Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Слово о молитве Иисусовой¹

Начиная говорить о молитве Иисусовой, призываю в помощь скудоумию моему всеблагого и всемогущего Иисуса. Начиная говорить о молитве Иисусовой, воспоминаю изречение о Господе праведного Симеона: Се лежит Сей на падение и на востание многим во Израили, и в зна́мение пререкаемо (Лк. 2:34). Как Господь был и есть истинным знамением, знамением пререкаемым, предметом несогласия и спора между познавшими и непознавшими Его, так и моление всесвятым именем Его, будучи, в полном смысле, знамением великим и дивным, соделалось, с некоторого вре́мени, предметом несогласия и спора между занимающимися таким молением и незанимающимися им. Справедливо замечает некоторый Отец, что отвергают этот способ моления только те, которые не знают его, отвергают по предубеждению и по ложным понятиям, составленным о нём². Не внимая возгласам предубеждения и неве́дения, в надежде на милость и помощь Божию, мы предлагаем возлюбленным отцам и братиям наше убогое слово о молитве Иисусовой на основании Священного Писания, на основании Церковного Предания, на основании Отеческих писаний, в которых изложено учение о этой всесвятой и всесильной молитве. Не́мы да будут устны льстивыя, глаголющыя на Праведнаго и на великолепное имя Его беззаконие, гордынею своею, своим глубоким неве́дением и соединенным с ними уничижением чуда Божия. Рассмотрев величие имени Иисусова и спасительную силу моления им, мы воскликнем в духовной радости и удивлении: Коль многое множество благости Твоея́, Господи, юже сотворил еси боящымся Тебе, соделал еси уповающым на Тя, пред сы́ны человеческими (Пс. 30:19; Пс. 30:20). Си́и на колесницах, и си́и на ко́нех — на плотском и суетном умствовании своем: мы же, с простотою и верою младенцев, имя Го́спода Бога нашего призовем (Пс. 19:8).

Молитва Иисусова произносится так: Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Первоначально произносилась она без прибавки сло́ва грешнаго, слово это присовокуплено к прочим словам молитвы впоследствии. «Это слово, заключающее в себе сознание и исповедание падения, — замечает преподобный Нил Сорский, — нам прилично, благоприятно Богу, заповедавшему воссылать молитвы к Нему из сознания и исповедания своей греховности» ³. Для новоначальных, снисходя их немощи, Отцы позволяют разделять молитву на две половины, иногда говорить: Господи Иисусе Христе́, помилуй мя грешнаго, а иногда: Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Впрочем это — только дозволение и снисхождение, а отнюдь не приказание и не установление, требующее непременного исполнения. Гораздо лучше творить постоянно единообразную, цельную молитву, не занимая и не развлекая ума переменою и заботою о переменах. И тот, кто находит необходимость для немощи своей в перемене, не должен допускать ее часто. Примерно: можно одною половиною молитвы молиться до обеда, другою после обеда. Воспрещая частую перемену, преподобный Григорий Синаит говорит: «Не укореняются те деревья, которые пересаживаются часто»⁴.

Моление молитвою Иисусовою есть установление Божественное. Установлено оно не чрез посредство пророка, не чрез посредство Апостола, не чрез средство Ангела; установлено Самим Сыном Божиим и Богом. После Тайной Вечери, между прочими возвышеннейшими, окончательными заповеданиями и завещаниями, Господь Иисус Христос установил моление Его именем, дал этот способ моления, как новый, необычный дар, дар цены́ безмерной. Апостолы уже́ знали отчасти силу имени Иисуса: они исцеляли им неисцелимые недуги, приводили к повиновению себе бесов, побеждали, связывали, прогоняли их. Это могущественнейшее, чудное имя, Господь повелевает употреблять в молитвах, обещая от него особенную действительность для молитвы. Е́же аще что̀ про́сите, сказал Он святым Апостолам, от Отца во имя Мое, то̀ сотворю, да прославится Отец в Сыне. И аще чесо́ про́сите во имя Мое, Аз сотворю (Ин. 14:13; Ин. 14:14). Аминь, аминь глаголю вам, яко ели́ка аще чесо́ про́сите от Отца во имя Мое, даст вам. Доселе не проси́сте ничесо́же во имя Мое: проси́те и прии́мете, да радость ваша будет исполнена (Ин. 16:23; Ин. 16:24). О, какой дар; он — залог нескончаемых, безмерных благ! Он истек из уст неограниченного Бога, облекшегося в ограниченное человечество, нарекшегося именем человеческим — Спаситель⁵. Имя, по наружности своей ограниченное, но изображающее собою Предмет неограниченный, Бога, заимствующее из Него неограниченное, Божеское достоинство, Божеские свойства и силу. Податель бесценного, нетленного дара! Ка̀к нам, ничтожным, бренным, грешным принять дар? Не способны для этого ни ру́ки наши, ни ум, ни сердце. Ты научи нас познать, по возможности нашей, и величие дара, и значение его, и способ принятия, и способ употребления, чтоб не приступить нам к дару погрешительно, чтоб не подвергнуться ка́зни за безрассудство и дерзость, чтоб, за правильное познание и употребление дара, приять от Тебя другие дары, Тобою обетованные, Тебе единому известные.

Из Евангелия, Деяний и Посланий Апостольских мы видим неограниченную веру во имя Го́спода Иисуса и неограниченное благоговение к этому имени святых Апостолов. Именем Го́спода Иисуса они совершали поразительнейшие знамения. Нет случая, из которого можно б было научиться, каким образом они молились именем Го́спода; но они молились им непременно. Ка̀к могли они не молиться им, когда это моление было преподано и заповедано Самим Господом, когда заповедание укреплено двукратным повторением, подтверждением его? Если умалчивает о сем Писание, то умалчивает единственно потому, что моление это было в общем употреблении, не нуждаясь в особенном внесении в Писание по известности своей и общеупотребительности. Общеупотребительность и общеизвестность молитвы Иисусовой явствует со всею очевидностью из постановления Церкви, которым повелевается неграмотным заменять для себя все молитвословия молитвою Иисусовою⁶. Древность этого постановления — несомненна. Впоследствии оно пополнялось по мере появления новых молитвословий в Церкви. Святой Василий Великий изложил молитвенное правило на письме для своей паствы, почему некоторые приписывают ему самое учреждение правила. Оно — отнюдь не изобретение и не утверждение Великого Святителя; Святитель лишь заменил устное предание письменным, точно так же, как написал чин Литургии, чин, который существовал в Кесарии от времен Апостольских, не был изложен письменно, а передавался по преемству устно, чтоб великое священнодействие охранить от кощунства язычников. Правило монашеское заключается наиболее в молитве Иисусовой. В таком виде преподается это правило вообще для всех монахов Православной Церкви⁷; в таком виде преподано оно Ангелом преподобному Пахомию Великому для его общежительных монахов. Преподобный жил в IV-м веке; в правиле говорится о молитве Иисусовой точно так, как о молитве Господней, о пятидесятом псалме и о Символе Веры, — как о общеизвестных и общепринятых. Преподобный Антоний Великий, Отец III-го и IV-го веков, завещавает ученикам своим тщательнейшее упражнение молитвою Иисусовою, говоря о ней, как о предмете, не нуждающемся в каком-либо объяснении. Объяснение этой молитвы на́чало появляться впоследствии, по мере оскудения живого познания о ней. Подробнее учение о молитве Иисусовой изложено Отцами XIV-го и XV-го столетий, когда упражнение в ней на́чало почти забываться даже между монахами.

В дошедших до нас исторических памятниках первых времен христианства не говорится о молении именем Го́спода отдельно, но лишь упоминается о нём при изложении других обстоятельств. В жизнеописании святого Игнатия Богоносца, епископа Антиохийского, увенчавшегося в Риме мученическою кончиною при императоре Траяне, повествуется следующее: «Когда его вели на съедение зверям, и он непрестанно имел в устах имя Иисуса Христа, то спросили его нечестивые: для чего он непрестанно вспоминает это имя? Святой отвечал, что он, имея в сердце своем имя Иисуса Христа написанным, устами исповедует Того, Кого в сердце всегда носит. После того, когда Святой съеден был зверями, при оставшихся его костях, по изволению Божию, сохранилось целым сердце. Неверные, нашедши его, и вспомнив слова́ святого Игнатия, разре́зали это сердце на две половины, желая узнать, справедливо ли сказанное святым. Они нашли внутри, на обеих половинах разрезанного се́рдца, надпись золотыми буквами: Иисус Христос. Таким образом, священномученик Игнатий был именем и делом Богоносец, всегда нося в сердце своем Христа Бога, написанного Богомыслием ума, как бы тростию». Богоносец был учеником святого Апостола, Евангелиста Иоанна Богослова, и сподобился в детстве своем видеть Самого́ Го́спода Иисуса Христа. Это — тот блаженный отрок, о котором сказано в Евангелии, что Господь поставил его среди Апостолов, препиравшихся о первенстве, обнял, и сказал: аминь глаголю вам, аще не обратите́ся и будете яко дети, не внидете в Царство Небесное. Иже убо смири́тся, яко отроча́ сие, той есть бо́лий в Царствии Небеснем⁸. Конечно, святой Игнатий научен был молитве Иисусовой святым Евангелистом, и занимался ею в эти цветущие времена христианства подобно всем прочим христианам. Тогда молитве Иисусовой обучали всех христиан, во-первых, по великому значению этой молитвы, пото́м, по редкости и дороговизне рукописных священных книг, по редкости грамотности (бо́льшая часть Апостолов были неграмотные), по удобству, удовлетворительности, по особеннейшим действию и силе Иисусовой молитвы. «Имя Сына Божия, — сказал Ангел святому Гермию, непосредственному ученику Апостолов, — велико и неизмеримо: оно держит весь мiр». Услышав это учение, Гермий спросил Ангела: «Если всё творение держится Сыном Божиим, то поддерживает ли Он тех, которые призваны Им, носят имя Его и ходят в заповедях Его?» Ангел отвечал: «Он поддерживает тех, которые от всего се́рдца носят имя Его. Он Сам служит для них основанием, и с любовию держит их, потому что они не стыдятся носить имя Его»⁹. В Церковной истории читаем следующее повествование: «Воин, по имени Неокора, уроженец Карфагенский, находился в римском отряде, охранявшем Иерусалим, в то время как Господь наш Иисус Христос претерпел вольные страдания и смерть для искупления ро́да человеческого. Видя чудеса, совершившиеся при смерти и воскресении Го́спода, Неокора уверовал в Го́спода, и был крещен Апостолами. По окончании срока службы, Неокора возвратился в Карфаген, и сокровище веры сообщил всему семейству своему. В числе принявших христианство находился Каллистрат, внук Неокоры. Каллистрат, достигши надлежащего возраста, вступил в войско. Отряд воинов, в который он был помещен, состоял из идолопоклонников. Они присматривали за Каллистратом, заметив, что он не поклоняется кумирам, а по ночам, в уединении, совершает продолжительные молитвы. Однажды они подслушивали его при молитве его, и, услышав, что он непрестанно повторяет имя Го́спода Иисуса Христа, донесли об этом воеводе. Святой Каллистрат, исповедовавший Иисуса наедине и при темноте но́чи, исповедал Его и при свете дня, всенародно, — исповедание запечатлел кровию¹⁰. Писатель V-го ве́ка, преподобный Исихий Иерусалимский, уже́ жалуется, что упражнение в этой молитве очень оскудело среди монахов¹¹. Оскудение это с течением вре́мени более и более усиливалось: почему святые Отцы писаниями своими старались поддержать его. Последний писатель об этой молитве был блаженный старец иеромонах Серафим Саровский. Не сам старец написал наставления, украшенные его именем; они были записываемы со слов его одним из наставлявшихся у него иноков; они отмечены благодатным помазанием¹². Ныне упражнение молитвою Иисусовою почти оставлено монашествующими. Преподобный Исихий приводит в причину оставления нерадение: надо сознаться, что обвинение — справедливо.

Благодатная сила молитвы Иисусовой заключается в само́м Божественном имени Богочеловека, Го́спода нашего, Иисуса Христа. Хотя многочисленные свидетельства Священного Писания возвещают нам величие имени Божия; но с особеннейшею определенностию объяснил значение этого имени святой Апостол Петр пред синедрионом Иудейским, когда синедрион допрашивал Апостола коею силою или́ коим именем даровано им исцеление хромому от рождения? Петр, исполнився Духа Свята, рече́: Кня́зи лю́дстии и старцы Израилевы, аще мы днесь истязуеми есмы́ о благодеянии человека немощна, о чесо́м сей спасе́ся, разумно бу́ди всем вам и всем людем Израилевым, яко во имя Иисуса Христа Назореа, Егоже вы распясте, Егоже Бог воскреси́ от мертвых, о Сем сей стои́т пред вами здрав. Сей есть камень укоре́ный от вас зиждущих, бы́вый во главу угла, и несть ни о единем же инем спасения: несть бо иного имене под небесем, даннаго в человецех, о немже подобает спастися нам (Деян. 4:7-12). Это свидетельство — свидетельство Святаго Духа: уста, язык, голос Апостола были только орудиями Духа. И другой орга́н Святаго Духа, Апостол язы́ков, издает подобное провещание. Всяк, говорит он, иже призовет имя Господне, спасется (Рим. 10:13). Христос Иисус смирил Себе, послушлив быв даже до смерти, смерти же крестныя. Темже и Бог Его превознесе́, и дарова́ Ему имя, е́же паче всякаго имене, да о имени Иисусове всяко колено поклони́тся небесных и земных и преисподних (Флп. 2:8; Флп. 2:9; Флп. 2:10).

Воспел предвидевший дальнее будущее Давид, праотец Иисуса по плоти, воспел величие имени Иисуса, живописно изобразил действие этого имени, борьбу при посредстве его с началами греха, силу его при освобождении молящегося им из плена страстей и бесов, благодатное торжество одержавших победу именем Иисуса. Послушаем, послушаем Боговдохновенного Давида!

