на пагубу себе, и отвращается от них, как от врагов, переходя желанием и избранием на противоположный им путь заповедей и Богоугождения. Благодать Божия закрепляет это желание за человеком, и в духе произносится решение: «рех сохранить закон Твой, Господи». Отселе — Ты, Господи, часть моя!»

Вот момент, который изображается пророком в этом стихе. Это есть первый, главный и источный порыв из области греха. После него и всё прочее идет ужé хотя не беструдно, но не безуспешно. Человек стал уже твердою ногою на землю обетованную.

58. Помоли1хсz лицY твоемY всёмъ сeрдцемъ мои1мъ: поми1луй мS по словеси2 твоемY².

Человек-грешник положил намерение не оскорблять более грехами своими Господа и всегда хранить закон Его; ну, а с прежнею-то жизнию как быть? Куда девать это множество безобразных дел, которые в книге правды вечной числятся за грешником и должны быть изглажены, чтобы та же самая правда дала свободный доступ милостям Божиим к грешнику? К такому изглаждению грехов у самогó грешника нет никаких способов. Осмотревшись кругом и ниоткуда не чая в этом отношении помощи, он прибегает только к милости Божией, и вопиет: «помилуй мя!» И не просто говорит это, но от всего сéрдца, и не как-нибудь неопределенно, но ясно сознавая Бога присущим пред собою и правосудящим неправды его, не предъявляя никаких прав на милость, которую оскорблял, греша в надежде на нее, а припоминает только обетование Божие, что Он готов принимать всякого кающегося: «помилуй мя по словеси Твоему!»

На этом пункте враг обык уловлять обращающегося от греха безнадежием помилования, ради множества грехов, и тем пресекать ему путь к обращению. «Куда, говорит, идешь? Нет тебе помилования! Видишь, сколько срамных дел ты наделал! С каким лицом предстанешь ты пред Бога, Всесвятого и всеправедного?» Поразительно раздается этот голос в совести; и нет грешника, который не был бы им поражаем на пути обращения своего. Доселе враг выставлял только прелести царства своего, как у него всё сладко, славно и всего вдоволь; но когда грешник, ощутив горечь сластей его, срамоту славы его, убыточность довольства его, решительно отринул всё, — то он берется за другой прием: «Отсюда отстанешь, представляет он ему, а туда не пристанешь. Видишь, каков ты? Кто тебя примет? Уж оставайся так, как есть. Бог правды решил уже участь твою и положил, ради великих непотребств твоих, не принимать тебя более на лицо к Себе».

Искренно кающийся всё это и сознаёт, и соглашается, что так и следовало бы поступить с ним; но вера удостоверяет его, что нет греха, побеждающего милосердие Божие. Он видит в Боге не милость, которую заслоняет правда, а правду, заслоняемую милостию, — и милостию не голою, а такою, которая ведет с правдою все расчеты праведно, удовлетворяя все ее предъявления. Он верует, что Господь Иисус Христос все грехи наши вознес на древо и крестом все рукописания их растерзал. Остается только усвоить себе этот акт экономии спасения нашего, что и делает он, прилагая к обету хранить закон обет спострадать Господу. Воодушевляясь этим, грешник говорит пред Богом в совести: «Я всё готов перенесть, и внешно, и внутренно, измучу себя, преогорчу за греховные сласти и утехи, только помилуй!» Эта совестная епитимия, согреваемая верою и от ней получающая вес пред Богом, открывает вход благонадежности в сердце; и наперекор искусителю, устрашающему, что Бог на лицо его не примет, обращающийся начинает лицу-то Божию и молиться от всего сéрдца: «помилуй мя», живо сознавая, что он стоит пред Самим Богом, неисследимо великим и всеправедным, и притом так, что в оправдание свое ничего не может представить, — а всё-таки стоит перед Ним, окриляемый благонадежностью, что давший ему бытие и хранивший его во дни беззаконий его не отринет его и не лишит участия во спасении, щедродательно устроенном для всех и всем независтно подаваемом. Сознание о Боге живо в кающемся, и наипаче с той стороны, что Он есть огнь поядаяй. Оттого и благонадежен он, стоя пред Ним и предавая участь свою в руки Его, потому-то от всего сéрдца и молится Ему: «помилуй мя!»

От всего сéрдца — не с холодным рассуждением, а с полнотою покаянных чувств. Тó стыд, что так унизился, тó самоукорение, что мог, да не хотел, тó сокрушение, что столь милосердого Бога оскорблял, тó жаление, что так себя испортил, тó страх — ну, если в сáмом деле Бог отвергнет, тó опять благонадежность, что Тот, Кто Сына Своего не пощадил для нашего спасения, как же не даст прощения, испрашиваемого во имя Его? Все такие чувства проходят одно за другим и держат молящегося в напряженном состоянии, в котором он болезненно вопиет из глубины души: «помилуй мя по словеси Твоему!»

Доколе же так вопиять ему? — Начал, и пусть вопиет. Разве можно забыть, как много оскорблен Бог? — Если нельзя, то нельзя назначать и времени, когда совесть перестала бы вынуждать вопли сокрушенного покаяния. И это еще за прошедшее; а тут поминутно подбавляется и новое, хоть и не самоохотно; потому-то сокрушенному покаянию нет предела. Оно составляет фонд Богоугодной жизни: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Путь сокрушенного безопаснее от падений, ибо смиренны «стопы его, и не поткнутся» (Пс. 36, 31).

59. Помhслихъ пути6 тво‰ и3 возврати1хъ н0зэ мои2 во свидBніz тво‰³.

О грехах плачь, а жить всё-таки надо, как обещался, по закону Божию. В сердце держи плач, а прочими членами делай делá правды, как прежде делал ими делá неправды. Не ходи ужé там, где прежде блуждали ноги твои, а направляй их на пути Божии, во свидения Его и заповеди. Освободившись от греха, поработись правде, и как прежде представлял «уды свои рабы нечистоте и беззаконию», теперь представляй уды свои «рабы правде во святыню» (Рим. 6, 19).

Благодарение Господу, мы не имеем надобности ломать голову свою над тем, как жить, чтобы более, уже не оскорблять Бога делами своими. У нас есть Евангелие, есть апостольские Писания и Писания пророческие. Всюду пространно изображены «пути Божии» — пути, Им Самим определенные для нас. Приведи на мысль пути эти, приложи их к себе и к течению жизни твоей, приладь всё так, чтобы тебе удобно было ходить по ним, и потóм возврати ноги твои с путей недобрых.

Заповеди исполняются не одними ногами, но на всякий член есть своя заповедь. Не блуждай глазами, чтоб не встретиться с грехом, который осужден Господом; не открывай слуха своего на всякую речь, чтоб не раздражить похотных помыслов или не набрать материалов для пересудливости в осуждение себе; воздержи вкус от сластей и гортань от многоядения, чтоб от меньшей сласти не перейти к пагубнейшей и умножением тука (жира) не добыть разленения, сонливости и болезней; свяжи язык молчанием и благоразумием в слове, чтобы словоохотливостию не забресть к пустословию и, растревожив улегшееся в себе зло на зло себе, и в других не засеменить подобного же зла; замени ненужные развлечения домоседством, чтобы, углубив внимание уединением, являться всегда крепким на борьбу с собою и со врагом; приучи рýки к щедродательности и труду, чтобы за неимением праздного времени некогда было занимать их делом грешным и чтобы молитва облагодетельствованных тобою всегда покрывала тебя от невидимых стрел. Занимайся только Богом и вещами Божественными; предприятия и начинания направляй лишь к тому, чтобы от них больше было добра во славу Божию; не ищи других утех и услаждений, кроме тех, кои о Господе. Собери всё это и подобное сему и направь жизнь свою так, чтоб она вся шла по свидениям Божиим.