С необыкновенною ясностию, описывая долженствующее совершиться чрез тысячу лет установление духовного Царства Христова на земле, царь-пророк говорит, что владычество Богочеловека будет распростираться от мо́ря и до мо́ря, и от рек до конец вселенныя. Поклонятся Ему вси царие земстии, вси языцы поработают Ему. Че́стно имя Его перед ними, и помолятся о Нем выну, весь день благословят Его. Будет имя Его благословенно во веки, прежде солнца пребывает имя Его: и благословятся в Нем вся колена земная, вси языцы ублажат Его. Благословенно имя славы Его во век, и в век ве́ка: и исполнится славы Его вся земля (Пс. 71:8; Пс. 71:11; Пс. 71:14; Пс. 71:15; Пс. 71:17; Пс. 71:19). Великое служение молитвы, вводящей человеков в ближайшее общение с Богом, появилось на земли́ в обширнейшем размере со вре́мени примирения человеков с Богом при посредстве Богочеловека. Служение это объяло вселенную. Оно водворилось в городах и селениях; оно процвело в диких, необитаемых дотоле пустынях; оно воссияло в темных вертепах, в ущельях, в пропастях и на вершинах гор, в глуши лесов дремучих. Имя Богочеловека получило в служении молитвенном важнейшее значение, будучи именем Спасителя человеков, Творца человеков и Ангелов, будучи именем вочеловечившегося Бога, Победителя возмутившихся рабов и созданий — демонов. Пред Ним — Господом и Искупителем нашим — припадут ефио́пляне, бесы, и врази́ Его, падшие ду́хи, персть полижут (Пс. 71:9). Господи Господь наш, яко чудно имя Твое по всей земли́, яко взятся великолепие Твое превыше небес. Из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу, враг Твоих ради, е́же разруши́ти врага и местника (Пс. 8:2; Пс. 8:3). Точно! Величие имени Иисуса превыше постижения разумных тварей земли́ и неба: постижение его непостижимо приемлется младенческою простотою и верою. С таким же бескорыстным настроением до́лжно приступать к молению именем Иисуса, и пребывать в этом молении; постоянство и тщательность в молении должны быть подобны непрестанному стремлению младенца к сосцам матери: тогда моление именем Иисуса может увенчаться полным успехом, невидимые враги могут быть попраны, окончательно может быть сокрушен враг и местник (отмститель). Враг назван местником, потому что у молящихся, особенно по временам, а не постоянно, он старается отнять после молитвы то̀, что̀ приобретено ими во время молитвы¹³. Для решительной победы необходима непрестанная молитва и непрерывающаяся бдительность над собою. По такому значению моления именем Иисуса, Давид приглашает всех христиан к этому молению. Хвали́те, о́троцы, Го́спода, хвали́те имя Господне. Бу́ди имя Господне благословенно отныне и до ве́ка. От восток солнца до запад хвально имя Его (Пс. 112:1; Пс. 112:2; Пс. 112:3). Принесите Господеви славу имени Его: поклони́теся Господеви во дворе святем Его (Пс. 28:2); моли́тесь так, чтоб в молитвах ваших явилось величие имени Иисуса, и вы, силою Его, взошли в нерукотворенный сердечный храм для поклонения духом и истиною; моли́тесь тщательно и постоянно; моли́тесь в страхе и трепете пред величием имени Иисуса, и да уповают на Тя, всемогущего и всеблагого Иисуса, знающии имя Твое по блаженному опыту своему, яко не оставил еси взыскающих Тя, Господи (Пс. 9:11). Только нищий духом, непрестанно прилепляющийся молитвою к Господу по причине непрестанного ощущения нищеты своей, способен раскрыть в себе величие имени Иисуса. Не возвратится смиренный посра́млен с предстояния молитвы своей, но принесет ее всецело Богу, не расхищенною развлечением: нищ и убог восхвали́та имя Твое (Пс. 73:21). Блажен муж, емуже есть имя Господне упование его, и не призре́ в суеты́ и неистовления ложная (Пс. 39:5): он не обратит внимания, при молитве своей, на обольстительное действие суетных попечений и пристрастий, покушающихся осквернить и растлить молитву. Ночное время особенно способствует, по тишине и мраку своим, к упражнению Иисусовою молитвою; ночью занимался великий подвижник молитвы, Давид, памятию Божиею: Помянух в нощи́ имя Твое, Господи, говорит он; ночью настраивал я ду́шу мою Божественным настроением, и, стяжав это настроение, в деятельности последующего дня сохраних закон Твой (Пс. 118:55). «Ночью, — советует преподобный Григорий Синаит, ссылаясь на святого Иоанна Лествичника, — многое время отдавай молитве, малое же псалмопению»¹⁴. В тяжкой борьбе с невидимыми врагами спасения нашего превосходнейшим оружием служит молитва Иисусова. Вси языцы — язычниками названы многоглаголивые и многокозненные демоны — обыдоша мя, говорит Давид, и именем Господним противляхся им; обышедше обыдоша мя, и именем Господним противляхся им; обыдоша мя яко пче́лы сот, и разгорешася яко огнь в тернии, и именем Господним противляхся им (Пс. 117:10; Пс. 117:11; Пс. 117:12). «Именем Иисуса бей сопостатов, потому что ни на небе, ни на земле нет оружия, более крепкого»¹⁵. О Тебе, Господи Иисусе, враги нашя избоде́м роги, и о имени Твоем уничижим востающыя на ны. Не на лук бо мой уповаю, и мечь мой не спасет мене́: спасл бо еси нас от стужающих нам, и ненавидящих нас посрами́л еси. О Бозе похвалимся весь день, и о имени Твоем испове́мыся во век (Пс. 43:6; Пс. 43:7; Пс. 43:8; Пс. 43:9). Ум, победив и разогнав врагов именем Иисуса, сопричисляется блаженным ду́хам, входит для истинного Богослужения в сердечный храм, который доселе был затворен для него, воспевая новую, духовную песнь, воспевая таинственно: исповемся Тебе, Господи, всем сердцем моим, и пред Ангелы воспою Тебе, яко услышал еси вся глаголы уст моих; поклонюся ко храму святому Твоему и исповемся имени Твоему о милости Твоей и истине Твоей, яко возвеличил еси над всем имя Твое святое. В оньже аще день призову Тя, скоро услыши мя; умножиши мя в души́ моей силою Твоею (Пс. 137:1; Пс. 137:2; Пс. 137:3). Святой Давид исчисляет чудные действия страшнаго и святаго имени (Пс. 110:9) Иисусова. Оно действует подобно принятому врачевству, которого образ действия неизвестен больному и непостижим для него, а самое действие очевидно по производимому исцелению. Ради имени Иисусова, употребляемого молящимся, нисходит к нему помощь от Бога, и даруется ему отпущение грехов; по этой причине святой Давид, представляя воззрению Бога опустошение и бедственное состояние души́ всякого человека, произведенное греховною жизнию, умоляет от лица́ всех человеков о помиловании, говорит: помози нам, Боже, Спасителю наш, славы ради имене Твоего; Господи, избави ны и очисти грехи наша имене ради Твоего (Пс. 78:9). Ради имени Господня бывает услышана молитва наша, даруется нам спасение; на основании убеждения в этом, опять молится Давид: Боже, во имя Твое спаси мя и в силе Твоей суди ми; Боже, услыши молитву мою, внуши глаголы уст моих (Пс. 53:3; Пс. 53:4). Силою имени Иисусова освобождается ум от колебания, укрепляется воля, доставляется правильность ревности и прочим свойствам душевным; мыслям и чувствованиям Богоугодным, мыслям и чувствованиям, принадлежащим непорочному естеству человеческому, только таким мыслям и чувствованиям дозволяется пребывать в душе́; нет в ней ме́ста для мыслей и чувствований чуждых, яко Бог спасет Сиона, и созиждутся гради Иудейстии, и вселятся та́мо, и насле́дят и; и семя рабов твоих удержи́т и, и любящии имя Твое вселятся в нем (Пс. 68:36; Пс. 68:37). Во имя Го́спода Иисуса даруется оживление душе́, умерщвленной грехом. Господь Иисус Христос — жизнь (Ин. 11:25), и имя Его — живое: оно оживотворяет вопиющих им к источнику жизни, Господу Иисусу Христу. Имене ради Твоего, Господи, живи́ши мя правдою Твоею (Пс. 142:11); не отступим от Тебе; оживиши ны, и имя Твое призовем (Пс. 79:19). Когда силою и действием имени Иисуса услышана будет молитва, когда низойдет Божественная помощь к человеку, когда отражены будут и отступят от него враги, когда сподобится он отпущения грехов, когда он будет исцелен и возвращен к непорочному естественному состоянию, когда дух его будет восстановлен во власти своей, тогда последует покаяние, во имя Го́спода, благодатных даров, духовного имущества и сокровища, залога блаженной вечности, яко Ты, Боже, услышал еси молитвы моя, дал еси достояние боящымся имене Твоего. Дни на дни царе́вы приложи́ши, ле́та его до дне ро́да и ро́да. Пребудет в век пред Богом (Пс. 60:6; Пс. 60:7; Пс. 60:8). Тогда человек делается способным воспеть Господеви песнь но́ву: он исключается из числа́ плотских и душевных, сопричисляется к духовным, и восхваляет Го́спода в церкви преподобных. Дух Святый, доселе приглашавший и возбуждавший его единственно к пла́чу и покаянию, приглашает его, да возвеселится Израиль о Сотворшем его, и сы́нове Сиони возрадуются о Царе своем: да восхвалят имя Его в ли́це, в тимпане и псалтири да поют Ему (Пс. 149:1; Пс. 149:2; Пс. 149:3), потому что, по обновлении души́, силы ее, приведенные в чудное согласие и стройность, делаются способными, при прикосновении к ним Божественной благодати, издавать звуки и гласы духовные, восходящие на небо, пред престол Божий, благоприятные Богу. Да возвеселится сердце мое боятися имене Твоего! Исповемся Тебе, Господи Боже мой, всем сердцем моим, и прославлю имя Твое в век, яко милость Твоя велия на мне, и избавил еси ду́шу мою от ада преисподнейшаго (Пс. 85:11; Пс. 85:12; Пс. 85:13). Праведнии исповедятся имени Твоему, и вселятся правии с лицем Твоим (Пс. 139:14): потому что, по отгнании врагов, причиняющих рассеянность, ослабляющих и оскверняющих молитву, ум входит в мрак невидения ничего, и предстоит лицу Божию без всякого посредства. Мысленный мрак есть тот покров, тот занавес, которым покрыто лице Божие. Покров этот — непостижимость Бога для всех сотворенных умов. Умиление се́рдца соделывается тогда столько сильным, что оно названо исповеданием. Благодатное действие молитвы Иисусовой в преуспевшем христианине Давид изображает так: Благослови, душе́ моя, Го́спода, и вся внутренняя моя имя святое Его (Пс. 102:1). Точно! При обильном действии молитвы Иисусовой все силы души́, самое тело, принимают участие в ней. Упражнение молитвою Иисусовою святой Давид, точнее же Дух Святый устами Давида, предлагает всем христианам, без исключения: ца́рие земстии и вси лю́дие, кня́зи и вси судии́ земстии, юноши и девы, старцы с ю́нотами, да восхвалят имя Господне, яко вознесеся имя Того единаго (Пс. 148:11; Пс. 148:2; Пс. 148:3). Буквальное понимание исчисленных здесь состояний будет вполне непогрешительным; но существенное значение их — духовное. Под именем людей разумеются все христиане; под именем царей — христиане, сподобившиеся получить совершенство; под именем князей — достигшие весьма значительного преуспеяния, судьями названы те, которые еще не стяжали власти над собою, но ознакомлены с Законом Божиим, могут различать добро́ от зла, и, по указанию и требованию Закона Божия, пребывать в добре, отвергая зло. Девою обозначается беспристрастное сердце, столько способное к молитве. Старцами и юношами изображены степени деятельного преуспеяния, которое очень отличается от преуспеяния благодатного, хотя и первое имеет свою весьма знаменательную цену; достигший совершенства в благочестивой деятельности назван старцем, возведенный в благодатное совершенство — царем.

Между непостижимыми, чудными свойствами имени Иисуса находится свойство и сила изгонять бесов. Это свойство объявлено Самим Господом. Он сказал, что верующие в Него, именем Его бесы иждену́т (Мк. 16:17). На это свойство имени Иисуса необходимо обратить особенное внимание, потому что оно имеет важнейшее значение для упражняющихся молитвою Иисусовою. Во-первых, нужно сказать несколько слов о пребывании бесов в человеках. Это пребывание бывает двоякое: одно может быть названо чувственным, другое нравственным. Чувственно пребывает сатана в человеке, когда существом своим вселится в тело его, и мучит ду́шу и тело. Таким образом в человеке может жить и один бес, могут жить и многие бесы. Тогда человек называется беснующимся. Из Евангелия видим, что Господь исцелял беснующихся; равным образом исцеляли их и ученики Го́спода, изгоняя бесов из человеков именем Го́спода. Нравственно пребывает сатана в человеке, когда человек сделается исполнителем воли диавола. Таким образом в Иуду Искариотского вни́де сатана (Ин. 13:27), то есть, овладел его разумом и волею, соединился с ним в духе. В этом положении были и находятся все неверующие во Христа, как и святой Апостол Павел говорит христианам, перешедшим к христианству из язычества: и вас сущих прегрешеньми мертвых и грехи вашими, в нихже иногда ходи́сте по веку мiра сего, по князю власти воздушныя, духа, иже ныне действует в сыне́х противления, в нихже и мы вси жихом иногда в похотех плоти нашея, творяще волю плоти и помышлений, и бехом естеством чада гнева, якоже и прочии (Еф. 2:1; Еф. 2:2; Еф. 2:3). В этом положении находятся более или менее, смотря по степени греховности, крестившиеся во Христа, но отчуждившиеся от Него согрешениями. Так понимаются святыми Отцами слова́ Христовы о возвращении диавола с другими семью лютейшими ду́хами в душевный храм, из которого удалился Святый Дух¹⁶. Вшедшие таким образом ду́хи, снова изгоняются молитвою Иисусовою, при жительстве в постоянном и тщательном покаянии. Предпримем спасительный для нас подвиг! Позаботимся изгнать духов, вошедших в нас, по причине небрежения нашего, молитвою Иисусовою¹⁷. Она имеет свойство оживлять умерщвленных грехом, она имеет свойство изгонять бесов. Аз есмь, сказал Спаситель, воскрешение и живот: веруяй в Мя, аще и у́мрет, оживет (Ин. 11:25). Зна́мения веровавшым сия последуют: именем Моим бесы иждену́т (Мк. 16:17). Молитва Иисусова и открывает присутствие бесов в человеке, и изгоняет их из человека. При этом совершается нечто подобное тому́, что̀ совершилось при изгнании беса из беснующегося отрока, после преображения Господня. Когда отрок увидел пришедшего Го́спода, дух стрясе́ отрока, и пад на земли́, валяшеся пены тещя́. Когда Господь повелел духу выйти из отрока, — дух, от злобы и лютости движения, при которых он вышел, возопил, сильно и продолжительно потрясал отрока, от чего отрок сделался как бы мертвым¹⁸. Сила сатаны, пребывающая в человеке при его рассеянной жизни непримечаемою и непонимаемою, когда услышит имя Го́спода Иисуса, призываемое молящимся, приходит в смятение. Она воздвизает все страсти в человеке, посредством их приводит всего человека в страшное колебание, производит в теле различные, странные болезни. В этом смысле сказал преподобный Иоанн Пророк: «Нам немощным остается только прибегать к имени Иисуса, ибо страсти, как сказано, суть демоны — и исходят от призывания сего имени»¹⁹. Это значит: действие страстей и демонов — совокупное: демоны действуют посредством страстей. Когда увидим при упражнении Иисусовою молитвою особенное волнение и воскипение страстей, — не придем от этого в уныние и недоумение. Напротив того, ободримся, и уготовимся к подвигу, к тщательнейшему молению именем Го́спода Иисуса, как получившие явственное знамение, что молитва Иисусова на́чала производить в нас свойственное ей действие. Говорит святой Иоанн Златоустый: «Памятование имени Го́спода нашего Иисуса Христа раздражает на брань врага. Ибо нудящаяся к молитве Иисусовой душа́ всё может обрести этою молитвою, и злое и благое. Во-первых, она может усмотреть зло во внутренности се́рдца своего, а пото́м добро́. Молитва эта может привести в движение зме́я, и молитва эта может смирить его. Молитва эта может обличить живущий в нас грех, и молитва эта может истребить его. Молитва эта может привести в движение всю силу врага в сердце, и молитва эта может победить и искоренить ее мало-помалу. Имя Го́спода Иисуса Христа, сходя в глубину се́рдца, смирит владеющего пажитями его зме́я, а ду́шу спасет и оживотворит. Непрестанно пребывай в имени Го́спода Иисуса, да поглотят сердце Го́спода и Господь сердце, и да будут сии два во едино. Впрочем, это дело совершается не в один день и не в два дня, но требует много годов и вре́мени: много нужно вре́мени и подвига, чтоб был изгнан враг, и вселился Христос»²⁰. Очевидно, что здесь описано то делание, с ясным указанием на орудие делания, о котором говорит и к которому приглашает преподобный Макарий Великий в 1-м слове своем: «Вниди ты, кто бы ни был, сквозь непрестанно возрастающие в тебе помышления к военнопленной и рабе греха душе́ твоей, и рассмотри до дна мысли твои, и глубину помышлений твоих исследуй: и узришь в недрах души́ твоей ползающего и гнездящегося зме́я, убившего тебя отравою частей души́ твоей. Неизмеримая бездна — сердце. Если убьешь зме́я, то похвались пред Богом чистотою твоею; если же нет, то смири себя, молясь, как немощный и грешный о тайных твоих Богу»²¹. Тот же великий угодник Божий говорит: «Царство тьмы, то есть, злой князь ду́хов, пленивши изначала человека, обложил и облек ду́шу его властию тьмы. Этот злой властелин облек грехом ду́шу и всё ее существо, всю ее осквернил, всю пленил в свое царство; он не оставил свободным от порабощения себе ни помышлений, ни разума, ни плоти, наконец ни одного состава ее; всю ее одел хламидою тьмы. Этот злой враг всего человека, ду́шу и тело осквернил и обезобразил; он облек человека в ветхого человека, оскверненного, нечистого, богопротивного, неповинующегося закону Божию, то есть, облек его в самый грех, чтоб человек уже́ не видел, ка̀к хочет, но видел страстно, чтоб слышал страстно, чтоб но́ги имел устремленными к злым делам, ру́ки к творению беззакония, сердце к помышлениям злым. Но мы помолимся Богу, чтоб Он совлек с нас ветхого человека, так как Он один может отъять от нас грех: потому что пленившие нас и держащие в своей власти крепче нас, а Он обетовал освободить нас от этого рабства»²². На основании этих понятий святые Отцы дают молящемуся молитвою Иисусовою следующее душеспасительнейшее наставление: «Душа́, если не поболезнует весьма значительно о неотвязчивости греха, то не возможет обильно возрадоваться о благости правосудия. Желающий очистить сердце свое, да разжигает его непрестанно памятию Го́спода Иисуса, имея единственно это непрерывающимся поучением и делом. Те, которые хотят отвергнуть свою ветхость, не должны иногда молиться, а иногда нет, но непрестанно пребывать в молитве блюдением ума, хотя бы они и находились вне молитвенных храмов. Намеревающиеся очистить золото, если и на короткое время попустят угаснуть огню в горниле, то производят вновь отвердение в чистящемся веществе: подобно этому памятствующий иногда Бога, а иногда непамятствующий, погубляет праздностию то̀, что̀ мнит стяжать молитвою. Любодобродетельному мужу свойственно постоянно истреблять памятию Божиею земляность се́рдца, чтоб таким образом зло мало-помалу потреблялось огнем памяти о благе, и душа́ совершенно возвратилась в естественную свою светлость с великою славою. Таким образом, ум, пребывая в сердце, чисто и непрелестно молится, как тот же святой (Диадох) сказал: тогда молитва бывает истинною и непрелестною, когда ум, в то время, как молится, соединен с сердцем»²³. Не устрашимся, делатели молитвы Иисусовой, ни ветров, ни волнения! Ветрами называю бесовские помыслы и мечтания, а волнением — мятеж страстей, возбужденных помыслами и мечтами. Из среды́ свирепеющей бу́ри, с постоянством, мужеством и плачем будем вопиять ко Господу Иисусу Христу: Он воспретит ветрам и волнам, а мы, опытно узнав всемогущество Иисуса, воздадим Ему должное поклонение, глаголюще: воистинну Божий Сын еси (Мф. 14:33). Мы сражаемся за спасение наше. От победы или побеждения наших зависит наша вечная участь. «Тогда, — говорит преподобный Симеон Новый Богослов, — то есть, при упражнении Иисусовою молитвою, бывает брань: лукавые бесы ратуют с великим возмущением, производят действием страстей мятеж и бу́рю в сердце, но именем Го́спода Иисуса Христа потребляются и разрушаются, как воск от огня. Опять: когда они будут прогнаны и отступят от се́рдца, то не престают от бра́ни, но возмущают ум внешними чувствами отвне. По этой причине ум не очень скоро начинает ощущать тишину и безмолвие в себе: потому что бесы, когда не имеют силы возмутить ум в глубине, то возмущают его отвне мечтаниями. И потому невозможно освободиться вполне от бра́ни, и не быть ратуему лукавыми духами. Это свойственно совершенным, и тем, которые удалились вполне от всего, и постоянно пребывают во внимании се́рдца»²⁴. Первоначально и самое делание представляется необыкновенно сухим, не обещающим никакого плода. Ум, усиливаясь соединиться с сердцем, сперва встречает непроницаемый мрак, жесткость и мертвость се́рдца, которое не вдруг возбуждается к сочувствию уму²⁵. Это не должно́ приводить делателя к унынию и малодушию, и упоминается здесь с тою целию, чтоб делатель был предуведомлен и предостережен. Терпеливый и тщательный делатель непременно будет удовлетворен и утешен: он возрадуется о безмерном обилии таких духовных плодов, о которых и понятия себе составить не может в плотском и душевном состоянии своем. В действии молитвы Иисусовой имеется своя постепенность: сперва она действует на один ум, приводя его в состояние тишины и внимания, пото́м начнет проникать к сердцу, возбуждая его от сна смертного, и знаменуя оживление его явлением в нём чувств умиления и плача. Углубляясь еще далее, она мало-помалу начинает действовать во всех членах души́ и те́ла, отвсюду изгонять грех, повсюду уничтожать владычество, влияние и яд демонов. По этой причине при начальных действиях молитвы Иисусовой «бывает сокрушение неизреченное и болезнь души́ неизглаголанная», говорит преподобный Григорий Синаит. Душа́ болезнует как болящая и рождающая, по Писанию (Сир. 48:21): живо бо Слово Божие и действенно, и острейше паче всякаго меча́ обоюду остра́, то есть, Иисус проходит, как свидетельствует Апостол, даже до разделения души́ же и духа, членов же и мозгов, и судительно помышлением и мы́слем сердечным (Евр. 4:12), проходит, истребляя греховность из всех частей души́ и те́ла²⁶.

Когда семьдесят меньших Апостолов, посланные Господом на проповедь, возвратились к Нему по совершении возложенного на них служения, то с радостию возвестили Господу: Господи, и беси повинуются нам о имени Твоем (Лк. 10:17). О, ка̀к эта радость была справедлива! Ка̀к она была основательна! Более пяти тысяч лет господствовал диавол над человеками, уловив их в рабство себе и в родство с собою при посредстве греха, а ныне слышит имя Иисуса, — и повинуется человекам, доселе повиновавшимся ему, связывается связанными им, попирается попранными. В ответ ученикам, радующимся о низложении власти бесов над человеками и о приобретении власти человеками над бесами, Господь сказал: Се даю вам власть наступати на змию и на скорпи́ю и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредит (Лк. 10:19). Дана власть, но предоставлена свобода пользоваться властию, и попрать змей и скорпионов, или пренебречь даром, и произвольно подчиниться им. Под именем змей святые Отцы разумеют начинания явно-греховные, а под именем скорпи́й — прикрытые наружностию непорочности и даже добра. Власть, данная Господом семидесяти ученикам его, дана всем христианам (Мк. 16:17). Пользуйся ею, христианин! Посекай именем Иисусовым гла́вы, то есть начальные проявления греха в помыслах, мечтаниях и ощущениях; уничтожь в себе владычество над тобою диавола; уничтожь всё влияние его на тебя; стяжи духовную свободу. Основание для подвига твоего — благодать святого крещения; оружие — моление именем Иисуса. Господь, даровав ученикам Своим власть попирать змей и скорпионов, присовокупил: Обаче о сем не радуйтеся, яко дуси повинуются вам: радуйтеся же, яко имена ваша написана суть на небесех (Лк. 10:20). «Радуйтесь не столько о том, — говорит блаженный Феофилакт, — что бесы вам повинуются, сколько о том, что имена ваши написаны на небе, не чернилами, — Божественною благодатию и Божиею памятию», молитвою Иисусовою. Таково свойство молитвы Иисусовой: она возводит с земли́ на небо делателя своего, и включает его в число небожителей. Пребывание умом и сердцем на небе и в Боге, — вот главный плод, вот цель молитвы; отражение и попрание врагов, противодействующих достижению цели — дело второстепенное: не должно́ оно привлекать к себе всего внимания, чтоб сознанием и созерцанием победы не дать входа в себя высокоумию и самомнению, не претерпеть страшного побеждения по поводу самой победы. Далее повествует Евангелие: В той час возрадовася духом Иисус и рече́: испове́даютися, Отче, Господи небесе и земли́, яко утаил еси сия от премудрых и разумных, и открыл еси та младенцем: ей, Отче, яко та́ко бысть благоволение пред Тобою. И обращься ко учеником, рече́: вся Мне предана́ быша от Отца Моего, и никтоже весть, кто̀ есть Сын, токмо Отец²⁷. Радуется Господь непостижимою радостию Бога о преуспеянии человеков; возвещает, что таинства веры христианской открываются не мудрым и превознесенным мiра, но младенцам в гражданском отношении, каковы были ученики Го́спода, взятые из среды простого народа, неученые, неграмотные. Чтоб быть учеником Го́спода, до́лжно соделаться младенцем, и с младенческою простотою и любовию приять Его учение. К соделавшимся уже́ учениками обращается Господь с изложением таинственнейшего учения, открывает, что Сын, несмотря на принятие Им человечества, пребывает превысшим постижения всех разумных тварей. Превыше постижения их — и Его всесвятое имя. С простотою и доверчивостию младенцев примем учение о молитве именем Иисуса; с простотою и доверчивостию младенцев приступим к упражнению этою молитвою: един Бог, ведающий вполне таинство ея, преподаст нам его в доступной для нас степени. Возрадуем Бога трудом и преуспеянием в служении, которое Им же преподано и заповедано нам.