Собирая свидения Божии и прилагая их к себе, в них же найдешь и нравственное подкрепление себе к хождению по ним. Вот что говорит святой Афанасий Великий: «Поелику всю мысль мою устремил я на заповеди Твои, то и вступил на путь свидений». Привлекательны Божии свидения; заповедь Господня светла и светоносна. Когда осветишь ею всю жизнь свою, то в каком привлекательном свете явится она, особенно когда сопоставляешь ее с мрачною жизнию в грехе и страстях! Вступил ты на путь сей, так имей же эту светлость и светоносность заповедей путеводною звездою и напрягайся достигнуть ее. Естество наше прекрасно, стройно и Боголепно. Заповеди ничего лишнего не налагают, а только поставляют естество наше, как ему следует быть. Кто всегда исполняет заповеди, тот сам становится светлым и светоносным, и это потому, что заповеди пролагают путь Богу в душу или, вернее, Сам Бог чрез них устрояет этот путь Себе к нам и, вселившись и возобитав в нас, преисполняет светом всё естество наше. Крепись и мужайся! Сколько мрака, тревог и нестроений испытал ты, живя в грехе; столько же света, покоя и мудрой во всём стройности предлежит тебе, если пребудешь верен заповедям, которые познал ты, обдумал и нашел их приложимыми к себе.

Помышление о путях Божиих однажды на всю жизнь устанавливает стопы обратившегося от греха и сопутствует ему на всяком шагу. Обдумать и обсудить в начале можно только общее; между тем всякое дело, всякий шаг имеет свои особенности, которые тоже все дóлжно определять при свете свидений Божиих. Но, коль скоро начáла ведомы ясно, частности из них определятся почти сами собою. Однако ж внимать всё-таки надо и непрестанно обсуждать и словá, и делá свои, чтоб не погрешить и не запятнать чем-либо совести своей. Опыты жизни потóм приучат к этому так, что определение должного ни в каком случае не затруднит, как бы запутанным оно ни казалось. В этом смысле выводит отсюда такой урок для нас святой Иларий: «Пророк поминает, как он поступал, и дает урок, как и нам надлежит поступать. Он обдумывает каждый шаг свой и так полагает его, чтоб он был сообразен с свидениями Божиими. Ни языку говорить, ни ноге ступать, ни руке простираться к деланию чего-либо не позволял он прежде, чем обсудить всё дело во всех подробностях, чтобы действие было потóм лишь исполнением положенного в уме, при свете свидений Божиих». Оттого и тверд бывает человек в делах своих, и если встретит что-либо, то не останавливается, потому что всё это большею частию вошло ужé в его план. Такого уж не поразишь нечаянностью.

60. Ўгот0вихсz и3 не смути1хсz сохрани1ти зaпwвэди тво‰⁴.

Уготовление, как и обдумывание путей Божиих, двояко: одно — в начале вступления в этот путь, при обзоре его всего; другое — каждодневное, при прозрении возможных случайностей дня. Еще премудрый Сирах советовал приступающему работать Господу, «да уготовит душу свою на искушения» (Сир. 2, 1). Не на покой и утехи зовет и Господь вслед Себе, но говорит: «в мiре скорбни будете» (Ин. 16, 33). Обращающийся от греха к добродетели, говорит святой Афанасий, для угождения Господу наперед это видит и, избирая этот путь, готовится на все неприятности, или, по слову Господа, берет крест свой и последует Ему. Оттого, что ни встретилось бы с ним, ничто не смущает, ничто не колеблет его мужества, потому что, поясняет блаженный Феодорит, «приведши себя в готовность встречать приражения бедствий, не подвергается обуреванию и при внезапном приражении. Так мужественный Даниил, так блаженные отроки, так досточудные Маккавеи, так все мученики Спасовы преодолевали злочестие».

Безуспешность препятствий или тех, кои стремятся поколебать благоразумно приступающего к Господу, зависит от того, что он в сáмом начале, когда еще решается на этот путь, отвергается себя, отвергается то есть жизни своей, и решением воли приносит ее в жертву Господу. Потому-то, хотя бы и смерть встретил, она не была бы для него неожиданностью. Как к борцу, который борется на отчаянную, приступа нет, ибо самое настроение придает ему поражающее мужество, так нет у врага приемов к преодолению того, кто, вступая на путь добродетели, наперед положил — умереть, но не отступать от нее.