Молитва Иисусова была во всеобщем употреблении у христиан первых веков, как уже́ мы сказали выше. Иначе и не могло быть. Именем Го́спода Иисуса Христа совершались поразительнейшие знамения пред лицом всего христианского общества, что̀ возбуждало питать во всём обществе христианскую веру в неограниченную силу имени Иисуса. Преуспевшие понимали эту силу из преуспеяния своего. Об этой силе, обильно развивающейся в святых Божиих, преподобный Варсонофий Великий выражается так: «Знаю одного раба Божия в нашем роде, в настоящее время и в сем благословенном месте, который и мертвых может воскрешать во имя Владыки нашего Иисуса Христа, и демонов изгонять, и неизлечимые болезни исцелять, и делать другие чудеса не менее апостольских, как свидетельствует Давший ему дарование, или, точнее сказать, дарования. Да и что̀ это значит в сравнении с тем, что̀ можно сделать о имени Иисуса!»²⁸ Имея пред глазами чудеса, в памяти завещание Го́спода, в сердце пламенную любовь к Господу, верные первенствующей Церкви постоянно, тщательно, с огненною ревностию Херувимов и Серафимов упражнялись в молении именем Иисуса. Таково свойство любви! Она непрестанно памятует о любимом: она непрестанно услаждается именем любимого; она хранит его в сердце, имеет в уме и на устах. Имя Го́спода — паче всякого имени: оно источник услаждения, источник радости, источник жизни; оно — Дух; оно — животворит, изменяет, переплавляет, Боготворит. Для неграмотных оно со всею удовлетворительностию заменяет молитвословие и псалмопение; грамотные, преуспев в молитве Иисусовой, оставляют разнообразие псалмопения, начинают преимущественно упражняться в молитве Иисусовой, ради присущих в ней преизобильных силы и питания. Всё это явствует из писаний и постановлений святых Отцов. Святая Восточная Православная Церковь предлагает всем неграмотным, вместо всех молитвословий, молитву Иисусову²⁹, предлагает не как нововведение, но как упражнение общеизвестное. Это постановление, вместе с другими преданиями Восточной Церкви, перешло из Греции в Россию, и многие из простого народа, малограмотные и даже неграмотные, напитались силою молитвы Иисусовой во спасение и жизнь вечную, многие достигли великого преуспеяния духовного. Святой Иоанн Златоуст, советуя тщательное и постоянное упражнение молитвою Иисусовою, особенно монахам, говорит о ней, как о предмете общеизвестном. «И у нас, и у нас, — говорит он, — имеются духовные заклинания: имя Го́спода нашего Иисуса Христа и сила крестная. Заклинание это не только гонит дракона из норы́ его, и ввергает в огнь, но даже исцеляет от нанесенных им ран. Если же многие произносили это заклинание, и не исцелились, произошло это от маловерия их, а не от недействительности произнесенного. Многие, хотя неотступно ходили за Христом и теснили Его, но не получили пользы, а у кровоточивой жены́, прикоснувшейся не к телу, но к краю одежды Его, остановились долговременные токи крови. Имя Иисуса Христа страшно для демонов, для душевных страстей и недугов. Им украсим, им оградим себя. Им и Павел (Апостол) стал велик, хотя и был одного с нами естества»³⁰. Преподобному Пахомию Великому, для подведомственного ему многочисленного общества монахов, Ангел Божий преподал молитвенное правило. Иноки, подчиненные духовному руководству преподобного Пахомия, должны были каждый час совершать правило; от исполнения правила освобождены были достигшие совершенства и соединенной с ним непрестанной молитвы. Правило, преподанное Ангелом, состояло из трисвятого, молитвы Господней, 50-го псалма, Символа Веры и ста молитв Иисусовых³¹. В правиле говорится о молитве Иисусовой так же, как и о молитве Господней, то есть, как о общеизвестных и общеупотребительных. Преподобный Варсонофий Великий повествует, что монахи египетского скита преимущественно занимались молитвою, что̀ видно и из жития преподобного Памвы, инока и аввы горы́ Нитрийской, недалекой от скита, в которой, подобно скиту, монахи проводили жизнь безмолвническую³². Из упомянутых в этом слове угодников Божиих, упражнявшихся или писавших о молитве Иисусовой, святой Игнатий Богоносец жил в Антиохии, скончался в Риме; святой мученик Каллистрат был уроженцем и жителем Карфагена; преподобный Пахомий Великий жил в Верхнем Египте; скитские и нитрийские монахи, равно как и преподобный Исаия, в Нижнем; святой Иоанн Златоуст жил в Антиохии и в Константинополе; святой Василий Великий — в восточной половине Малой Азии, в Каппадокии; святой Варсонофий Великий — в окрестностях Иерусалима; святой Иоанн Лествичник на Синайской горе́ и некоторое время в Нижнем Египте, близ Александрии. Из этого видно, что моление именем Го́спода Иисуса было повсеместным, общеупотребительным во Вселенской Церкви. Кроме упомянутых Отцов, писали о молитве Иисусовой нижеследующие: преподобный Исихий, Иерусалимский пресвитер, ученик святого Григория Богослова, писатель 5-го ве́ка, уже́ жалующийся на оставление монахами упражнения Иисусовою молитвою и трезвения; преподобные: Филофей Синаит, Симеон Новый Богослов, Григорий Синаит, Феолипт Филадельфийский, Григорий Палама, Каллист и Игнатий Ксанфопулы, и многие другие. Сочинения их большею частию помещены в обширном сборнике аскетических писателей, в Добротолюбии. Из российских Отцов имеются сочинения о ней преподобного Нила Сорского, священноинока Дорофея, архимандрита Паисия Величковского, схимонаха Василия Поляномерульского и иеромонаха Серафима Саровского. Все упомянутые писания Отцов достойны глубокого уважения по обилию живущих в них и дышащих из них благодати и духовного разума; но сочинения российских Отцов, по особенной ясности и простоте изложения, по большой близости к нам относительно вре́мени, доступнее для нас, нежели писания греческих светильников. В особенности писания старца Василия можно и до́лжно признать первою книгою, к которой в наше время желающему успешно заняться Иисусовою молитвою необходимо обратиться³³. Таково и назначение ее. Старец назвал свои писания предпутиями, предисловиями, или таким чтением, которое приготовляет к чтению греческих Отцов. Превосходна книга преподобного Нила Сорского. Чтением ее до́лжно также предварять чтение греческих писателей; она, постоянно ссылаясь на них и объясняя их, приуготовляет к чтению и правильному пониманию этих глубокомысленных, святых учителей, нередко вити́й, философов, поэтов. Все вообще творения святых Отцов о монашеской жизни, и в особенности же о Иисусовой молитве, составляют для нас, монахов последнего вре́мени, неоцененное сокровище. Во времена преподобного Нила Сорского, за три ве́ка до нас, живые сосуды Божественной благодати были крайне редки, до зела оскудели, по его выражению: ныне они так редки, что можно не останавливаясь и безошибочно сказать: их нет. За особеннейшую милость Божию признае́тся, если кто, истомившись душою и телом в монашеском жительстве, к концу этого жительства неожиданно найдет, где-либо в глуши, сосуд, избранный нелицеприятным Богом, уничиженный пред очами человеков, возвеличенный и превознесенный Богом. Так Зосима нашел в заиорданской безлюдной пустыне, сверх всякого чаяния, великую Марию³⁴. По такому конечному оскудению в духоносных наставниках, Отеческие книги составляют единственный источник, к которому может обратиться томимая гладом и жаждою душа́, для приобретения существенно нужных познаний в подвиге духовном. Книги эти — дражайшее наследие, оставленное святыми Отцами их иноческому потомству, нам нищим. Книги эти — крохи, упавшие к нам и составляющие нашу долю, крохи с духовной трапезы Отцов, богатых духовными дарованиями. Заметно, что время написания большого числа книг о умном делании совпадает с временем особенного оскудения в монашестве умного делания. Преподобный Григорий Синаит, живший в 14-м веке, когда прибыл в Афонскую гору, то нашел там, между тысячами монахов, только трех, которые имели некоторое понятие о умном делании. К 14-му и 15-му века́м относится большинство писаний о Иисусовой молитве. «Движимые тайным Божественным вдохновением, — говорит Паисий Величковский, — многие Отцы изложили в книгах святое учение, исполненное премудрости Святаго Духа, о этой Божественной умной молитве, на основании Божественных Писаний Ветхого и Нового Заветов. Это устроилось по особенному Божию промыслу, чтоб Божественное делание не пришло во всеконечное забвение. Многие из этих книг, по попущению Божию, за грехи наши, истреблены магометанами, поработившими себе Греческое государство; некоторые же смотрением Божиим сохранены до нашего вре́мени»³⁵. Возвышеннейшее умное делание необыкновенно просто, нуждается, для принятия, в младенческой простоте и вере, но мы сделались так сложными, что эта-то простота и неприступна, непостижима для нас. Мы хотим быть умными, хотим оживлять свое я, не те́рпим самоотвержения, не хотим действовать верою. По этой причине нам нужен наставник, который бы вывел из нашей сложности, из нашего лукавства, из наших ухищрений, из нашего тщеславия и самомнения, в широту и простоту веры. По этой причине случается, что на поприще умного делания младенец достигает необыкновенного преуспеяния, а мудрец сбивается с пути, и низвергается в мрачную пропасть прелести. «В древние времена, — говорит Паисий Величковский, — всесвятое делание умной молитвы сияло во многих местах, где пребывали Святые Отцы, и много тогда было наставников этому духовному подвигу: по этой причине и святые Отцы тех времен, пиша о нём, объясняли только неизреченную духовную пользу, происходящую из него, не имея, как я полагаю, нужды́ писать о той части делания, которая приличествует новоначальным. Писали они отчасти и об этом, что̀ очень ясно для имеющих опытное знание подвига; но для неимеющих его, оно остается прикрытым. Когда некоторые из Отцов увидели, что истинные и непрелестные наставники этого делания начали очень умаляться, то, будучи подвигнуты Божиим Духом, чтоб не оскудело истинное учение о начале этой мысленной молитвы, изложили письменно о са́мом начале и приемах, как до́лжно обучаться новоначальным, входить умом в страну сердечную, там истинно и непрелестно совершать умом молитву»³⁶.

Мы видели, что святой Пророк Давид приглашает всех, без исключения, людей Божиих к молению именем Го́спода; и что постановлением святой Церкви законополагается всем неграмотным и не знающим Священного Писания наизусть, заменять молитвословия и псалмопения молитвою Иисусовою. Святой Симеон, архиепископ Солунский, заповедует и советует архиереям, священникам, всем монахам и мiрским на всякое время и час произносить эту священную молитву, имея ее как бы дыхание жизни³⁷; при пострижении в монашество, когда новопостриженному даются четки, постригающий говорит: «Прими, брате, меч духовный, иже есть глагол Божий, егоже и носяй во устех твоих, уме же и сердце, глаголи непрестанно: Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя»³⁸. Но преподобный Нил Сорский наставляет, что «память Божия, то есть, умная молитва выше всех деланий, добродетелей глава, как любовь Божия. Кто бесстыдно и дерзко захочет войти к Богу, и беседовать с Ним чисто, кто нудится стяжать Его в себе, тот удобно умерщвляется бесами, если будет попущено, как взыскавший достигнуть того дерзостно и гордостно, превыше своего достоинства и устроения»³⁹. При поверхностном взгляде завещание преподобного Нила может представиться противоречащим законоположению Священного Писания, святых Отцов и Преданию Церкви. Тут нет противоречия; тут говорится о молитве Иисусовой в ее высшей степени. Всем христианам можно и до́лжно заниматься молитвою Иисусовою с целию покаяния и призывать Го́спода на помощь, заниматься со страхом Божиим и верою, с величайшим вниманием к мысли и словам молитвы, с сокрушением духа; но не всем дозволяется приступать к молитвенному священнодействию умом в сердечной клети. Первым образом могут и должны заниматься Иисусовою молитвою не только монахи, живущие в монастырях и занятые послушаниями, но и мiряне. Такая внимательная молитва может назваться и умною и сердечною, как совершаемая часто одним умом, и в тщательных делателях всегда при участии се́рдца, выражающимся чувством плача и слезами по причине умиления. Молитвенное священнодействие ума в сердце требует предварительного упражнения в первом образе моления, удовлетворительного преуспеяния в этом молении. Благодать Божия сама собою, в известное ей время, по ее благоволению, переводит подвижника молитвы от первого о́браза ко второму. Если благоугодно Богу оставить подвижника при молитве покаяния, то да остается при ней, да не ищет высшего состояния, да не ищет его в твердом убеждении, что оно не приобретается человеческим усилием, — даруется Богом. Пребывание в покаянии есть залог спасения. Будем довольны этим состоянием; не будем искать состояния высшего. Такое искание есть верный признак гордости и самомнения; такое искание приводит не к преуспеянию, а к преткновениям и погибели. Святой Нил, основываясь на учении всех святых Отцов, воспрещает преждевременно стремиться к низведе́нию ума в сердце, к наружному и внутреннему безмолвию, к ощущению сладости и прочих высоких молитвенных состояний, которые открываются тогда, когда будет принята Богом молитва покаяния, и враги отступят от души́. Сказал псалмопевец: отступи́те от мене́, вси делающии беззаконие, яко услыша Господь глас плача моего. Услыша Господь моление мое, Господь молитву мою прият (Пс. 6:9; Пс. 6:10). Утешение, радость, наслаждение, подаяние даров суть последствия примирения. Искание их прежде примирения есть начинание, исполненное безрассудства.

Для стяжания глубокой сердечной молитвы нужно значительное предуготовление: оно должно́ состоять в удовлетворительном изучении опытом монашеской жизни, в приобучении себя к деятельности по Евангельским заповедям: святая молитва основывается на устроении души́, производимом деятельностию по заповедям, почивает в этом устроении, не может пребыть в душе́, когда она не находится в таком устроении. Приготовление должно́ состоять в удовлетворительном изучении Нового Завета и Отеческих писаний о молитве. Тем необходимее последнее приуготовление, что за неимением Духоносных руководителей, единственным руководителем нашим должны быть Отеческие писания и молитвенный плач пред Богом. Вожделенна сердечная молитва; вожделенно сердечное безмолвие; вожделенно келейное неисходное безмолвие и жительство в уединеннейшей пустыне, как особенно способствующие к развитию сердечной молитвы и сердечного безмолвия. «Но и самые эти благие и благолепные делания, — говорит преподобный Нил Сорский, — до́лжно проходить с рассуждением, в приличное время, по достижении надлежащей меры преуспеяния, как говорит Василий Великий: «Всякому деланию должно́ предшествовать рассуждение: без рассуждения и благое дело обращается в злое по безвременности и неумеренности. Когда же рассуждением определятся время и мера благому, тогда бывает чудный прибыток». И Лествичник, заимствовав слова́ из Писания, говорит: «Время всяцей вещи, яже под небесем (Еккл. 3:1), между всеми же, — сказал он, — и в нашем святом жительстве есть время каждому занятию». И, продолжая, говорит: «Есть время безмолвию, и время немятежной молве; есть время непрестанной молитве, и время нелицемерному служению». Не будем прельщаться гордостным усердием и искать прежде вре́мени того, что̀ приходит в известное время. В противном случае не получим ничего и в должное время. Есть время сеять труды, и время пожинать колосья неизреченной благодати»⁴⁰. В особенности преподобный Нил воспрещает безрассудное стремление к отшельничеству, а такое стремление почти всегда появляется у личностей, не понимающих ни себя, ни монашества: потому-то преткновения и самообольщения, при этом роде жизни, случаются самые тяжкие. Если монахам воспрещается безвременное стремление к молитве, приносимой умом в сердечном храме, тем более воспрещается оно мiрянам. Имели глубочайшую сердечную молитву святой Андрей юродивый и некоторые другие, весьма немногие мiряне; это — исключение и величайшая редкость, которая никак не может служить правилом для всех. Причисление себя к этим исключительным личностям есть не что̀ иное, как обольщение себя самомнением, скрытая прелесть прежде явной прелести. Паисий Величковский в письме к старцу Феодосию говорит: «Отеческие книги, в особенности те из них, которые научают истинному послушанию, трезвению ума и безмолвию, вниманию и умной молитве, то есть, той, которая совершается умом в сердце, исключительно приличествует только одному монашескому чину, а не всем вообще православным христианам. Богоносные Отцы, излагая учение о этой молитве, утверждают, что ее нача́ло и непоколебимое основание есть истинное послушание, от которого рождается истинное смирение, а смирение хранит подвизающегося в молитве от всех прелестей, последующих самочинникам. Истинного монашеского послушания и совершенного во всём отсечения своих воли и разума отнюдь не возможно стяжать мiрским людям. Как же возможно будет мiрским людям, без послушания, по самочинию, которому последует прелесть, понуждаться на столь страшное и ужасное дело, то есть, на таковую молитву, без всякого наставления? Ка̀к им избежать многоразличных и многообразных прелестей вражиих, наводимых на эту молитву и ее делателей коварно? Так страшна эта вещь, то есть молитва — молитва, не просто умная (умственная), то есть, совершаемая умом нехудожно, но действуемая художественно умом в сердце — что и истинные послушники, не только отсекшие, но и совершенно умертвившие волю свою и рассуждение пред отцами своими, истинными и преискусными наставниками деланию этой молитвы, всегда находятся в страхе и трепете, боясь и трепеща, чтоб не пострадать в этой молитве от какой-нибудь прелести, хотя и хранит их всегда от нее Бог, за истинное смирение их, которое они стяжали благодатию Божию при посредстве истинного послушания своего. Тем более, мiрским людям, жительствующим без послушания, если они от одного чтения таких книг понудятся на молитву, предстоит опасность впадения в какую-либо прелесть, приключающуюся начинающим самочинно подвиг этой молитвы. Эту молитву святые назвали художеством художеств: кто̀ же может научиться ей без художника, то есть, без искусного наставника? Эта молитва есть духовный меч, дарованный от Бога, на заклание врага наших душ. Молитва эта просияла как солнце, только среди иноков, особенно в странах Египетских, также в странах Иерусалимских, в горе́ Синайской и Нитрийской, во многих местах Палестины, и на иных многих местах, но не повсюду, как явствует из жития святого Григория Синаита. Он обошел всю святую (Афонскую) гору, и, сделав тщательное разыскание делателям этой молитвы, не нашел в ней ни одного, который бы имел хотя малое понятие о этой молитве⁴¹. Отсюда явствует: если в таком святом месте преподобный Григорий не нашел ни одного делателя молитвы, то и во многих местах делание этой молитвы было неизвестно между иноками. А где и занимались им, где она просиявала между иноками подобно солнцу, там хранилось делание этой молитвы, как великая и неизреченная тайна, известная лишь Богу и ее делателям. Мiрскому народу делание этой молитвы было вполне неизвестно. Но ныне, по напечатании отеческих книг, узнаю́т о нём не только иноки, но и все христиане. По поводу этого боюсь и трепещу, чтоб по вышесказанной причине, то есть, за самочинное вступление в подвиг этой молитвы без наставника, таковые самочинники не подверглись прелести, от которой Христос Спаситель да избавит Своею благодатию всех, хотящих спастись»⁴².

Признае́м обязанностию своею изложить здесь, по мере скудного разумения нашего и скудной опытности, учение святых Отцов о художественном возделании молитвы Иисусовой, с ясным обозначением, какой образ упражнения молитвою и какого вида умная и сердечная молитва приличествует всем без исключения христианам и новоначальным инокам, и какой образ делания свойствен преуспевшим, возведенным в преуспеяние Божиим благоволением и Божиею благодатию.

Без всякого сомнения первое место между всеми способами до́лжно отдать способу, предлагаемому святым Иоанном Лествичником, как особенно удобному, вполне безопасному, нужному, даже необходимому для действительности молитвы, приличествующему всем благочестиво жительствующим и ищущим спасения христианам, и мiрянам и инокам. Великий наставник иночествующих дважды говорит об этом способе в своей Лествице, возводящей от земли́ на небо: в слове о послушании и в слове о молитве. Уже́ то, что он излагает свой способ в изложении учения о послушании общежительных иноков, с очевидностью показывает, что этот способ назначается и для новоначальных иноков. Предложение способа повторяется в отдельном, пространном учении о молитве, после наставления для безмолвников, следовательно повторяется для преуспевших иноков: это показывает с очевидностию, что способ очень хорош и для безмолвников, и для преуспевших иноков. Повторяем: величайшее достоинство способа заключается в том, что он, при всей удовлетворительности своей, вполне безопасен. В слове о молитве святой Иоанн Лествичник говорит: «Подвизайся возвращать, — точнее, заключать мысль в словах молитвы. Если по причине младенчественности, она изнеможет, и уклонится, опять введи ее. Свойственна уму нестоятельность. Может же установить его Тот, Кто уставляет всё. Если стяжешь это делание, и постоянно будешь держаться его, то придет Определяющий в тебе границы морю твоему, и скажет при молитве твоей: до сего до́йдеши и не пре́йдеши (Иов 38:11). Невозможно связывать дух; но где присутствует Создатель этого духа, там всё покоряется Ему⁴³. Нача́ло молитвы — помыслы, отгоняемые молитвою при са́мом их начале; средина — когда ум пребывает в одних словах, произносимых гласно или умом, конец — восхищение ума к Богу»⁴⁴. В слове о послушании святой Иоанн говорит: «Борись с мыслию непрестанно, возвращая ее к себе, когда она улетает: Бог не требует от послушников молитвы непарительной. Не скорби́, будучи окрадаем, но благодушествуй, постоянно возвращая ум к самому́ себе»⁴⁵. Здесь преподан способ внимательно молиться, молиться и гласно, и одним умом. В внимательной молитве не может не принять участия сердце, как сказал преподобный Марк. «Ум, молящийся без развлечения, утесняет сердце»⁴⁶. Таким образом, кто будет молиться по способу, предложенному святым Иоанном Лествичником, тот будет молиться и устами, и умом, и сердцем; тот, преуспев в молитве, стяжет умную и сердечную молитву, привлечет в себя Божественную благодать, как видно из приведенных слов великого наставника иноков. Чего желать более? Нечего. При таком образе упражнения молитвою, какая может быть прелесть? Лишь одно увлечение в рассеянность: погрешность, вполне явная, в новоначальных неизбежная, способная к немедленному уврачеванию чрез возвращение мысли в слова́, уничтожаемая милостию и помощию Божиею, в свое время, при постоянном подвиге. Спросят: неужели такой великий Отец, живший в то время, когда умное делание процветало, ничего не говорит о молитве, совершаемой умом в сердце? Говорит, но так прикрыто, что одни знакомые опытно с деланием молитвы могут понять, о чём говорится. Так поступил Святой, будучи руководим духовною мудростию, с которою написана вся книга его. Изложив о молитве самое верное и удовлетворительное учение, могущее возвести делателя в благодатное состояние, Лествичник выразился при́точно о том, что̀ совершается по осенении молитвенного подвига благодатию. «Иное, — сказал он, — обращаться часто к сердцу, а иное — быть по уму епископом сердца, князем и архиереем, приносящим Христу словесные жертвы»⁴⁷. Иное — молиться со вниманием, при участии се́рдца; иное — нисходить умом в сердечный храм, и оттуда приносить таинственную молитву, исполненную силы и благодати Божественных. Второе происходит от первого. Внимание ума при молитве привлекает сердце к сочувствию; при усилении внимания, сочувствие сердца уму обращается в соединение се́рдца с умом; наконец, при внимании, усвоившемся молитве, ум нисходит в сердце для глубочайшего молитвенного священнослужения. Всё это совершается под водительством благодати Божией, по ее благоволению и усмотрению. Стремление ко второму прежде стяжания первого не только бесполезно, но может быть причиною величайшего вреда; для отвращения этого вреда прикрыто молитвенное таинство от любопытства и легкомыслия в книге, назначенной для общего употребления монашествующих. В те блаженные времена, при обилии живых сосудов благодати, могли прибегать к совету их, при всех особенных случаях, нуждавшиеся в совете.

Между Раифскими иноками, для которых написана блаженным Иоанном «Лествица», процветала умная молитва под руководством опытного, духовного наставления. Об этом святой писатель опять выражается при́точно и прикровенно в слове к пастырю. Выражается он так: «Прежде всего, о честны́й отец, потребна нам духовная сила, чтоб тех, которых мы возжелали ввести во Святая Святых, которым вознамерились показать Христа, почивающего на их таинственной и сокровенной трапезе — в особенности доколе они находятся в преддверии у этого входа, и когда увидим, что их теснит и угнетает народ, с целью возбранить им желанный вход — мы могли, взяв за руку, как младенцев, освободить от народа помыслов. Если же младенцы крайне голы и немощны, то необходимо нам поднять их на рамена, и возносить на раменах, доколе они не пройдут чрез дверь входа; точно знаю: обычно там быть всевозможной тесноте и давке. Почему и сказал некто об этой тесноте: сие труд есть предо мною, до́ндеже вни́ду во святило Божие (Пс. 72:16; Пс. 72:17), — и труд простирается только до вшествия»⁴⁸. «Желающий видеть Го́спода внутри себя, старается очистить сердце свое непрестанною памятью Божиею. Мысленная страна чистого душою — внутри его. Солнце, сияющее в ней — свет Святой Троицы. Воздух, которым дышат жители ее, — Всесвятой Дух. Жизнь, радость и веселие этой страны́ — Христос, Свет от Света — Отца, это — Иерусалим и Царство Божие, сокровенное внутри нас, по слову Го́спода (Лк. 17:21). Эта страна — облак славы Божией: одни чистые сердцем войдут в нее, чтоб увидеть лицо своего Владыки, и чтоб озарились умы их лучом света Его⁴⁹. Постарайся войти в клеть, которая внутри тебя, и увидишь клеть небесную. Та и другая — одно: одним входом вступишь в обе. Лествица к Царству Небесному — внутри тебя: она устроена таинственно в душе́ твоей. Погрузи себя в себя от греха, и найдешь там ступени, которыми возможешь взойти на небо»⁵⁰. Вводил учеников своих в святилище сердечной благодатной молитвы и в состояния, производимые ею, преподобный Варсонофий, инок, достигший высшей степени духовного преуспеяния. Между наставлениями его читаем и следующее, данное некоторому безмолвнику, состоявшему под его руководством: «Единый безгрешный Бог, спасающий надеющихся на Него, да укрепит любовь твою служить Ему в преподобии и правде во все дни живота твоего, во храме и жертвеннике внутреннего человека, где приносятся духовные жертвы Богу, злато, ливан и смирна, где жрется телец упитанный, кропится честна́я кровь непорочного Агнца, где раздаются согласные воскликновения Святых Ангелов: тогда возложа́т на олтарь Твой тельцы́ (Пс. 50:21). Тогда — когда? Когда придет Господь наш, этот великий Архиерей, приносящий и приемлющий бескровную жертву, когда, во имя Его, хромой, сидящий у красных ворот, сподобится услышать радостный глас: воста́ни и ходи (Деян. 3:6). Хромой входит тогда во святилище, ходя и скача, и хваля Бога. Тогда прекращается сон нерадения и невежества, тогда отъемлется дремание уныния и лености от веждей, тогда пять мудрых дев вжигают светильники свои (Мф. 25:4), и ликуют с Женихом в святом чертоге, воспевая согласно, безмолвно: вкуси́те и видите, яко благ Господь: блажен муж, иже уповает Нань (Пс. 33:9), тогда прекращаются и бра́ни, и осквернения, и движения; тогда водворяется свой мир Святой Троицы, печатлеется сокровище, и пребывает некрадомым. Помолись, чтоб уразуметь и достигнуть, и возрадоваться о Христе Иисусе Господе нашем»⁵¹. Внушается величайшее благоговение к молитвенному сердечному священнодействию величественным изображением его, сделанным Отцами. Это благоговение и самое благоразумие требует от нас, чтоб мы отреклись от преждевременного, самочинного, гордостного, безрассудного усилия войти в таинственное святилище. И благоговение, и благоразумие научают нас пребывать внимательною молитвою, молитвою покаяния, при дверях храма. Внимание и сокрушение духа — вот та клеть, которая дана в пристанище кающимся грешникам. Она — преддверие святилища. В ней будем укрываться и заключаться от греха. Да соберутся в эту Вифезду все, страждующие нравственною хромотою, все прокаженные, все слепые и сухие, словом, все недугующие грехом, чающие движения воды́ (Ин. 5:3) — действия милости и благодати Божией. Сам и Един Господь, в известное Ему время, дарует исцеление и вход во святилище, единственно по Своему непостижимому благоволению. Аз вем, ихже избрах (Ин. 13:18), говорит Спаситель. Не вы Мене́ избра́сте, говорит Он избранным Своим, но Аз избрах вас, и положих вас, да вы и́дете и плод принесе́те, да, егоже про́сите от Отца во имя Мое, даст вам (Ин. 15:16).

Весьма хорош способ обучения Иисусовой молитве, предлагаемый священноиноком Дорофеем, российским подвижником и аскетическим писателем. «Кто молится устами, — говорит священноинок, — а о душе́ небрежет, и се́рдца не хранит, такой человек молится воздуху, а не Богу, и всуе трудится, потому что Бог внимает уму и усердию, а не многоречию. Молиться до́лжно от всего усердия своего: от души́, и ума, и се́рдца своего, со страхом Божиим, от всей крепости своей. Умная молитва не попускает входить во внутреннюю клеть ни парению, ни скверным помыслам. Хочешь ли научиться деланию умной и сердечной молитвы? Я научу тебя. Внимай прилежно и разумно, послушай меня, любимый мой. Сначала до́лжно тебе творить молитву Иисусову голосом, то есть, устами, языком и речью, вслух себе одному. Когда насытятся уста, язык и чувства молитвою, произносимою гласно, тогда гласная молитва прекращается, и начинает она произноситься шепотом. После этого до́лжно поучаться умом, приницать и прилежать всегда к гортанному почувению. Тогда умная и сердечная молитва начнет манием⁵², самовластно, непрестанно воздвизаться, обноситься и действовать, на всякое время, при всяком деле, на всяком месте»⁵³.

Блаженный старец, иеромонах Серафим Саровский, завещавает новоначальному, по преждесуществовавшему общему обычаю в Саровской пустыне, творить непрестанно молитву: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. «При молитве, — наставляет старец, — внимай себе, то есть, собирай ум, и соединяй его с душою. Сначала, день, два и более, твори эту молитву одним умом, раздельно, внимая каждому слову особо. Когда Господь согреет сердце твое теплотою благодати Своея́, и соединит тебя во един дух, тогда потечет в тебе эта молитва непрестанно, и всегда будет с тобою, наслаждая и питая тебя⁵⁴. Это-то и значат слова́, сказанные пророком Исаиею: роса, яже о Тебе, исцеление им есть (Ис. 26:19). Когда же будешь содержать в себе эту пищу душевную, то есть, беседу с Господом, то зачем ходить по келлиям братий, хотя кем и будешь призываем? Истинно сказываю тебе, что празднословие есть и празднолюбие. Если себя не понимаешь, то можешь ли рассуждать о чём, и учить других? Молчи, непрестанно молчи; помни всегда присутствие Бога и имя Его. Ни с кем не вступай в разговор; но вместе и остерегайся осуждать разговаривающих и смеющихся. Будь в этом случае глух и нем. Что̀ бы о тебе ни говорили, всё пропускай мимо ушей. В пример себе можешь взять Стефана Нового, которого молитва была непрестанна, нрав кроток, уста молчаливы, сердце смиренно, дух умилен, тело с душою чисто, девство непорочно, нищета истинная и нестяжание пустынническое: послушание его было безропотливое, делание — терпеливо, труд — усерден. Сидя за трапезой, не смотри и не осуждай, кто сколько ест, но внимай себе, питая ду́шу молитвою»⁵⁵. Старец, дав такое наставление новоначальному иноку, проводящему деятельную жизнь в монастырских трудах, и преподав ему упражнение молитвою, приличествующею деятельному, воспрещает преждевременное безрассудное стремление к жительству умозрительному и к соответствующей этому жительству молитве. «Всякому, — говорит он, — желающему проходить жизнь духовную, до́лжно начинать с деятельной жизни, а пото́м уже́ переходить к умозрительной: потому что без деятельной жизни в умозрительную прийти невозможно. Деятельная жизнь служит к очищению нас от греховных страстей, и возводит нас на степень деятельного совершенства, а тем самым пролагает нам путь к умозрительной жизни. К сей могут приступать только очистившиеся от страстей и стяжавшие полное обучение в деятельной жизни, как это можно видеть из слов Священного Писания: блаже́ни чистии сердцем, яко ти́и Бога у́зрят (Мф. 5:8), и из слов святого Григория Богослова: к умозрению могут приступать только совершеннейшие по своей опытности (в деятельной жизни). К умозрительной жизни до́лжно приступать со страхом и трепетом, с сокрушением се́рдца и смирением, со многим испытанием святых Писаний и под руководством искусного старца, если такового можно найти, а не с дерзостию и самочинием. Дерзостный и презорливый, по словам Григория Синаита, не по достоинству своему взыскав (высокого духовного состояния), с кичением усиливается достигнуть его преждевременно. И опять: если кто мечтает по мнению своему достигнуть высокого состояния, и стяжал желание сатанинское, а не истинное, того диавол уловляет своими мрежами, как слугу своего»⁵⁶. Предостерегая таким образом от гордостного стремления к высоким молитвенным состояниям, старец настаивает, можно сказать, на необходимости для всех вообще иноков, никак не исключая и самых новоначальных послушников, в внимательной жизни и в непрестанной молитве. Замечено, что, по большей части, то направление, которое примется при вступлении в монастырь, остается господствующим в иноке на всю его жизнь. «Благодатные дарования, — утверждает Серафим, — получают только те, которые имеют внутреннее делание, и бдят о душах своих»⁵⁷. Истинно решившиеся служить Богу, должны упражняться в памяти Божией и непрестанной молитве ко Господу Иисусу Христу, говоря умом: Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Таковым упражнением, при охранении себя от рассеянности, и при соблюдении мира совести, можно приблизиться к Богу, и соединиться с Ним. Иначе, как непрестанною молитвою, по словам святого Исаака Сирского, приблизиться к Богу мы не можем»⁵⁸. Монахам и послушникам, произволяющим заниматься молитвою Иисусовою, для удобнейшего избежания рассеянности и пребывания во внимании, Серафим советует стоять в церкви, при молитвословиях, с закрытыми глазами, и открывать их только тогда, когда будут отягощать сон и дремание. Тогда советует он устремлять взоры к святым иконам, что̀ также охраняет от рассеянности, и возбуждает к молитве⁵⁹. Новоначальный с особенным удобством приучается к молитве Иисусовой на продолжительных монастырских молитвословиях. Присутствуя на них, к чему̀ бесплодно и душевредно скитаться мыслями повсюду? А этого невозможно избежать, если ум не будет привязан к чему-либо. Займись молитвою Иисусовою: она удержит ум от скитания; ты сделаешься гораздо сосредоточеннее, глубже; гораздо лучше будешь внимать чтению и песнопениям церковным, — вместе неприметным образом и постепенно обучишься умной молитве. Желающему проводить внимательную жизнь, Серафим завещавает не внимать посторонним слухам, от которых голова наполняется праздными и суетными помышлениями и воспоминаниями; завещавает не обращать внимания на чужие дела́, не размышлять, не судить и не говорить о них; завещавает избегать собеседований, вести́ себя странником, встречающихся отцов и братий почитать поклонами в молчании, при хранении себя от внимательного воззрения на них⁶⁰, потому что такое воззрение производит непременно в душе́ какое-либо впечатление, которое будет причинять ей развлечение, привлекая к себе внимание ее и отвлекая его от молитвы. Вообще проводящему внимательную жизнь не до́лжно смотреть ни на что̀ пристально, и не слушать ничего с особенным тщанием, но видеть, как бы не видя, и слышать мимоходно, чтоб память и сила внимания были всегда свободными, чуждыми впечатлений мiра, способными и готовыми к приятию впечатлений Божественных.

Очевидно, что способы, предложенные священноиноком Дорофеем и старцем Серафимом тождественны со способом, предложенным святым Иоанном Лествичником. Но святой Иоанн изложил свой способ с особенною ясностию и определенностию. Этот Отец принадлежит к древнейшим и величайшим наставникам иночества, признан таким Вселенскою Церковию; позднейшие святые писатели ссылаются на него, как на достовернейшего учи́теля, как на живой сосуд Святаго Духа; на этом основании мы со всею благонадежностию предлагаем его способ во всеобщее употребление возлюбленным отцам и братиям, не только жительствующим в монастырях, но и жительствующим посреди мiра, имеющим искреннее желание непритворно, успешно и Богоугодно молиться. Этот способ не может быть устранен: устранение его из молитвы было бы устранением из нее внимания, а без внимания молитва — не молитва. Она мертва! Она — бесполезное, душевредное, оскорбительное для Бога пустословие! Внимательно молящийся непременно молится более или менее этим способом. Если внимание умножится и усилится при молитве, непременно явится образ моления, предлагаемый Божественным Иоанном. «Проси плачем, — говорит он, — ищи послушанием, толцы́ долготерпением: та́ко просяй приемлет, и ищяй обретает, и толкущему отверзется»⁶¹.