Святой Павел видит источник несокрушимой крепости таковых в любви их ко Господу. С Господом сочетаваются они в начале, ибо чрез веру в Него возникают к благонадежности помилования, и не чрез веру только, но с приложением решимости и желания войти в спострадание с Ним. От того горят к Нему любовию, и любовь эта есть несокрушимая их сила. «Кто ны разлучит от любве ко Господу, — скорбь ли, или теснота, или гонение?.. Ничто, ни смерть... ни настоящее, ни будущее... Все препобеждаем за Возлюбльшаго нас» (Рим. 8, 35-38).

Таково общее приготовление; но бывает у них, или должно быть у всех нас, приготовление частное. Каждый день с утренней молитвы обозри все возможные случайности и, соответственно тому, какие могут они, по свойству своему, возбуждать в тебе мысли и чувства, заготовь противомыслия и противочувствия и огради их благими помышлениями, чтоб они имели крепость в себе. Это же делай и всякий час, как скоро видишь что-либо приближающееся; поскорей окинь взором возможное и облекись в орудия противодействия. Нечаянность поражает и полошит душу, а всполошенная, она не может иметь ни силы, ни соображения.

Приготовление это состоит в том, чтобы загодя положить не поддаваться впечатлению и не допускать возбуждающегося движения до сéрдца. Там глаз, там слух, там слово, там движение, там другое что-нибудь падают на сердце, как камень на спокойно стоящую воду, — и пошли круги помыслов и движений. Борись с ними! А если не допустишь до сéрдца, если наперед противомыслием и противочувствием закрепишь поверхность сéрдца, так что она станет будто льдом покрывшаяся вода, тогда все эти камешки, совне внутрь падающие, будут отскакивать, свидетельствуя звуком своим лишь то, что они ударяли, но вглубь не прошли.

Пророк готовился и не смущался, а всегда хранил заповеди Божии, к исполнению которых обязывали его встречи. Иное возбуждало гнев, а он не гневался; иное возбуждало похоть, а он не похотствовал; иное приводило к осуждению, а он не осуждал; иное — к зависти, а он не завидовал; иное заставляло тщеславиться и выситься, а он не тщеславился, а смирялся. Так и во всяком случае, какая заповедь на него приходилась, ту и исполнял. И это шло у него всегда верно и правильно, потому что ко всему этому он готовился. Не в ту пору прибирал заповедь, когда действовать приходилось, а наперед заготовлялся; оттого и успех был добрый.

61. Ќжz грBшникъ њбzзaшасz мнЁ, и3 зак0на твоегw2 не забhхъ⁵.

«Ужя», по объяснению блаженного Феодорита, означает верви; «обязашася» — затянуты на мне; верви, какими чувствует себя затянутым обращающийся от греха к добродетели, суть или связи с грешниками — греховное сотоварищество, или свои греховные навыки, которые, действительно, суть верви, вяжущие всякого грешника туго-натуго. Порвать то и другое — труднее всего; даже и тогда, когда они бывают порваны, трудность эта не уменьшается, ибо при встрече или с прежними обстоятельствами, или лицами в голове подымается буря воспоминаний, и сердце отзывается на них сочувственно. Тогда они заслоняют собою, как туманом или облаком пыли, светлый лик закона, и безобразие свое преобразуют в заманчивую прелесть. Несмотря на это, я, говорит пророк, не забыл закона Твоего, не дал им затмить его в моем сознании или дать сочувствию к ним какой-либо перевес над сочувствием к закону.

Порвать эти верви необходимо бывает в первый же акт решимости, как это и бывает, ибо тогда всё приносится в жертву Господу, несмотря ни на какие последствия такого шага. Затем, когда обдумываются порядки новой жизни (стих 59), имеется в виду и то, как противодействовать дурному товариществу, и то, как искоренять худые навыки и в самóм себе. В таком порядке и идет потóм самая жизнь обратившегося. Но он еще только исправляющийся; сочувствие к прежнему пробуждается в нём всякий раз, как скоро возбуждают их какие-либо случаи, а возбуждаясь, они как будто вновь вяжут и затягивают. Тут-то для противодействия им и восстает в сознании и совести память закона, которому положено следовать вседушно в час решимости. Эта память вновь разрывает те верви, как порвала их вначале решимость хранить ужé закон. Хотя пророк говорит: «не забых», но этим дает разуметь, что содержал в памяти закон и что память эта была ножом, обрезывавшим те верви, когда они вновь самодельно сплетались и покушались затянуть его.

Рассказывают об одном исправившемся, что, когда товарищи недоброй жизни, встретив его, звали на прежние дела, он сказал им наотрез: «Я уже не тот», и, отвернувшись от них, пошел своею дорогою. Так-то сильна и многозначительна первая, полная и неотступающая решимость! Она дает ту крепость и силу воли, которую не сильны поколебать даже и более нежные связи, чем сотоварищество.

Святой Иоанн Колов в «Достопамятных сказаниях» предлагает на этот предмет такую приточную историйку. «В одном городе жила красивая прелестница, имевшая много поклонников; понравилась она и правителю области. Раз он сказал ей: обещай жить целомудренно, и я женюсь на тебе. Она согласилась и поступила к нему в дом. Но прежние поклонники ее не переставали искать ее и, узнав, что она взята правителем, обдумывали, как бы выманить ее оттуда. Если, рассуждали они, мы прямо пойдем в дом, то правитель засадит нас в тюрьму, а мы сделаем вот что: пойдем позади дома и свистнем; она узнает наш свист, и выйдет к нам. Так и сделали. Но остепенившаяся прелестница, услышав свист, заткнула уши и, вбежав во внутренние покои, заперла двери». Притчу эту святой Иоанн Колов толковал так: прелестница — грешная душа; ее друзья — страсти и грешные люди; правитель — Христос; внутренний покой — сердце, преданное Христу; свистание — соблазны помыслов и встреч. Так обратившаяся ко Господу душа всегда убегает в сердце, чтобы в молитве предстать там Господу и тем разгонять восстающие соблазны.

Вот как греховные верви, порванные первою решимостию работать Господу, удобно разрываются потóм и всякий раз, как враг замышляет снова опутать ими исправляющегося грешника.

62. Полyнощи востaхъ и3сповёдатисz тебЁ њ судбaхъ прaвды твоеS⁶.

Этот стих и два последние указывают, какие приемы берутся, дабы удобнее отторгнуться от уз греха. Многое и из сказанного доселе имеет тот же смысл, потому что и то, чтобы обдумать все порядки новой жизни и определить их заповедями, есть прием противостояния греху, — и то, чтобы наперед готовиться к возможным встречам, могущим соблазнить, есть тоже прием; прием и то, чтобы порвать все грешные связи и изменить обычаи, питающие грех. Но здесь указываются самые решительные приемы.

«Полунощи востах». Разумеем это, как ночное бдение, проводимое в славословии и молитве. Святой Афанасий пишет: «Не только день, но и ночь, даже самую средину ночи, когда овладевает наиболее приятный сон, проводил я, песнословя Тебя и воспевая праведные определения Твои. Так поступал и Божественный апостол вместе с Силою, когда, прияв на себя раны и бичевания, с связанными ногами растворял молитву с песнопением и пожал плод сего прекрасного бдения, потому что изведал на себе Божественную щедродательность».