Опыт не замедлил показать, что при употреблении способа, в особенности сначала, до́лжно произносить слова́ с крайнею неспешностию, чтоб ум успевал вмещаться в слова́, как в формы; этого нельзя достигнуть при поспешном чтении. Способ святого Иоанна весьма удобен и при упражнении молитвою Иисусовою, и при келейном чтении молитвословий, даже при чтении Писания и отеческих книг. Приучаться к нему до́лжно, как бы читая по складам, — с такою неспешностию. Приобучившийся к этому способу стяжал молитву устную, умную и сердечную, свойственную всякому, проводящему деятельную жизнь. Святейший Каллист, патриарх Константинопольский, так рассуждает о молитве: «Непрестанная молитва состоит в непрестанном призывании имени Божия. Беседует ли кто, сидит ли, ходит, делает ли что̀, ест ли, или занимается чем другим, должен во всякое время и на всяком месте призывать имя Божие, по завещанию Писания: Непрестанно моли́теся (1Фес. 5:17). Таким образом уничтожаются покушения на нас врага. Молиться до́лжно сердцем; молиться до́лжно и устами, когда мы одни. Если же кто находится на торжище, или в обществе с другими, тот не должен молиться устами, но одною мыслию. До́лжно наблюдать за зрением, и всегда смотреть вниз для охранения себя от развлечения и от сетей врага. Совершенство молитвы заключается в том, когда она произносится к Богу без уклонения ума в развлечение, когда все мысли и чувствования человека собираются во едино моление. Молитва и псалмопение должны́ совершаться не только умом, но и устами, как говорит пророк Давид: Господи, устне́ мои отве́рзеши, и уста моя возвестят хвалу Твою (Пс. 50:17). И Апостол, показывая, что требуются и уста, сказал: Приносим жертву хваления Богу, си́речь плод усте́н испове́дающихся имени Его»⁶². Преподобный Варсонофий Великий священноиноку, вопросившему его о том, как до́лжно молиться, отвечал: «До́лжно несколько упражняться в псалмопении, несколько молиться изустно; нужно время и на то, чтоб испытывать и блюсти свои помыслы. У кого на обеде много разных снедей, тот ест много, и с услаждением, а кто каждый день употребляет одну и ту же пищу, тот не только вкушает ее без услаждения, но иногда, может быть, чувствует и отвращение от нее. Так бывает и в нашем состоянии. В псалмопении и молитве устной не связывай себя, но делай сколько Господь даст тебе. Не оставляй также чтения и внутренней молитвы. Несколько того, несколько другого, — и так проведешь день, угождая Богу. Совершенные Отцы наши не имели определенного правила, но в течение целого дня исполняли свое правило: несколько упражнялись в псалмопении, несколько читали изустно молитвы, несколько испытывали помыслы, — мало, но заботились и о пище; всё же это делали со страхом Божиим»⁶³. Так рассуждал и наставлял брата преподобный Отец, бывший в великом молитвенном преуспеянии. Опыт научит всякого упражняющегося в молитве, что произнесение несколько вслух молитвы Иисусовой, и вообще всех молитвословий, очень способствует к удержанию ума от расхищения развлечением. При усиленном вражеском нападении, когда ощутится ослабление произволения и омрачение ума, необходима гласная молитва. Внимательная гласная молитва есть вместе и умная и сердечная.

Убогим словом нашим мы не уклоняем и не устраняем возлюбленных отцов и братий наших от молитвенного, возвышенного преуспеяния; напротив того всеусердно желаем им его. Да будут все иноки подобны Ангелам и Архангелам, которые не имеют покоя день и ночь от возбуждающей их Божественной любви, и по причине ее непрестанно и ненасытно насыщаются славословием Бога. Именно для того, чтоб получено было неизреченное богатство сердечной молитвы в свое время, дается предостережение от действования преждевременного, ошибочного, дерзостного. Воспрещается безрассудное, разгоряченное стремление к открытию в себе благодатной сердечной молитвы; воспрещается это стремление потому, что причина его — неве́дение или недостаточное знание и гордостное признание себя способным к благодатной молитве и достойным ее; воспрещается это стремление потому, что раскрытие в себе благодатной молитвы одними собственными усилиями — невозможно, воспрещается это стремление, ломящееся неистово во врата таинственного Божиего храма, чтоб оно не воспрепятствовало благости Божией когда-либо умилосердиться над нами, признать недостойных достойными, дать дар нечающим дара, обрекшим себя на вечные ка́зни в узилищах ада. Дар дается смирившемуся и уничижившему себя пред величием дара; дар дается отрекшемуся своей воли и предавшемуся воле Божией; дар дается укрощающему и умертвляющему в себе плоть и кровь, укрощающему и умертвляющему в себе плотское мудрование заповедями Евангелия. Жизнь воссиявает соответственно степени умерщвления. Пришедши неожиданно, единственно по благоволению своему, она довершает и совершает умерщвление, предначатое произвольно. Неосторожные, особливо упорные, водимые самомнением и самочинием, искатели высокого молитвенного состояния, всегда бывают запечатлены печатию отвержения, по определению духовного закона (Мф. 22:12; Мф. 22:13). Снятие этой печати очень затруднительно, — по большей части невозможно. Какая тому́ причина? Вот она: гордость и самомнение, вводящие в самообольщение, в общение с демонами и в порабощение им, не дают видеть неправильности и опасности своего положения, не дают видеть ни горестного общения с демонами, ни бедственного, убийственного порабощения им. «Оденься прежде листьями, а пото́м, когда повелит Бог, принесешь и плоды», — сказали Отцы⁶⁴. Стяжи сперва внимательную молитву: предочищенному и предуготовленному внимательною молитвою, образованному, скрепленному заповедями Евангелия, основанному на них, в свое время, Бог, — всемилостивый Бог, дарует молитву благодатную.

Молитвы учитель — Бог; истинная молитва — дар Божий⁶⁵. Молящемуся в сокрушении духа, постоянно, со страхом Божиим, с вниманием, Сам Бог дает постепенное преуспеяние в молитве. От внимательной и смиренной молитвы являются духовное действие и духовная теплота, от которых оживает сердце. Ожившее сердце привлекает к себе ум, делается храмом благодатной молитвы⁶⁶ и сокровищницею доставляемых ею, по ее свойству, духовных даров. «Потрудись, — говорят великие подвижники и учителя́ молитвы, — сердечным болезнованием приобрести теплоту и молитву, и Бог даст тебе иметь их всегда. Забвение изгоняет их; само же оно рождается от нерадения⁶⁷. Если хочешь избавиться от забвения и пленения, то не возможешь иначе достигнуть этого, как стяжавши в себе духовный огнь: только от его теплоты исчезают забвение и пленение. Приобретается же этот огнь стремлением к Богу. Брат! Если сердце твое день и ночь, с болезнию, не будет искать Го́спода, то ты не возможешь преуспеть. Если же, оставив всё прочее, займешься этим, то достигнешь, как говорит Писание: упразднитеся и разумейте (Пс. 45:11). Брат! Умоли благость Того, Который всем человеком хощет спастися и в разум истины приити (1Тим. 2:4), чтоб Он даровал тебе духовное бодрствование, возжигающее духовный огнь. Господь, Владыка неба и земли́, пришел на землю, для низведения на нее этого огня (Лк. 12:49). Вместе с тобою, по силе моей, буду молиться и я, чтоб это бодрствование даровал тебе Бог, Который подает благодать всем, просящим с трудом и усердием. Она, пришедши, наставит тебя на истину. Она просвещает очи, исправляет ум, прогоняет сон расслабления и нерадения, возвращает блеск оружию, покрывшемуся ржавчиной в земле лености, возвращает светлость одеждам, оскверненным в плену у варваров, влагает ненависть к мерзостным мертвечинам, составляющим пищу варваров, влагает желание насытиться великою жертвою, приносимою нашим великим Архиереем. Это-то жертва, о которой было открыто Пророку, что она очищает грехи и отъемлет беззакония (Ис. 6:7), плачущих прощает, смиренным дает благодать (Притч 3:34), является в достойных, — и ею они наследуют живот вечный, о имени Отца и Сына и Святаго Духа»⁶⁸. «Духовное бодрствование или трезвение есть духовное художество, совершенно избавляющее человека, с помощию Божиею, от греховных дел и страстных помыслов и слов, когда оно проходится в течение долгого вре́мени и усердно. Оно — сердечное безмолвие; оно — хранение ума; оно — внимание себе, чуждое всякого помысла, всегда, непрерывно и непрестанно призывающее Христа Иисуса, Сына Божия и Бога, Им дышащее, с Ним мужественно ополчающееся на врагов, Ему исповедающееся». Такое определение духовному бодрствованию делает святой Исихий Иерусалимский⁶⁹. Согласны с ним и прочие Отцы⁷⁰.

«Огнь, пришедши в сердце, восстановил молитву. Когда же она восстала, и вознеслась на небо, тогда совершилось сошествие огня в горницу души́»⁷¹. Слова́ эти принадлежат светильнику Синайскому, Иоанну Лествичнику. Очевидно, что святой говорит из своего блаженного опыта. Подобное случилось и с преподобным Максимом Капсокаливи. «Я, — поведал он преподобному Григорию Синаиту, — от юности моей имел великую веру к Госпоже моей, Богоматери, и молился ей со слезами, чтоб Она подала мне благодать умной молитвы. Однажды пришел я по обычаю в храм Ее, и усердно молился Ей об этом. Приступил я и к иконе Ее, на́чал целовать с благоговением изображение Ее; и внезапно ощутил я, что впала в грудь мою и в сердце теплота, не опалявшая внутренности, напротив того, услаждавшая и орошавшая, побуждавшая ду́шу мою к умилению. С этого вре́мени сердце мое на́чало внутри себя пребывать в молитве, и ум мой услаждаться памятию Иисуса моего и Богоматери, и непрестанно Его, Го́спода Иисуса, иметь в себе. С этого вре́мени молитва никогда не прекращалась в сердце моем»⁷². Благодатная молитва явилась внезапно, неожиданно, как дар от Бога; душа́ Преподобного была предуготовлена к получению дара молитвы усердною, внимательною, смиренною, постоянною молитвою. Благодатная молитва не осталась в Преподобном без своих обычных последствий, вовсе не известных и не свойственных плотскому и душевному состоянию. Обильное явление духовного огня в сердце, огня Божественной любви, описано Георгием, Задонским затворником, из собственного опыта⁷³. Но прежде этого послан ему был Божественный дар покаяния, предочистивший сердце для любви, дар, действовавший как огнь, истребивший всё, оскверняющее дворы Го́спода Святого и Сильного⁷⁴, и повергший самое тело в изнеможение. «Святый и пренебесный огнь, — говорит святой Иоанн Лествичник, — одних опаляет по причине недостаточной чистоты их; других, напротив того, просвещает, как достигших совершенства. Один и тот же огнь называется и огнем поядающим и светом просвещающим. По этой причине одни исходят от молитвы своей, как бы из жарко натопленной бани, ощущая некоторое облегчение от скверны и вещественности; другие же выходят просвещенные светом и одеянными в сугубую одежду смирения и радования. Те же, которые после молитвы своей не ощущают ни которого из этих двух действий, молятся еще телесно, а не духовно»⁷⁵. Духовною молитвою названа здесь молитва, движимая Божественною благодатию, а телесною молитвою — молитва, совершаемая человеком при собственном усилии, без явственного содействия благодати. Необходима второго ро́да молитва, как утверждает тот же Иоанн Лествичник, чтоб дарована была в свое время молитва благодатная⁷⁶. Че́м же ознаменовывает свое пришествие молитва благодатная? Она ознаменовывает свое пришествие плачем вышеестественным, — и входит человек во врата святилища Божия, своего се́рдца, во исповедании неизреченном.

Прежде нежели приступим к описанию способа, предлагаемого святыми Отцами почти исключительно безмолвникам, признае́м нужным несколько приуготовить читателя. Писания Отцов можно уподобить аптеке, в которой находится множество целительнейших лекарств; но больной, незнакомый с врачебным искусством, и не имея руководителем врача, очень затруднится в выборе лекарства, приличествующего болезни его. Если же по самонадеянности и легкомыслию, не справясь основательно, за неимением врача, с врачебными книгами, больной торопливо решится сам на выбор и принятие лекарства, то выбор этот может быть самым неудачным. Лекарство, само собою целительное, может оказаться не только бесполезным, но и очень вредным. В положение, подобное положению такого больного, поставлены мы, за неимением Духоносных руководителей по отношению к писаниям святых Отцов о тайнодействии сердечной молитвы и ее последствиях. Учение о молитве, в дошедших до нас Отеческих книгах, изложено с удовлетворительными полнотою и ясностию, но мы, будучи поставлены при неве́дении нашем пред этими книгами, в которых изображены, в величайшем разнообразии, делания и состояния новоначальных, средних и совершенных, находим себя в крайнем затруднении при избрании делания и состояния, нам свойственных. Несказа́нно счастлив тот, кто поймет и ощутит эту затруднительность. Не поняв ее, при поверхностном чтении святых Отцов, поверхностно ознакомясь с предлагаемыми ими деланиями, многие приняли на себя делание, несвойственное себе, и нанесли себе вред. Святой Григорий Синаит в сочинении своем, написанном для весьма преуспевшего безмолвника, Лонгина⁷⁷, говорит: «Иное дело — безмолвия, и иное — общежития. Каждый, пребывая в том жительстве, к которому призван, спасется. И потому я опасаюсь писать по причине немощных, видя, что жительствуешь посреди их: ибо всякий, проходящий излишне усиленный подвиг молитвы от слышания или учения, погибает, как не стяжавший руководителя»⁷⁸. Святые Отцы упоминают, что многие, принявшись за делание молитвы неправильно, по способам, для которых они не созрели и были неспособны, впали в самообольщение и умоповреждение. Не только от чтения Отеческих книг, при недостаточном понимании их, происходит величайший вред, но и от общения с величайшими угодниками Божиими, от слышания святого учения их. Так случилось с сирским монахом Малпатом. Он был учеником преподобного Иулиана. Сопутствуя старцу, Малпат посетил преподобного Антония Великого, и сподобился слышать от него возвышеннейшее учение о монашеском жительстве: о самоумерщвлении, о умной молитве, о чистоте души́, о видении. Не поняв должным образом учения, разгорячившись вещественным жаром, Малпат возложил на себя строжайший подвиг в неисходном затворе, с надеждою достигнуть того высокого духовного состояния, о котором он слышал от Великого Антония, которое видел и осязал в Великом Антонии. Последствием такого делания было ужаснейшее самообольщение. Соответственно сильному деланию образовалась сильная прелесть, а самомнение, объявшее ду́шу несчастного, соделало эту ду́шу неприступною для покаяния, а потому и для исцеления: Малпат явился изобретателем и главою ереси Евхитов⁷⁹. О, горестное событие! О, горестнейшее зрелище! Ученик великого Святого, услышав учение величайшего из святых, по причине неправильного приложения этого учения к своей деятельности, погиб. Погиб в те времена, когда по причине множества святых, способных и руководить и исцелять, было очень мало погибавших от прелести. Говорится это для нашего предостережения. При сиянии бесчисленных светил путь внутреннего монашества, — таинственного, молитвенного уединения и безмолвия ума в сердце — признавался обстановленным опастностями: тем опаснее этот путь при наступившей темной но́чи. Мглою и густыми облаками сокрыты светила небесные. Путешествовать до́лжно с крайнею неспешностию, ощупью. Изучение Отеческих книг, предоставленных Промыслом Божиим в нравственное руководство современному монашеству, отнюдь не малозначащий подвиг. Чтоб совершить его, нужно самоотвержение, нужно оставление житейских попечений, — не говорю уже́ о развлечениях, увеселениях и наслаждениях; нужно жительство по Евангельским заповедям, нужна чистота ума и се́рдца, которою одною усматривается и понимается духовное, святое, таинственное учение Духа, соответственно степени очищения. Тот, кто узнал, что в настоящие времена сокровище спасения и христианского совершенства скрыто в словах, изреченных Святым Духом или под влиянием Его, то есть, в Священном Писании и писаниях святых Отцов, да возрадуется духовно о приобретении существенно полезного познания, да скроется всецело от мiра в благочестивую жизнь, да и́дет и вся, ели́ка и́мать, продает, и купует село, на котором сокровенно спасение и совершенство (Мф. 13:44). Для основательного изучения Писания, при соответствующей деятельности, нужно продолжительное время. По основательном изучении Писания, с величайшею осторожностию, испрашивая постоянно помощь Божию молитвою и плачем, из нищеты духа, можно касаться и тех деланий, которые ведут к совершенству. Некоторый святой инок поведал о себе, что он в течение двадцати лет изучал писания Отцов, ведя обыкновенную жизнь общежительного монаха; по истечении этого вре́мени, он решился деятельно ознакомиться с глубоким монашеским деланием, теоретическое познание которого стяжал чтением, и, вероятно, по свойству того вре́мени, из бесед с преуспевшими Отцами⁸⁰. Преуспеяние иноческое при руководстве чтением идет несравненно медленнее, нежели при руководстве духоносным наставником.

Написанное каждым святым писателем, написано из его благодатного устроения и из его деятельности, соответственно его устроению и его деятельности. На это до́лжно обратить особенное внимание. Не будем увлекаться и восхищаться книгою, написанною как бы огнем, поведающею о высоких деланиях и состояниях, нам несвойственных. Чтение ее, разгорячив воображение, может повредить нам, сообщив познание и желание подвигов, для нас безвременных и невозможных. Обратимся к книге Отца, по умеренности своего преуспеяния, наиболее близкого к нашему состоянию. При таком взгляде на отеческие книги, в первоначальное чтение инока, желающего ознакомиться с внутренним молитвенным подвигом, можно предложить наставления Серафима Саровского, сочинения Паисия Ня́мецкого и друга его, схимонаха Василия. Святость этих лиц и правильность их учения — несомненны. После изучения этих писаний, можно обратиться к книге преподобного Нила Сорского. Мала эта книга по наружности, но духовный объем ее необыкновенной величины. Трудно найти вопрос о умном делании, который не был бы разрешен в ней. Всё изложено с необыкновенною простотою, ясностию и удовлетворительностию. Так изложен и способ упражнения молитвою Иисусовою. Впрочем, как способ, так и вся книга предназначены для иноков, уже́ способных к безмолвию.