К этому подходят и словá святого Амвросия: «Не довольно днем молиться, — надобно вставать и ночью, и в полночь. Сам Господь проводил ночи в молитве, чтобы Своим примером возбуждать и тебя к молитве. Прежде говорил пророк: «помянух в нощи имя Твое» (стих 55); а теперь говорит: «в полунощи востах», — чтобы научить и тебя не ночью только, но в самую полночь вставать на молитву. Можно помянуть ночью Бога и не встать; можно встать и не стать на молитву, — а он говорит: встал в полночь и стал на молитву исповедатися Богу. В это наипаче время надо молиться Богу и оплакивать грехи свои; не только просить прощения в прошедших грехах, но молитвою отвращать грехи настоящие и предограждать себя от будущих, ибо в ту пору много подступает к нам искушений. Тогда наипаче горит похоть плоти, и враг строит свои приманки, цепляясь за нее. Тогда кровь бывает в большем движении, а ум, одолеваемый сном, теряет трезвенность свою. Враг и подступает свободно, и разбрасывает свои сети, чтобы запутать душу, отложившую осмотрительность. Нечистые духи обступают ее, окружают мраком и начинают внушать всякое непотребство, толкуя, что никто не видит: нет ни доносчика, ни свидетеля. Если ум воспротивится, то вступают с ним в спор, представляя в пример много святых, которые согрешали, но потóм испрашивали себе прощение и покрывали прежние грехи. Такого рода исправления ненавидит враг, но, чтобы обольстить, обещает это исправление. Когда же успеет вызвать согласие на грех, тогда, видя, что от самого греха душа удерживается ужé не любовию к добродетели, а страхом суда и наказания, натолковывает ей разные обманные мысли, так что она и сама себе начинает уже говорить: «кто мя видит? Тма окрест мене, и стены закрывают мя... кого убоюся?» (Сир. 23, 24-25). Не видит Вышний, не доходят до Него грехи наши, не смотрит Он на наши гнусности. Так-то время это удобно для искушения. Рассмотри всё это, и бодренно воспаряй тогда мыслию к Богу, чтобы враг, видя, что светом пребывания твоего с Богом заключен для него приступ к душе твоей, бежал от тебя, и ты без соблазна перешел полночное время. Вставай же в этот час на молитву, в который искуситель обык ввергать нас в непотребства. Чем больше опасность, тем бóльшую надо привлекать и помощь свыше. Она и готова, но только бодрствующему и молящемуся. Вставай же и возбуждай ум свой. Не воздремлет и Хранящий тебя, если найдет недремлющим, но Сам восстанет, будучи возбуждаем бодренностию души твоей; повелит ветрам, и улягутся, и водворится тишина в груди твоей, взволнованной бурею вражеских приражений. Надо нам в эту пору вставать и потому еще, что Жених приходит в полночь. Смотри же, чтоб не застал Он тебя спящим. Надо вставать для славословия Господа и воспевания благодарных Ему песней; надо исповедать судьбы Его вечные, восписуя Ему всё доброе, бывающее с нами. Что ты на добром пути, это Его присуждение: Он хранит предающих себя Ему. И во всякое время так надо поступать, — и ни днем, ни ночью, и ни в какое другое время не переставать славословить Бога». И все желавшие пресечь в себе худое и водворить доброе любили посвящать полночь молитве и, вообще, большую часть ночи проводить в беседе с Богом. Святой Исаак Сирианин приписывает этому подвигу весьма великое значение в преспеянии духовном.

Почему же пророк из всех подвигов поминает только об этом? — Потому, что он есть сокращенное представление всех других. Кто в полночь не дает покоя телу, тот будет ли покоить его в другое время? Даст ли ему пищи в сытость и пития вдоволь? Поблажит ли ему в лености на труд? Позволит ли ему омовения, курения и масти благовонные? Попустит ли гулянья и развлечения? Вставанье в полночь есть цвет на дереве всех телесных подвигов. Равно молитва полночная есть сокращение всех душевных подвигов — трезвения, бодренности, внимания, Богомыслия, углубления в словеса Божии, созерцания тайн Божиих и всех дел Его промышления, и всего прочего, что обыкновенно делает душа, в видах противления греху и страстям и насаждению в себе добродетелей. Об этом только и помянул пророк, зная, что, кто так поступает, тот видит, что за полунощным бдением у него стоят и все другие делания, свойственные подвизающимся; потому нечего было и поминать об них. По ходу же его наставительных молитвенных воззваний, надобно было коснуться сего предмета, как звена, совершенно необходимого в цепи его уроков.

63. Причaстникъ ѓзъ є4смь всBмъ боsщымсz тебє2 и3 хранsщымъ зaпwвэди тво‰⁷.

«Симмах, вместо «причастник», говорит: «союзник», переводчик же Сирский: «друг». Отвращаясь то есть тех, которые избирают противное законам Твоим, я имел сообщниками и близкими к себе поставляющих выше всего страх Божий и вознамерившихся жить согласно с законом. То же сказал пророк и в другом месте: «мне же зело честни быша друзи Твои, Боже» (Пс. 138, 17) (Феодорит).

Прежде выставляемы были греховные связи с грешниками, как самое крепкое вервие, влекущее ко греху; теперь, в противовес тому, предлагается благочестное общение с Богобоязненными и добродетельными людьми. В полунощной молитве совместил пророк все труды, подъемлемые человеком в пользу добра в себе самóм, в своем лице; в общении же с боящимися Бога и хранящими заповеди Его совмещает он всё, чем можем мы пользоваться к победе над злом от других, идущих тем же с нами путем, разумея здесь взаимную беседу, совет братский или заповедь старческую и взаимную любовь. Становясь всеми этими способами причастником с другими ревнителями добра, подвизающийся делается столько же сильным, сколько сильны все они вместе, — и Бог посреди их. Если там Господь, где два или три собраны во имя Его, то тем более там, где их десятки и сотни, особенно когда никто из них не тянет куда-либо в сторону или назад, а все идут вперед и вперед, к почести вышнего звания. Вступившему в такое содружество и ослабеть некогда, и уклониться некуда. Пример и соревнование непрестанно и ревность возжигают, и представляют способы удовлетворять ей.

Один молодой подвижник спрашивал старца: «Как мне возыметь страх Божий?» — «Поди, — ответил ему старец, — прилепись к мужу, исполненному страха, и научишься, как иметь страх Божий». — Другому старцу говорили: «Что ты не учишь ученика своего и не толкуешь ему, как и что нужно делать?» — «Что учить? — отвечал он. — Пусть смотрит, как я делаю, и себе пусть так делает». И страху Божию и всякой другой добродетели пример — самый лучший учитель. Ни одного слóва не произносит он, а всё изъясняет и всему научает столько, что слову потóм и дополнять нечего. А сколько имеет силы общая молитва! О скитских подвижниках говорили, что нет ничего, чего бы они не могли испросить кому угодно в молитве своей, когда все начнут молиться. Оттого, пока там держался тесный братский союз и пока все одинаково ревновали о преуспеянии, — и процветала духовная жизнь. Всякий с верою объявлял им: «Братия и отцы! такое и такое искушение томит меня, — помолитесь!». Начиналась молитва, и искушение проходило. И во всякое время и во всяком месте общение людей Богобоязненных, взаимная их любовь и доверие дают такую крепость их нравственному строю, которым всякий из них силен бывает противостоять всякому искушению, как бы оно сильно ни было. Вот почему и святой пророк, говоря о приемах, какие употреблял он против греха, в числе сильнейших поместил и братское общение с боящимися Бога и хранящими заповеди Его.

«Кто, говорит святой Григорий Великий, прилепляется к человеку, ревнителю добра, тот получает пользу от одного пребывания с ним, а не только что от его бесед и примера. Он возгревает тем в себе любовь к истине и добродетели, научается, как освободиться от тьмы греховной, воспринимает желание созерцать свет вечный; в нём ужé не найдешь равнодушия или холодности к вещам Божественным».

64. Млcти твоеS, гDи, и3сп0лнь землS: њправдaніємъ твои6мъ научи1 мz⁸.

И подвиги, которые несет сам в себе ревнитель добра, и помощь, какую получает он от общения с людьми Богобоязненными, — сами по себе только человеческие орудия и действенны только в меру сил человеческих. Если они являются мощными к преодолению зла, то потому, что Господу угодно бывает приложить к ним Свою силу. Привлекая благодать Божию, они рассеивают зло и укрепляют в добре. Потому-то при всех их внимательная вера не останавливается на них, но, минуя их, восходит горé и, при всех трудах своих и при всём пособии от других, ожидает помощи «оттуда». Вот это самое и выражает пророк в словах: «оправданием Твоим научи мя». И я, говорит, обучаю себя в подвигах душевных и телесных, и другие меня учат и словом, и примером, — но и то, и другое мало надежно и мало успешно. Ты Сам, Господи, научи меня всему, и укажи, чтó нужно делать, и дай уменье, как делать, и силу к тому подай. Как мастер, который берёт к себе неуча и, обучив его, потóм пускает от себя полным знатоком своего мастерства, настоящим мастером, так и Ты, Господи, возьми меня и обучи мастерству доброделания и угождения Тебе единому. Вот о чём просит пророк! Надежду же свою на умоление Господа и на получение просимого основывает на одной благости Божией. Вся земля, говорит, исполнена милости Твоей, Господи, — я ли один буду обделен ею? Уповаю, Господи, что не лишишь Ты и меня милости Твоей. Не богатства прошу себе, не чести и славы, а ищу только — научи меня, как благоугождать Тебе, верно исполняя все заповеди Твои. Если ты питаешь и неразумное животное, то усомнюсь ли я, что напитаешь и душу мою, созданную Тобою по образу и по подобию Твоему? «Милости Твоея, Господи, исполнь земля, оправданием Твоим научи мя».