Преподобный Нил завещавает молчать мыслию, не только не допуская помышлять себе о чём-либо греховном и суетном, но и о полезном, по-видимому, и о духовном. Вместо всякой мысли, он повелевает непрестанно взирать в глубину се́рдца, и говорить: Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Молиться можно и стоя, и сидя, и лежа; крепкие по здоровью и силам молятся стоя и сидя, немощные могут молиться и лежа, потому что в этой молитве господствует не подвиг те́ла, а подвиг духа. До́лжно давать телу такое положение, которое бы предоставляло духу всю свободу к свойственному ему действию. Помнить надо, что здесь говорится о делании иноков, которые достаточным телесным подвигом привели в должный порядок свои телесные влечения, и по причине преуспеяния своего перешли от телесного подвига к душевному. Преподобный Нил повелевает затворять ум в сердце, и приудерживать по возможности дыхание, чтоб не часто дышать. Это значит: надо дышать очень тихо. Вообще все движения крови до́лжно удерживать, и содержать ду́шу и тело в спокойном положении, в положении тишины, благоговения и страха Божия. Без этого духовное действие появиться в нас не может: оно появляется тогда, когда утихнут все кровяные движения и порывы. Опыт скоро научит, что удерживание дыхания, то есть, нечастое и негрубое производство дыхания, очень способствует к приведению себя в состояние тишины и к собранию ума от скитания. «Много добродетельных деланий, — говорит святой Нил, — но все они — частные: сердечная же молитва — источник всех благ; она напаяет ду́шу, как сады. Это делание, состоящее в блюдении ума в сердце, вне всяких помыслов, для необучившихся ему крайне трудно; трудно оно не только для новоначальных, но и для долго трудившихся делателей, которые еще не прияли и не удержали внутри се́рдца молитвенной сладости от действия благодати. Из опыта известно, что для немощных это делание представляется очень тяжким и неудобным. Когда же кто приобретет благодать, тогда молится без труда и с любовию, будучи утешаем благодатию. Когда придет действие молитвы, тогда оно привлекает ум к себе, веселит и освобождает от паре́ния»⁸¹. Чтоб приучиться к способу, предлагаемому преподобным Нилом Сорским, очень хорошо присоединять его к способу святого Иоанна Лествичника, молясь очень неспешно. В преподавании своего способа преподобный Нил ссылается на многих Отцов Восточной и Вселенской Церкви, преимущественно же на преподобного Григория Синаита.

Писания преподобного Григория Синаита, имея полное духовное достоинство, уже́ не так доступны и ясны, как писания преподобного Нила Сорского. Причина тому́ образ изложения, понятия того вре́мени о разных предметах, для нас чуждые, особенно же духовное преуспеяние как лица́, написавшего книгу, так и того лица́, для которого написана книга. Способ моления, предлагаемый Синаитом, почти тот же, какой предложен и Нилом, заимствовавшим учение молитвы как из чтения и учения книги Синаита, так и из устных бесед с учениками Синаита при посещении Востока. «В заутрии сей, — говорит преподобный Григорий, ссылаясь на Премудрого Соломона, — се́мя твое, то есть, молитвы, и в вечер да не оставляет рука твоя, чтоб всегдашность молитвы, прерываемая расстояниями, не лишалась того ча́са, в который могла бы быть услышана: яко не ве́си, кое произы́дет, сие или́ о́но (Еккл. 11:6). С утра, сев на стулец, высотою в пядь, низведи ум от головы́ в сердце, и держи его в нём, наклонившись болезненно, и очень болезнуя грудью, плечами и шеею, непрестанно взывай умом или душою: Господи, Иисусе Христе́, помилуй мя. Удерживай несколько и дыхание, чтоб не дышать неосторожно»⁸². Относительно учения о том, что до́лжно приудерживать дыхание, Синаит ссылается на преподобных Исаию Отшельника, Иоанна Лествичника и Симеона Нового Богослова. «Если хотим безошибочно найти истину, и познать ее, — говорит Синаит, — то постараемся иметь единственно сердечное действие, вполне безвидное, никак не допуская свободы воображению, не позволяя мечтанию изобразить вид какого-либо святого или свет: потому что обычно прелести, особливо в начале подвига, прельщают ум неискусных такими ложными мечтаниями. Потщимся иметь в сердце действующим одно действие молитвы, согревающее и веселящее ум, распаляющее ду́шу к неизреченной любви Божией и человеческой. Тогда от молитвы является значительное смирение и сокрушение, потому что молитва в новоначальных есть приснодвижимое умное действие Святаго Духа. Действие это в начале подобно огню, прозябающему из се́рдца, в конце же подобно свету благоухающему»⁸³. Под именем новоначальных здесь разумеются новоначальные в безмолвии; и вся книга преподобного Григория Синаита назначена для наставления безмолвников. Опять говорит святой Синаит: «Иные, преподавая учение о молитве, предлагают ее творить устами, а другие одним умом: я предлагаю и то и другое. Иногда ум, унывая, изнемогает творить молитву, а иногда уста, и потому до́лжно молиться обоими, и устами, и умом. Однако до́лжно вопиять безмолвно и несмущенно, чтоб голос не смутил чувства и внимания ума, и не воспрепятствовал молитве. Ум, обыкнув в делании, преуспеет, и примет от Духа силу крепко и всеми о́бразами молиться. Тогда он не понуждается творить молитву устами, и не возможет, будучи вполне удовлетворяем молитвою умною»⁸⁴. Предлагая по временам молитву устную, святой Григорий соединяет свой способ со способом святого Иоанна Лествичника. В сущности это — один и тот же способ; но святой Григорий говорит о нём в его известной степени преуспеяния. Тщательно занимающийся по способу Лествичника, достигнет, в свое время того молитвенного состояния, о котором говорит Синаит. Молитве, по весьма основательному, практическому мнению Синаита, должно́ содействовать особенно терпение. «Безмолвствующий должен по большей части сидеть при совершении молитвы, по причине трудности этого подвига, иногда же на короткое время ложиться и на постель, чтоб дать телу некоторое отдохновение. В терпении же должно́ быть твое сидение во исполнение завещания, что в молитве до́лжно терпеть (Кол. 4:2), и не скоро вставать, малодушествуя по причине весьма трудной болезни, умного взывания и постоянного углубления ума в сердце». Так говорит Пророк: объяша мя болезни аки раждающия (Иер. 8:21). Но опустив голову вниз, и ум собирая в сердце — если отверзлось тебе твое сердце — призывай в помощь Го́спода Иисуса. «Боля плечами, и часто подвергаясь головной боли, претерпевай это с постоянством и ревностию, взыскуя в сердце Го́спода, потому что Царство Небесное есть достояние понуждающих себя, и понуждающие себя восхищают е (Мф. 11:12). Господь указал, что истинное тщание заключается в претерпении этих и им подобных болезней. Терпение и пождание во всяком делании есть родитель болезней душевных и телесных»⁸⁵. Под словом болезни здесь по преимуществу разумеется сокрушение духа, плач духа, болезнование и страдание его от ощущения греховности своей, от ощущения вечной смерти, от ощущения порабощения падшим ду́хам. Страдание духа сообщается сердцу и телу, как неразрывно связанным с духом, и по естественной необходимости принимающим участие в его состояниях. В немощных по телу сокрушение духа и плач его вполне заменяют телесный труд⁸⁶; но от людей сильного телосложения непременно требуется утеснение те́ла: в них без утеснения те́ла, самое сердце не стяжет блаженной печали, которая рождается в немощных от ощущения и сознания немощи. «Всякое делание, — говорит преподобный Григорий, — телесное и духовное, не имеющее болезни или труда, никогда не приносит плода проходящему его, потому что Царствие Небесное ну́дится, сказал Господь, и ну́ждницы восхищают е (Мф. 11:12). Под понуждением разумей телесное во всём болезненное чувство. Многие, в течение многих лет, неболезненно делали или делают, но как они трудятся без болезни и теплого усердия се́рдца, то и пребывают непричастными чистоты и Святаго Духа, отвергши лютость болезней. Совершающие делание в небрежении и слабости, трудятся по-видимому, как они думают, много; но не пожинают плода за безболезненность, будучи всячески безболезненны. Свидетель этому — говорящий: «Если и все виды жительства нашего возвышенны, а болезнующего се́рдца не имеем, то они неистинны и бесполезны»⁸⁷. Свидетельствует и великий Ефрем, говоря: «Трудясь, трудись болезненно, чтоб тебе устранить от себя болезни суетных трудов. Если, по Пророку (Ис. 21:3), чресла наши не истают от слабости, будучи измождены постным подвигом, и страданиями болезни не зачнем, как рождающая младенца, болезненным водружением се́рдца, то не родим Духа спасения на земле сердечной, как ты слышал, но будем только (достойно сожаления и смеха) хвалиться, мнясь быть нечто по причине бесполезной пустыни и расслабленного безмолвия. Во время исхода из сей жизни все несомненно позна́ем весь плод»⁸⁸. Учение преподобного Синаита о болезненности, сопровождающей истинное делание умной молитвы безмолвника, может показаться странным, как оно и показалось, для плотского и душевного разума, не знакомого с опытами монашеской жизни. Приглашая таковых обратить внимание на сведения, обретенные опытностию, мы свидетельствуем, что не только делание умной молитвы, но и внимательное чтение глубоких о ней Отеческих писаний производит головные бо́ли. Сердечное сокрушение, по причине открываемой молитвою греховности, плена и смерти, так сильно, что оно производит в теле страдания и болезни, о существовании и о возможности существования которых вовсе неизвестно незнакомому с молитвенным подвигом. Когда сердце исповедуется Господу в греховности своей, в своем бедственном состоянии, тогда тело распинается. Пострадах, говорит опытный в молитвенном подвиге Давид, и сляко́хся до конца, весь день сетуя хождах. Яко ля́двия моя наполнишася поруганий, и несть изцеления в плоти моей. Озлоблен бых, и смирихся до зела, рыка́х от воздыхания се́рдца моего (Пс. 37:7; Пс. 37:8; Пс. 37:9). В учении святого Григория о молитве замечается та особенность, что он уставляет ум сосредоточивать в сердце. Это и есть то делание, которое Отцы называют художественным деланием молитвы, которое они воспрещают новоначальным инокам и мiрянам, к которому нужно значительное предуготовительное обучение, к которому и предуготовленные иноки должны приступать с величайшим благоговением, страхом Божиим и осторожностию. Повелев сосредоточивать ум в сердце, Преподобный присовокупляет: если отверзлось твое сердце. Это значит: соединение ума с сердцем есть дар Божественной благодати, подаемый в свое время, по усмотрению Божию, а не безвременно и не по усмотрению подвизающегося. Дар внимательной молитвы обыкновенно предшествуется особенными скорбями и потрясениями душевными, низводящими дух наш в глубину сознания нищеты и ничтожности своей⁸⁹. Привлекается дар Божий смирением и верностию к Богу, выражаемою ревностным отвержением всех греховных помыслов, при са́мом появлении их. Верность — причина чистоты. Чистоте и смирению вручаются дарования Духа.

Художественное делание умной молитвы изложено с особенною ясностию и полнотою блаженным Никифором, иноком, безмолвствовавшим в святой Афонской горе́. Справедливо называет он молитвенное делание художеством из художеств и наукою из наук, как доставляющее уму и сердцу познания и впечатления, истекающие из Духа Божия, между тем, как все прочие науки доставляют познания и впечатления только человеческие. Умное делание есть высшее училище Богословия⁹⁰. «Это великое из величайших деланий, — говорит великий наставник безмолвников, — стяжавают многие или все от научения. Редкие, будучи не научены, усильным деланием и теплотою веры получают его от Бога; но редкость — не закон. По этой причине нужно искать непрелестного наставника, чтоб назиданием его нам поучаться и наставляться при случающихся в упражнении вниманием десным и шуиим умалениям и превосхождениям, вводимым злохитростию лукавого, потому что наставник обличает нам их, зная их по собственным опытам, которым он подвергался. Он достоверно показывает этот умственный путь, и мы под руководством его удобно совершаем этот путь. Если нет наставника, нам известного, то до́лжно искать его всеусердно. Если же и при таком искании не найдется наставник, то, призвав Бога в сокрушении духа и со слезами, в нестяжании, и помолившись Ему, поступай, как скажу тебе. Знаешь, что дыхание, которым дышим, составляется из воздуха; производим же дыхание сердцем, не иным чем. Оно — орудие жизни и теплоты телесной. Сердце втягивает в себя воздух, чтоб дыханием выпустить вон из себя теплоту свою, а себе доставить прохлаждение. Причина этого механизма, или, точнее, служитель — легкое, которое Бог создал редким, почему оно удобно вводит и изводит содержимое им. Таким образом, сердце, привлекая в себя дыханием прохладу, и извергая им теплоту, неупустительно соблюдает тот порядок, в котором оно устроено для содержания жизни. И так ты, седши, и собрав твой ум, введи в ноздренный путь, которым дыхание входит в сердце; приведи дыхание в (самое тихое) движение, и понудь ум сойти с вдыхаемым воздухом в сердце. Когда он взойдет туда, то последующее за этим будет исполнено для тебя веселия и радости. Как некоторый муж, отлучавшийся из своего до́ма, когда возвратится, не помнит себя от радости, что сподобился увидеться с женою и детьми; так и ум, когда соединится с душою, исполняется неизреченных сладости и веселия. Брат! Приучи ум твой нескоро выходить оттуда, потому что сначала он очень унывает от внутренних заключения и тесноты́. Когда же привыкнет к ним, то не возлюбит скитаться вне, потому что Царство Небесное — внутри нас. Рассматривая его там, и взыскуя чистою молитвою, ум признает всё внешнее мерзостным и ненавистным. Если сряду же, как сказано, ты взойдешь умом в сердечное место, которое тебе мною показано, то воздай благодарение Богу, и прославь, и взыграй, и всегда держись этого делания, а оно научит тебя тому́, чего ты не ведаешь. Надо тебе и то знать, что ум твой, находясь там, не должен молчать и оставаться в праздности, но иметь непрестанным деланием и поучением, никогда не преставая от него, молитву: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя. Эта молитва, содержа ум невысящимся, соделывает его неприступным и неприкосновенным для прилогов врага, возводит к ежедневному преуспеянию в любви и желании Божественных. Если же, много потрудившись, о брат, не возможешь взойти в стра́ны се́рдца, как мы повелели тебе, то делай, что̀ скажу, и найдешь искомое при содействии Божием. Знаешь, что словесность каждого человека находится в его персях. Внутри персей, при молчании уст наших, говорим, совещаваемся, совершаем молитвы, псалмопение. Этой словесности, отняв у нее всякий помысл — можешь это сделать, если захочешь — предоставь говорить: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя. И понудься вопиять это внутри персей вместо всякой другой мысли. Когда же некоторое время будешь поступать таким образом, тогда, при посредстве этого, отверзется тебе, без всякого сомнения, и вход в сердце, как мы написали, узнав это из опыта. Придет же к тебе, с многожелательным и сладостным вниманием, и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочее: ими оно исполнит все прошения твои о Христе Иисусе, Господе нашем»⁹¹. Здесь, во-первых, до́лжно обратить внимание на устроение блаженного Отца и на устроение, которое он видел в наставляемом им иноке. Это явствует из статей его сло́ва, предшествующих изложению художества, из которых видно, по ссылке на житие святого Саввы, что наставление о сердечном безмолвии, для которого и в соответственность которому предоставляется и наружное безмолвие по телу, приличествует тем инокам, которые вполне изучились правилу монашеского жительства, могут бороться с сопротивными помыслами, и блюсти свой ум. Наставляемому лицу блаженный Никифор говорит: «Знаешь, что словесность каждого человека находится в его персях. Там, при молчании уст, мы говорим, совещаваемся, совершаем молитвы и псалмопение». Явственное ощущение силы словесности в персях так, чтоб там можно было совершать молитвы и псалмопение, имеют очень редкие, значительно преуспевшие, занимавшиеся продолжительное время молением по способу святого Иоанна Лествичника, стяжавшие в значительной степени непарительность, и очень внимательною молитвою возбудившие дух, названный здесь словесностию, к обильному сочувствию уму. У человеков, в обыкновенном их состоянии, дух, пораженный падением, спит сном непробудным, тождественным с смертию: он не способен к духовным упражнениям, указанным здесь, и пробуждается для них лишь тогда, когда ум постоянно и усиленно займется возбуждением его при посредстве животворящего имени Иисусова. Способ, предлагаемый блаженным Никифором, — превосходен. В изложении его видна, для понимающего дело, и та постепенность, которою до́лжно восходить к нему, и то, что стяжание его — дар Божий. Как этот способ объяснен с особенною подробностию в сочинении Ксанфопулов о молитве и безмолвии, то мы и переходим к упомянутому сочинению.