В деле преспеяния духовного это ненадеяние на себя и на других и чаяние истинной помощи только от Господа есть расположение первой важности. Приступающий работать Господу обыкновенно много загадывает делать сам, и делает; но это делание не простирается далее обучения себя внешним порядкам благочестивой жизни, и много-много если на удержание греховных в душе движений, настолько, впрочем, чтоб они не проторгались в слово и дело, как, например, гнев. Но надо еще насадить добродетели в сердце, а для этого исторгнуть оттуда страсти; надо поставить ум пред Господа и всегда пребывать с Ним; надо стать и душевно, и телесно во всём святым и непорочным, как подобает готовящемуся получить Царство Небесное, куда не войдет ничто нечистое. Кто же введет всё это в душу? — Никто, как Господь благодатию Своею! Усердно начавший работать Господу скоро сам научается опытно, что сам собою он ни к чему недоволен (неспособен). Дальнейшие опыты утверждают его более и более в этом убеждении, и дело кончается совершенною преданностию себя и всей участи своей в волю Божию, с воплем сердечным: «имиже веси судьбами, спаси мя!» Такой же смысл имеют и словá пророка.

Опытные в таком делании говорят: когда страсть возбуждается и помыслы смущают душу, не борись сам, а зови Господа на помощь, и Он защитит тебя. Так это и бывает. Но как в одном случае, так и в другом, и во всяком; как в один день, так и во все, всегда и во всём ищи защиты у Господа, и Он не даст тебя в обиду врагам. Так и идет борьба со страстьми. А добродетели как вкореняются? «Я», говорит апостол, «насадил, Аполлос напоил, а возрастил Бог» (1 Кор. 3, 6). Так было у коринфян; так бывает и со всяким. «Без Мене», говорит Господь, «не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Стало быть, нечего и браться. Становись, и взывай: «оправданием Твоим научи мя, Господи».

Святой Амвросий пишет: «Пророк того ради желает быть от Самогó Господа научен оправданиям Божиим, что на земле трудно найти такого учителя, который ухитрился бы научать тому, чего сам не ведает. Потому-то он внутренним желанием устремляется к Тому учителю, Который один есть истинный Учитель; да и как человек может учить чему-либо истинному, когда сам он — ложь? И праведно Господь не велел кого-либо на земле нарицать своим учителем, потому что настоящий учитель один для всех. И как Давид мог бы другого искать учителя, когда сам сказал о Боге: «учай человека разуму» (Пс. 93, 10)? Учит же Бог и дýши просвещает, вливая в них свет ведения, когда ищут Его и отверзают уста сéрдца своего для принятия светлости небесной благодати. «Ищите, и обрящете» (Мф. 7, 7), толцы и в дверь Писания, и отверзется тебе, но опять не иным кем, как Богом Словом, о Котором читаешь ты в Апокалипсисе, что Он, яко Агнец, отверз книгу, запечатленную печатями».

Стихи 65–72

К оглавлению

Примечания:

¹ Рус.: Удел мой, Господи, сказал я, соблюдать словá Твои.

² Рус.: Молился я Тебе всем сердцем: помилуй меня по слову Твоему.

³ Рус.: Размышлял о путях моих и обращал стóпы мои к откровениям Твоим.

⁴ Рус.: Спешúл и не медлил соблюдать заповеди Твои.

⁵ Рус.: Сéти нечестивых окружили меня, но я не забывал закона Твоего.

⁶ Рус.: В полночь вставал славословить Тебя за праведные суды Твои.

⁷ Рус.: Общник я всем боящимся Тебя и хранящим повеления Твои.

⁸ Рус.: Милости Твоей, Господи, полна земля; научи меня уставам Твоим.

Источник: «НИ-КА».