Святой Каллист Ксанфопул был учеником преподобного Григория Синаита, монашествовал в Афонской горе́, обучаясь первоначально монашескому жительству в общежитии; впоследствии он перешел к жизни безмолвной, когда оказался созревшим для нее. Умной молитве научился он, находясь в послушании монастырского по́вара; он имел и ученость мiра сего, что̀ ясно видно из составленной им книги. Уже́ в преклонных летах святой Каллист возведен в сан патриарха Константинопольского. Святой Игнатий был его ближайшим дру́гом и участником в иноческих подвигах. Оба они достигли великого молитвенного преуспеяния. Книга их исключительно написана для безмолвников. К механизму, изложенному блаженным Никифором, они присовокупляют, что при употреблении его до́лжно иметь уста закрытыми. Они говорят, что новоначальный по отношению к безмолвной жизни должен заниматься молитвою Иисусовою, по способу блаженного Никифора, непрестанно вводя ее в сердце тихо, при посредстве ноздренного дыхания, столько же тихо испускаемого, имея притом уста закрытыми⁹². Очень важно знать значение, которое дают святые наставники умной молитвы предлагаемому им механизму, который, как вещественное пособие, никак не до́лжно смешивать с собственным действием молитвы, которому никак не до́лжно придавать особенной важности, как будто от него проистекает всё преуспеяние молитвы. В молитвенном преуспеянии действует сила и благодать Божия; они совершают всё: пособия остаются пособиями, в которых нуждается наша немощь, и отвергаются, как ненужные и излишние, по стяжании преуспеяния. Возложение упования на эти пособия очень опасно: оно низводит к вещественному, неправильному пониманию молитвы; отвлекая от понимания духовного, единого истинного. От ложного понимания молитвы всегда происходит или бесплодное, или душевредное упражнение ею. «И то знай, брат, — говорят Ксанфопулы, — что всякое художество, и всякое правило, если же хочешь, и разнообразное делание, предначертаны и правильно установлены по той причине, что мы не можем еще чисто и непари́тельно молиться в сердце. Когда же это совершится благоволением и благодатию Го́спода нашего Иисуса Христа, тогда мы, оставив многое и различное, и разнообразное, соединяемся непосредственно, превыше сло́ва, с Единым, единственным и соединяющимся⁹³. От пребывания в вышеизложенном художестве сердечной, чистой и непари́тельной молитвы — впрочем она может быть отчасти нечистою и не чуждою развлечения по причине, очевидно, восстающих на возбранение ей помыслов и воспоминаний прежде содеянного — подвизающийся приходит в навыкновение молиться без понуждения, непари́тельно, чисто и истинно, то есть, приходит в такое состояние, при котором ум пребывает в сердце, а не только вводится в него с понуждением, малодушно, посредством вдыхания, и пото́м опять отскакивает, при котором сам ум постоянно обращается к себе, с любовию пребывает в сердце, и непрестанно молится»⁹⁴. По́двиг умной и сердечной молитвы «исправляется умом от осенения его помощию Божественной благодати и от единомысленного⁹⁵, сердечного, чистого, непари́тельного, с верою призывания Го́спода нашего Иисуса Христа, а не от одного, простого, вышеизложенного естественного художества чрез ноздренное дыхание, или от сидения при упражнении молитвою в безмолвном и темном месте, — да не будет! Это изобретено Божественными Отцами не для чего иного, как в некоторое пособие к собранию мысли от обычного паре́ния, к возвращению ее к само́й себе и ко вниманию⁹⁶. Прежде всех благодатных даров даруется уму непаре́ние Господом нашим Иисусом Христом и призыванием в сердце святого Его имени, с верою. Вспомоществует же этому несколько и естественное художество, способствующее низводить ум в сердце при посредстве ноздренного дыхания, сидение в безмолвном и несветлом месте, и другое тому́ подобное»⁹⁷. Ксанфопулы строго воспрещают преждевременное стремление к тому́, чему, по духовной системе монашеского жительства, назначено свое известное время. Они желают, чтоб инок действовал в установленном для него порядке, по законам, преподанным Божественною благодатию. «И ты, — говорят они, — желая обучиться путеводствующему к небу безмолвию, последуй мудро постановленным законам, и, во-первых, с радостию возлюби послушание, пото́м безмолвие. Как деяние есть восхождение к видению, так и послушание к безмолвию. Не прелагай предел вечных, по Писанию, яже положиша Отцы твои (Притч 22:28); го́ре единому (Еккл. 4:10). Таким образом, положив благое основание началу, возможешь со временем возложить благославнейший покров на началоздание Духа. Как всё отвержено у того, у кого, по сказанному, нача́ло не искусно; так, напротив, у того всё благолепно и благочинно, у кого нача́ло искусно, хотя и случается иногда противное этому»⁹⁸. Вообще признано, что до стяжания непари́тельности, не обманчивой или кратковременной, но постоянной и существенной, полезно упражняться молитвою Иисусовою в иноческом обществе, вспомоществуя упражнению молитвою деятельным исполнением Евангельских заповедей, или, что̀ то же, смирением. После же получения дара непари́тельности, дозволяется касаться и безмолвия. Так поступили святые Василий Великий и Григорий Богослов. Они, по поведанию святого Исаака Сирского, сперва занимались исполнением тех заповедей, которые относятся к живущим в обществе человеческом, проходя и молитву, соответствующую этому положению; от этого жительства ум их на́чал ощущать недвижение или непари́тельность, тогда они удалились в уединение пустыни, там занялись деланием во внутреннем человеке, и достигли умозрения⁹⁹. Совершенное безмолвие в наше время очень неудобно, почти невозможно: Серафим Саровский, Игнатий Никифоровский, Никандр Бабаевский, иноки, весьма преуспевшие в умной молитве, пребывали по временам то в безмолвии, то в обществе иноков; особливо последний никогда не уединялся в приметное для людей безмолвие, будучи по душе́ великим безмолвником. Способ безмолвия, которым руководствовался преподобный Арсений Великий, был всегда превосходным, — ныне должен быть признан наилучшим. Этот Отец постоянно наблюдал молчание, по братским келлиям не ходил, в свою келлию принимал лишь в случаях крайней необходимости, в церкви стоял где-либо за столпом, не писал и не принимал писем, вообще удалялся от всех сношений, могущих нарушить его внимание, имел целию жизни и всех действий сохранение внимания¹⁰⁰. Образ жительства и безмолвия, которым преподобный Арсений достиг великого преуспеяния, очень похваляется и предлагается к подражанию святым Исааком Сирским, как образ весьма удобный, мудрый и многоплодный¹⁰¹. В заключение извлечений наших из творений Ксанфопулов приведем их опытное мнение, согласное с мнением прочих Святых Отцов, что для достижения непари́тельной сердечной молитвы нужно и много вре́мени, и много усилий. «То, чтоб постоянно внутри се́рдца молиться, — говорят они, — так как и высшие этого состояния, приводится в исполнение не просто, не как бы случилось, не при посредстве малого труда и вре́мени, хотя и это изредка встречается по непостижимому смотрению Божию: но требует оно и долгого вре́мени, и немалого труда, подвига душевного и телесного, многого и продолжительного понуждения. По превосходству дара и благодати, которых надеемся причаститься, должны быть, по силе, равны и соответственны подвиги, чтобы, по таинственному священному учению, изгнан был из пажитей се́рдца враг, и вселился в него явственно Христос. Говорит святой Исаак: «Желающий увидеть Го́спода, тщится художественно очистить свое сердце памятию Божиею, и таким образом светлостию мысли своей будет ежечасно видеть Го́спода». И святой Варсонофий: «Если не внутреннее делание Божиею благодатиею поможет человеку, то тщетно трудится он по внешности. Внутреннее делание, в соединении с болезнию се́рдца, приносит чистоту, а чистота — истинное безмолвие се́рдца; таким безмолвием доставляется смирение, а смирение соделывает человека жилищем Божиим. Когда же вселится Бог, тогда бесы и страсти изгоняются, и соделывается человек храмом Божиим, исполненным освящения, исполненным просвещения, чистоты и благодати. Блажен тот, кто зрит Го́спода во внутреннейшей сокровищнице се́рдца, как в зеркале, и с плачем изливает моление свое пред благостию Его». Преподобный Иоанн Карпафийский: «Нужно много вре́мени и подвига в молитвах, чтоб найти в нестужаемом устроении ума некоторое иное сердечное небо, где живет Христос, как говорит Апостол: Или́ не знаете, яко Иисус Христос в вас есть? Разве чим то́чию неискусни есте́»¹⁰².

Этими извлечениями из святых Отцов, как удовлетворительно объясняющими делание молитвы Иисусовой, мы довольствуемся. В прочих Отеческих писаниях изложено то же самое учение. Признае́м нужным повторить возлюбленным отцам и братиям нашим предостережение, чтоб они не устремлялись к чтению Отеческих писаний о возвышенных деланиях и состояниях иноческих, хотя к этому чтению влечет любознательность, хотя это чтение производит наслаждение, восторг. Наша свобода, по свойству вре́мени, должна быть особенно ограничена. Когда имелись благодатные наставники, тогда увлечения новоначальных удобно замечались и врачевались. Но ныне некому ни уврачевать, ниже́ заметить увлечения. Часто пагубное увлечение признае́тся неопытными наставниками великим преуспеянием; увлеченный поощряется к большему увлечению. Увлечение, подействовав на инока и не будучи замечено, продолжает действовать, уклонять его более и более от направления истинного. Можно безошибочно сказать: большинство находится в разнообразном увлечении; отвергших свое увлечение и увлечения очень мало, не увлекавшихся не существует. По этой причине, когда Отеческие книги остались нам в единственное средство руководства, до́лжно с особенною осторожностию и разборчивостию читать их, чтоб единственное средство к руководству не обратить в средство неправильной деятельности и проистекающему из нее расстройству. «Будем искать, — говорит святой Иоанн Лествичник о выборе наставника, — не предве́дущих, не прозорливых, но паче всего точно смиренномудрых, наиболее соответствующих объемлющему нас недугу, по нравственности своей и месту жительства»¹⁰³. То же до́лжно сказать и о книгах, как уже́ и сказано выше: до́лжно избирать из них никак не возвышеннейшие, но наиболее близкие к нашему состоянию, излагающие делание, нам свойственное. «Великое зло, — сказал святой Исаак Сирский, — преподавать какое-либо высокое учение тому́, кто еще находится в чине новоначальных, и по духовному возрасту — младенец»¹⁰⁴. Плотский и душевный человек, слыша духовное слово, понимает его соответственно своему состоянию, извращает, искажает его, и, последуя ему в его извращенном смысле, стяжавает ложное направление, держится этого направления с упорством, как направления, данного святым словом. Некоторый старец достиг христианского совершенства, по особенному смотрению Божию, вступив вопреки правилам в безмолвие с юности своей. Сперва он безмолвствовал в России в лесу, живя в землянке, а пото́м в Афонской горе́; по возвращении в Россию, он поместился в общежительный заштатный монастырь. Многие из братий, видя в старце несомненные признаки святости, обращались к нему за советом. Старец давал наставления из своего устроения, и повреждал ду́ши братий. Некоторый, хорошо знакомый старцу монах говорил ему: «Отец! Ты говоришь братии о деланиях и состояниях, недоступных для их понятия и устроения, а они, объясняя твои слова́ по-своему, и действуя согласно этому объяснению, наносят себе вред». Старец отвечал с святою простотою: «Сам вижу! Да что̀ ж мне делать? Я считаю всех высшими меня, и, когда спросят, отвечаю из своего состояния». Старцу был неизвестен общий монашеский путь. Не только пагубен для нас грех, но пагубно и самое добро́, когда делаем его не вовремя и не в должной мере: так пагубны не только голод, но и излишество в пище и качество пи́щи, не соответствующее возрасту и сложению. Не вливают вина́ нова в ме́хи ветхи: аще ли же ни, то просадя́тся ме́си, и вино пролиется, и ме́си погибнут; но вливают вино но́во в ме́хи новы, и обое́ соблюдется (Мф. 9:17). Это сказал Господь о деланиях добродетели, которые непременно должны соответствовать состоянию делателя: иначе они погубят делателя, и сами погибнут, то есть, предприняты будут бесплодно, во вред и погибель души́, противоположно своему назначению.

Кроме вышеизложенных пособий, для вспомоществования новоначальным в упражнении молитвою Иисусовою имеются разные другие пособия. Исчисляем главные из них. 1) Четки или лестовка. Четки состоят обыкновенно из ста зерен, а лестовка из ста ступеней, так как правило, совершаемое с молитвою Иисусовою, обыкновенно исчисляется сотнею молитв. По четкам считаются поклоны, также и сидя, иноки упражняются молитвою Иисусовою первоначально по четкам. Когда же при молитве усиливается внимание, тогда прекращается возможность молиться по четкам и исчислять произносимые молитвы: всё внимание обращается к молитве. 2) Очень полезно обучаться молитве Иисусовой, совершая ее с поклонами земными и поясными, полагая эти поклоны неспешно и с чувством покаяния, как полагал их блаженный юноша Георгий, о котором повествует святой Симеон Новый Богослов, в Слове о вере¹⁰⁵. 3) В церкви и вообще при упражнении молитвою Иисусовою полезно иметь глаза́ закрытыми, и 4) держать левую руку у персей, над левым сосцом груди́, несколько повыше его: последний механизм способствует к ощущению силы словесности, находящейся в персях. 5) Безмолвствующим Отцы советуют иметь несколько темную келлию, с завешенными окошками, для охранения ума от развлечения и для вспомоществования ему сосредоточиваться в сердце. 6) Безмолвствующим советуют сидеть на низменном стуле, во-первых, для того, что внимательная молитва требует спокойного положения, а во-вторых, по образу слепого нищего, упоминаемого в Евангелии, который, сидя при пути, вопиял ко Господу: Иисусе, Сыне Давидов, помилуй мя (Мк. 10:47), был услышан и помилован. Также этот низменный стул изображает собою гноище, на котором был повержен Иов, вне града, когда диавол поразил его с ног до головы́ лютою болезнию (Иов 2:8). Инок должен видеть себя изувеченным, искаженным, истерзанным греховностию, извергнутым ею из естественного состояния, повергнутым в противоестественное, и из этого бедственного состояния вопиять ко всемилостивому и всемогущему Иисусу, Обновителю человеческого естества: помилуй мя. Низменный стул очень удобен для упражнения молитвою Иисусовою. Этим не отвергается стояние при ней; но как почти всё время истинного безмолвника посвящено молитве, то и предоставляется ему заниматься ею и сидя, а иногда и лежа. Особливо больные и престарелые должны остерегаться от излишнего телесного подвига, чтоб он не истощал сил их и не отнимал возможности заниматься подвигом душевным. Сущность делания в Господе и в имени Его. Расслабленный был свешен на одре своем пред Го́спода сквозь покров до́ма, и получил исцеление (Мк. 2:4). Исцеление привлекается смирением и верою. 7) Подвижники умного делания иногда имеют нужду помогать себе обливанием холодною водою или прикладыванием к местам прилива крови намоченных водою полотенец. Вода должна́ быть летняя — никак не самая холодная, потому что последняя усиливает разгорячение. Вообще умственные занятия имеют свойство производить жар в известных сложениях. Такой жар чувствовал в себе преподобный авва Дорофей, когда занимался науками, почему и прохлаждал себя водою¹⁰⁶. Такой жар непременно должны ощутить те, которые будут очень понуждать себя к соединению ума с сердцем при помощи вещественных пособий, давая им излишнее значение, и не давая должного значения духовным пособиям. При особенном вещественном усилии к сердечной молитве, начинает действовать в сердце теплота. Эта теплота есть прямое следствие такого подвига¹⁰⁷: всякий член человеческого те́ла, подвергаемый трению, разгорячается; то же делается и с сердцем от постоянного, продолжительного напряжения его. Теплота, являющаяся от усиленного, вещественного подвига, также вещественна. Это — теплота плотская, кровяная, в области падшего естества¹⁰⁸. Неопытный подвижник, ощутив эту теплоту, непременно возмнит о ней нечто, найдет в ней приятность, услаждение, в чём нача́ло самообольщения¹⁰⁹. Не только не до́лжно думать чего-либо особенного о этой теплоте; но, напротив того, до́лжно принять особенные меры предосторожности при появлении ее. Предосторожность необходима по той причине, что эта теплота, как кровяная, не только переходит по разным местам груди́, но и очень легко может упасть на нижние части чрева, произвести в них сильнейшее разжение. Естественно, что при этом начинает действовать плотское вожделение, свойственное этим частям в состоянии разгорячения. Некоторые, пришедши в это состояние и не понимая совершающегося с ними, вдались в смущение, в уныние, в отчаяние, как это известно из опыта. Признавая свое состояние бедственным, они прибегли к знаменитым старцам, ища в их советах врачевания душам своим, растерзанным горестию и недоумением. Старцы, услышав, что при призывании имени Иисуса, явилось сильнейшее разжение, соединенное с действием вожделения, ужаснулись козням диавола. Они признали тут страшную прелесть: страждущим воспретили упражнение молитвою Иисусовою, как причиною зла; многим другим подвижникам поведали это обстоятельство, как замечательное бедственное последствие упражнения молитвою Иисусовою. И многие поверили произнесенному суду по уважению к громкому имени старцев, поверили суду, как выведенному из самого опыта. Между тем, эта страшная прелесть есть не что̀ иное, как прилив крови, произшедший от усиленного, невежественного употребления вещественных пособий. Этот прилив легко может уврачеваться в два-три дня прикладыванием к воспалившимся частям полотна, напитанного летнею водою. Гораздо опаснее, гораздо ближе к прелести, когда подвижник, ощутив кровяную теплоту в сердце или груди́, сочтет ее за благодатную, возмнит о ней, а потому и о себе нечто, начнет сочинять себе наслаждение, омрачать, обманывать, опутывать, губить себя самомнением. Чем более понуждения и напряжения в подвижнике по телу, тем кровяная теплота разгорается сильнее. Оно так и быть должно! Чтоб умерить эту теплоту, чтоб предупредить падение ее вниз, до́лжно не нажимать ума с особенным усилием в сердце, до́лжно не утруждать се́рдца, не производить в нём жа́ру чрезмерным удерживанием дыхания и напряжением се́рдца; напротив того, до́лжно и дыхание приудерживать тихо, и ум приводить к соединению с сердцем очень тихо; до́лжно стараться, чтоб молитва действовала в са́мой вершине се́рдца, где пребывает словесная сила по учению Отцов, и где, по этой причине, должно́ быть отправляемо Богослужение. Когда Божественная благодать осенит молитвенный подвиг, и начнет соединять ум с сердцем, тогда вещественная кровяная теплота совершенно исчезнет. Молитвенное священнодействие тогда вполне изменяется: оно делается как бы природным, совершенно свободным и легким. Тогда является в сердце другая теплота, тонкая, невещественная, духовная, не производящая никакого разжения, — напротив того, прохлаждающая, просвещающая, орошающая, действующая как целительное, духовное, умащающее помазание, влекущая к неизреченному люблению Бога и человеков: так поведает об этой теплоте преподобный Максим Капсокаливи из своего блаженного опыта¹¹⁰. Предлагаю отцам и братиям убогий совет, умоляя их не отвергнуть убогого совета моего: не понуждайте себя преждевременно к открытию в себе сердечного молитвенного действия. Нужна, нужна благоразумная осторожность, особливо в наше время, когда уже́ почти невозможно встретить удовлетворительного наставника для этих предметов, когда подвижник должен пробираться сам, ощупью, при руководстве писаниями святых Отцов, в сокровищницу знаний духовных, и также ощупью, сам, выбирать из них свойственное себе. При жительстве по Евангельским заповедям, займитесь внимательною Иисусовою молитвою по способу святого Иоанна Лествичника, соединяя молитву с плачем, имея началом и целию молитвы покаяние. В свое время, известное Богу, откроется само собою действие сердечной молитвы. Такое действие, открываемое прикосновением перста Божия, превосходнее достигаемого усиленным принуждением себя при посредстве вещественных пособий. Превосходнее оно во многих отношениях: оно гораздо обширнее, обильнее; оно вполне безопасно от прелести и других повреждений; получивший таким образом, видит в получении единственно милость Божию, дар Божий, а достигший при усиленном употреблении вещественных пособий, видя дар Божий, не может не видеть своего подвига, не может не видеть самого́ механического способа, им употребленного, не может не приписывать ему особенной важности. Это на тонком мысленном пути — значительный недостаток, значительное претыкание, значительное препятствие к развитию духовного преуспеяния. Для развития духовного преуспеяния нет ни конца, ни пределов. Ничтожное, незаметное упование на что-либо, вне Бога, может остановить ход преуспеяния, в котором и вождь, и но́ги, и крылья — вера в Бога. «Христос для верующего — всё», — сказал святой Марк¹¹¹. Из употреблявших с особенным тщанием вещественные вспомогательные средства, достигли преуспеяния весьма редкие, а расстроились и повредились весьма многие. При опытном наставнике употребление вещественных пособий мало опасно; но при руководстве книгами оно очень опасно по удобности впадения, по неве́дению и неблагоразумию, в прелесть и другие роды́ душевного и телесного расстройства. Так некоторые, увидев вредные последствия безрассудного подвига и имея о молитве Иисусовой и сопутствующих ей обстоятельствах лишь поверхностное и сбивчивое понятие, приписали эти последствия не неве́дению и безрассудству, но само́й всесвятой молитве Иисусовой. Может ли что̀ быть печальнее, бедственнее этой хулы, этой прелести?

Святые Отцы, научая сердечной молитве, не дали точного наставления, в которой части се́рдца она должна быть совершаема, — вероятно, по той причине, что в те времена не встречалось нужды́ в этом наставлении. Святой Никифор говорит, как об известном предмете, что словесность находится в персях, и что когда возбудится словесность к участию в молитве, то вслед за нею возбудится к такому участию и сердце. Трудно, знающим что-либо со всею подробностию и основательностию, предвидеть и предупредить решением все вопросы, которые могут возникнуть из совершенного неве́дения: в чём неве́дение видит темноту, в том для знания нет ничего неясного. В последующие времена неопределенное указание в писаниях отеческих на сердце послужило причиною важного недоумения и ошибочного упражнения молитвою в тех, которые, не имея наставника, не исследовав с должною тщательностию Отеческих писаний, на основании наскоро схваченных чтением, поверхностных понятий, решились заняться художественною сердечною молитвою, возложив всё упование на вещественные пособия к ней. Определенное объяснение этого предмета сделалось, таким образом, необходимостью. Сердце человеческое имеет вид продолговатого мешца, к верху расширяющегося, к низу суживающегося. Оно, верхнею оконечностию, находящеюся сопротив левого сосца груди́, прикреплено, а нижняя его часть, нисходящая к оконечности ребр, свободна; когда она придет в колебание, это колебание называется биением се́рдца. Многие, не имея никакого понятия о устройстве се́рдца, признаю́т свое сердце там, где чувствуют биение его. Приступая самочинно к упражнению сердечною молитвою, они устремляют дыхание, вводя его в сердце, к этой части се́рдца, приводят ее в плотское разгорячение, причем биение се́рдца очень усиливается, призывают к себе и навязывают себе неправильное состояние и прелесть. Схимонах Василий и старец Паисий Величковский повествуют, что из современников их многие повредились, злоупотребляя вещественным пособием¹¹². И впоследствии примеры расстройства от такого действия встречались нередко; встречаются они и поныне, хотя расположение к упражнению молитвою Иисусовою умалилось до крайности. Нельзя им не встречаться: они должны быть непременным последствием неве́дения, самочиния, самомнения, безвременного и гордостного усердия, — наконец — совершенного оскудения опытных наставников. Схимонах Василий, ссылаясь на святого Феофилакта и других Отцов, утверждает, что три силы души́, словесная, сила ревности и сила желания, расположены так: в персях и в верхней части се́рдца присутствует словесная сила или дух человека; в средней — сила ревности, в нижней — сила желания или естественное вожделение. Старающийся привести в движение и разгорячить нижнюю часть се́рдца, приводит в движение силу вожделения, которая, по близости к ней половых частей и по свойству своему, приводит в движение эти части. Невежественному употреблению вещественного пособия последует сильнейшее разжение плотского вожделения. Какое странное явление! По-видимому подвижник занимается молитвою, а занятие порождает похотение, которое должно́ бы умерщвляться занятием, и неве́дение, злоупотребившее вещественным пособием, приписывает Иисусовой молитве то, что̀ до́лжно приписать злоупотреблению. Сердечная молитва происходит от соединения ума с духом, разъединенных падением, соединяемых благодатию искупления. В духе человеческом сосредоточены ощущения совести, смирения, кротости, любви к Богу и ближнему, и других подобных свойств; нужно, чтобы при молитве действие этих свойств соединялось с действием ума. На это должно́ быть обращено всё внимание делателя молитвы. Соединение совершается перстом Божиим, единым могущим исцелить язву падения; делатель же молитвы доказывает искренность произволения своего получить исцеление постоянным пребыванием в молитве, заключением ума в слова́ молитвы, деятельностию внешнею и внутреннею по заповедям Евангелия, соделывающею дух способным к соединению с молящимся умом. При этом несколько способствует художественное направление ума к словесности и к верхней части се́рдца. Вообще излишнее напряжение, при употреблении этого вещественного пособия, как возбуждающее вещественную теплоту, вредно: теплота плоти и крови не должна иметь ме́ста в молитве.

По душеспасительнейшему действию на нас молитвы вообще, и памяти Божией или молитвы Иисусовой в особенности, как сре́дства к пребыванию в непрестанном соединении с Богом и к постоянному отражению нападений врага, — занятие молитвою Иисусовою особенно ненавистно диаволу. Упражняющиеся молением именем Го́спода Иисуса подвергаются особенным гонениям диавола. «Весь подвиг и всё тщание нашего супостата, — говорит преподобный Макарий Великий, — заключается в том, чтоб мысль нашу отвратить от памятования Бога и от любви к Нему, для этого он употребляет прелести мiра, и отвлекает от истинного бла́га к мнимым, несущественным благам»¹¹³. По этой причине посвятивший себя в истинное служение Богу непрестанною молитвою Иисусовою, должен особенно хранить себя от рассеянности мыслей, никак не дозволять себе празднословия мысленного, но, оставляя без внимания являющиеся мысли и мечтания, постоянно возвращаться к молению именем Иисуса, как бы в пристанище, веруя, что Иисус неусыпно печется о том рабе Своем, который находится непрестанно при Нём неусыпным памятованием о Нём. «Лукавые бесы, — говорит преподобный Нил Синайский, — ночью стараются возмущать духовного делателя чрез самих себя, а днем чрез человеков, окружая его клеветами, напастями и злоключениями»¹¹⁴. Этот порядок в бесовской бра́ни скоро усмотрится на опыте всяким делателем молитвы. Бесы искушают помыслами, мысленными мечтаниями, воспоминанием о нужнейших предметах, размышлениями по-видимому духовными, возбуждением заботливости, различных опасений и другими проявлениями неверия¹¹⁵. При всех многообразных бесовских бранях, ощущение смущения служит всегда верным признаком приближения падших ду́хов, хотя бы производимое ими действие имело вид праведности¹¹⁶. Подвижникам, уединенно и усиленно молящимся, бесы являются в виде страшилищ, в виде соблазнительных предметов, иногда в виде светлых Ангелов, мучеников, преподобных и Самого́ Христа: угроз бесовских бояться не до́лжно, а ко всем вообще явлениям до́лжно быть весьма недоверчивым. В таких случаях, которые однако ж бывают нечасты, первейшая обязанность наша прибегнуть к Богу, предаваясь всецело Его воле и прося Его помощи: на явления не обращать внимания и не входить в сношение и собеседование с ними, признавая себя немощными для сношения с ду́хами враждебными, недостойными сношения с ду́хами святыми.

Особенным скорбям и гонениям подвергается истинный, Богоугодный подвижник молитвы от братии своей, человеков. И в этом, как мы сказали уже́, главные деятели — демоны: они употребляют в свое орудие как тех человеков, которые деятельность свою слили воедино с деятельностию бесовскою, так и тех, которые не понимают браней бесовских, и потому удобно делаются орудиями бесов, — даже и тех, которые, понимая лукавство врага, недостаточно внимательны к себе, и осторожны, и потому допускают себя быть обманутыми. Разительнейший и ужаснейший пример того, какою страшною ненавистию к Богу, к Слову Божию, к Духу Божию, могут заразиться человеки, слившие настроение своего духа с настроением демонов, видим в иудейских первосвященниках, старцах, книжниках и фарисеях, совершивших величайшее преступление между преступлениями человеческими — Богоубийство. Святой Симеон Новый Богослов, говорит, что по внушению бесов, иноки, проводящие лицемерную жизнь, завидуют истинным подвижникам благочестия, употребляют все меры расстроить их или изгнать из обители¹¹⁷. Даже благонамеренные иноки, но проводящие жительство наружное и не имеющие понятия о жительстве духовном, соблазняются на духовных делателей, находят их поведение странным, осуждают и злословят их, делают им различные оскорбления и притеснения. Великий делатель молитвы Иисусовой, блаженный старец Серафим Саровский, много претерпел от невежества и плотского воззрения на монашество своих собратий, потому что те, которые читают Закон Божий телесно, полагают исполнять его одними внешними делами, без мысленного подвига, не разумеюще ни яже глаголют, ни о нихже утверждают¹¹⁸. «Проходя путь внутренней, умозрительной жизни, — наставляет и утешает Серафим, почерпая наставление и утешение из своей духовной опытности, — не до́лжно ослабевать, не до́лжно оставлять его потому, что люди, прилепившиеся к внешности и чувственности, поражают нас противностию своих мнений в самое сердечное чувство, и всячески стараются отвлечь нас от прохождения внутреннего пути, поставляя нам на нём различные препятствия. Никакими противностями в прохождении этого пути колебаться не до́лжно, утверждаясь в этом случае на слове Божием: Страха их не убоимся, ниже́ смутимся, яко с нами Бог. Го́спода Бога нашего освятим в сердечной памяти Его Божественного имени, и Той будет нам в страх»¹¹⁹. Когда преподобный Григорий Синаит — его в 14-м веке Промысл Божий употребил в орудие восстановления между иноками забытого ими умного делания — прибыл в Афонскую гору, и на́чал сообщать Богодарованное ему знание благочестивым, ревностным и разумным подвижникам, но понимавшим Богослужение лишь телесно, то они сначала очень воспротивились ему, — такою странностию представляется учение о духовном подвиге для неимеющих понятия ни о нём, ни о существовании его, для давших телесному подвигу значение, ему не принадлежащее. Еще большею странностию представляется умное делание для плотского и душевного разума, особливо, когда он заражен самомнением и ядом ереси. Тогда ненависть духа человеческого, вступившего в общение с сатаною, к Духу Божию, выражается с чудовищным неистовством. Чтоб объяснить это, и вообще чтоб представить с очевидностию, ка̀к превратно плотский и душевный разум понимает всё духовное, искажает его соответственно мраку падения, в котором находится, несмотря на свою земную ученость, — изложим здесь вкратце клеветы и злоречие на умное делание латинского монаха Варлаама и некоторых западных писателей. Преосвященный Иннокентий в своей церковной истории повествует, что Варлаам, Калабрийский монах, в 15-м веке прибыл в Солунь, город восточной греческой империи. Здесь, чтоб действовать в пользу Западной Церкви под покровом Православия, он отвергся Латинства. Написав несколько сочинений в доказательство правоты Восточной Церкви, заслужил этим похвалу и доверие императора Кантакузена; зная же, что греческое монашество служит главным подкреплением Церкви, он хотел ослабить его, даже сокрушить, чтоб поколебать всю Церковь. С этою целию он выказал желание проводить самую строгую иноческую жизнь, и лукаво склонил одного Афонского пустынника открыть ему художественное упражнение Иисусовою молитвою. Получив желаемое, поверхностно, бессмысленно поняв открытое, Варлаам принял за единственную сущность де́ла вещественное пособие, которое Отцы, как мы видели, называют лишь некоторым пособием, а духовные видения за видения вещественные, зримые одними телесными очами. Он донес об этом императору, как о важном заблуждении. Созван был собор в Константинополе. Святой Григорий Палама, Афонский инок и великий делатель умной молитвы, вступил в прение с Варлаамом, силою благодати Божией победил его. Варлаам и хулы его преданы анафеме. Он возвратился в Калабрию и Латинство, оставил во многих греках, поверхностных христианах, доверие к своему учению, принес его на Запад, где хулы и нелепые клеветы его приняты, как исповедание истины¹²⁰. Историк Флери, описывая действия Варлаама, подобно ему, сосредоточивает всё делание умной молитвы в вещественном пособии, искажая его. Флери делает выписку о механизме из сло́ва Святого Симеона Нового Богослова, о трех образах молитвы, находящегося в Добротолюбии, — утверждает будто бы Симеон научает, сев в углу келлии, обратить глаза́ и всю мысль к средине чрева, то есть к пупу, удерживать дыхание, даже носом, и так далее. Трудно б было поверить, что умный и ученый Флери написал такую нелепость, если б она не читалась на страницах его истории¹²¹. Бержье — другой, весьма умный и ученый писатель, говорит, что греческие иноки-созерцатели, от усилия к созерцанию, помешались в рассудке, и впали в фанатизм (прелесть). Чтоб придти в состояние восторга, они упирали глаза́ в пуп, удерживая дыхание: тогда им представлялось, что они видят блестящий свет, и так далее¹²². Искажая образ моления умных делателей Восточной Церкви, и кощунствуя над ним, латиняне не останавливаются кощунством и над благодатными состояниями, производимыми молитвою, не останавливаются хулить действие Святаго Духа. Предоставим суду Божию клеветы и хулу еретиков; с чувством плача, а не осуждения отвратим внимание от произносимых ими нелепостей; послушаем, что̀ говорит о видении света Христова наш блаженный делатель молитвы Иисусовой, Серафим Саровский: «Чтоб приять и узреть в сердце свет Христов, надобно сколько возможно отвлечь себя от видимых предметов; предочистив ду́шу покаянием, добрыми делами и верою в Распявшегося за нас, закрыть телесные очи, погрузить ум внутрь се́рдца, где вопиять призыванием имени Го́спода нашего, Иисуса Христа; тогда по мере усердия и горячности духа к Возлюбленному находит человек в призываемом им имени услаждение, которое возбуждает желание искать высшего просвещения. Когда чрез таковое упражнение укоснит ум в сердце, тогда воссиявает свет Христов, освящая храмину души́ своим Божественным осиянием, как говорит пророк Малахия: и возсияет вам, боящымся имене Моего, солнце правды (Мал. 4:2). Этот свет есть вместе и жизнь по Евангельскому слову: в Том живот бе, и живот бе свет человеком»¹²³. Из этого видно, в противность пониманию Калабрийского Варлаама и латинян, что свет этот не вещественный, а духовный, что он отверзает душевные очи, созерцается ими, хотя вместе и действует на телесные глаза́, как то̀ случилось со святым Апостолом Павлом (Деян. 9). Преподобный Макарий Великий, подробно и с особенною ясностию излагая учение об этом свете в 7-м слове, говорит, что «он есть существенное осияние в душе́ силы Святаго Духа; чрез него открывается всякое знание, и истинно познае́тся Бог душою достойною и любимою»¹²⁴. Согласно с Великим свидетельствуют и все святые Отцы Восточной Церкви, опытно познавшие христианское совершенство и изобразившие его в своих писаниях, свойственным этому неизобразимому таинству изображением в стране вещества. Очень полезно знать, что плодом чистой непари́тельной молитвы бывает обновление естества, что обновленное естество снабжается и украшается дарами Божественной благодати; но стремление к преждевременному стяжанию этих даров, стремление, которым, по побуждению самомнения, предупреждается благоволение о нас Бога, крайне вредно и ведет лишь к прелести. По этой причине все Отцы очень кратко говорят о дарах благодати, говорят очень подробно о стяжании чистой молитвы, последствие которой — благодатные дары. Подвиг молитвы нуждается в тщательном обучении, а благодатные дары являются сами собою, как свойства естества обновленного, когда это естество, по очищении покаянием, будет освящено осенением Духа.

Старец Паисий Величковский, живший в конце прошедшего 18-го столетия, написал свиток о умной молитве в опровержение хулений, произнесенных против ее некоторым суетноумным философом монахом, пребывавшим в Мошенских горах, современником Паисия¹²⁵. «Во дни наши, — говорит Паисий в письме к старцу Феодосию, — некоторый инок, философ суеумный, увидев, что некоторым ревнителям этой молитвы, хотя и не по разуму, воспоследствовала некоторая прелесть по причине их самочиния и невежественного руководства наставниками, неискусными в этой молитве, не возложил вины́ на самочиние и неискусное наставление, но вооружился хулою на эту святую молитву, вооружился, возбуждаемый диаволом, столько, что далеко превзошел и древних, трижды проклятых еретиков, Варлаама и Акиндина, хуливших эту молитву. Не боясь Бога, не стыдясь человеков, он воздвиг страшные и срамные хуления на эту святую молитву, на ее ревнителей и делателей, хуления, невыносимые для целомудренного слуха человеческого. Сверх того, он воздвиг такое величайшее гонение на ревнителей этой молитвы, что некоторые из них, оставив всё, перебежали в нашу страну, и проводят в ней Богоугодно пустынное житие. Другие же, будучи слабоумны, дошли до такого безумия от растленных слов философа, что и имевшиеся у них отеческие книги потопили, как мы слышали, в реке, привязав их к кирпичу. Так возмогли его хуления, что некоторые старцы воспретили чтение отеческих книг при угрозе лишить благословения за чтение. Философ, не довольствуясь устным хулением, вознамерился изложить эти хуления письменно: тогда, пораженный наказанием Божиим, он ослеп, чем и было пресечено его богоборное предприятие». Вообще, плотский и душевный разум, как бы ни был богат премудростию мiра, смотрит очень дико и недоброжелательно на умную молитву. Она — средство единения духа человеческого с Духом Божиим, и потому особенно странна и ненавистна для тех, которые благоволят пребыванию своего духа в сонме ду́хов падших, отверженных, враждебных Богу, несознаю́щих своего падения, провозглашающих и превозносящих состояние падения, как бы состояние высшего преуспеяния. Слово крестное, возвещаемое устами апостолов всем человекам, погибающым юродство есть; оно пребывает юродством, когда возвещается умом сердцу и всему существу ветхого человека молитвою; но для спасаемых оно сила Божия есть (1Кор. 1:18). Еллины, не познавшие христианства, и еллины, возвратившиеся от христианства к еллинству, ищут, сообразной настроению своему, премудрости в умной молитве, и находят безумие, но истинные христиане, немощным и малозначащим по наружности подвигом умной молитвы, обретают Христа, Божию силу и Божию премудрость. Зане́ бу́ее Божие премудрее человек есть, и немощное Божие крепча́е человек есть (1Кор. 1:22; 1Кор. 1:23; 1Кор. 1:24; 1Кор. 1:25). Немудрено, что и наши ученые, не имея понятия о умной молитве по преданию Православной Церкви, а прочитав о ней только в сочинениях западных писателей, повторили хуления и нелепости этих писателей¹²⁶. Духовный друг старца Паисия Величковского упоминает и о других, современных ему, иноках, которые отвергали упражнение Иисусовою молитвою по трем причинам: во-первых, признавая это упражнение свойственным для одних святых и бесстрастных мужей; во-вторых, по причине совершенного оскудения наставников этому деланию; в-третьих, по причине последующей иногда умному подвигу прелести. Неосновательность этих доводов рассмотрена нами в своем месте¹²⁷. Здесь достаточно сказать, что отвергающие, по этим причинам, упражнение умною молитвою, занимаются исключительно молитвою устною, не достигая и в ней должного преуспеяния. Они, отвергая опытное познание умной молитвы, не могут стяжать и в устной молитве должного внимания, доставляемого преимущественно умною молитвою. Псалмопение, совершаемое гласно и устно, без внимания, при значительном развлечении, неотступном от телесных делателей, небрегущих о уме, действует на ду́шу очень слабо, поверхностно, доставляет плоды, сообразные действию. Весьма часто, когда оно совершается неупустительно и в большом количестве, порождает самомнение с его последствиями. «Многие, — говорит схимонах Василий, — не зная опытно умного делания, погрешительно судят, что умное делание приличествует одним бесстрастным и святым мужам. По этой причине, держась, по внешнему обычаю, одного псалмопения, тропарей и канонов, препочивают в этом одном своем внешнем молении. Они не понимают того, что̀ такое песненное моление предано нам Отцами на время, по немощи и младенчеству ума нашего, чтоб мы, обучаясь мало-помалу, восходили на степень умного делания, а не до кончины нашей пребывали в псалмопении. Что̀ младенчественнее этого, когда мы, прочитав устами наше внешнее моление, увлекаемся радостным мнением, думая о себе, что делаем нечто великое, потешая себя одним количеством, и этим питая внутреннего фарисея!»¹²⁸

Да отступит от неправды всяк именуяй имя Господне (2Тим. 2:19), завещавает Апостол. Это завещание, относясь ко всем христианам, в особенности относится к вознамерившимся упражняться непрестанным молением именем Го́спода Иисуса. Пречистое имя Иисуса не терпит пребывать посреди нечистоты́: оно требует, чтоб из сосуда душевного было извергнуто и извергаемо всё нечистое; входя в сосуд по степени чистоты его, оно само начинает действовать в нём и совершать дальнейшее очищение, для которого собственные усилия человека недостаточны и которое требуется для того, чтоб сосуд соделался достойным вместилищем духовного сокровища, всесвятой святыни. Устранимся от пресыщения и даже насыщения; положим себе в правило умеренное, постоянное воздержание в пище и питии; откажем себе в наслаждении вкусными яствами и питиями; будем упокоевать себя сном удовлетворительно, но не чрезмерно; откажемся от празднословия, смеха, шуток, кощунства; прекратим ненужные выходы из келлии к братиям и прием братий в келлию, под предлогом любви, именем которой прикрываются пустые беседы и занятия, опустошающие ду́шу. Откажемся от мечтательности и суетных помышлений, возникающих в нас по причине нашего неверия, по причине безрассудной попечительности, по причине тщеславия, памятозлобия, раздражительности и других страстей наших. С полнотою веры возложим всё на Го́спода, и многомыслие наше, наши пустые мечты заме́ним непрерывающеюся молитвою ко Господу Иисусу. Если мы окружены еще врагами, то будем вопиять с сильным плачем и воплем к Царю царей, как вопиют обиженные и угнетенные из толпы́ народной; если же мы допущены во внутренний чертог Царя, то будем приносить Ему жалобу и просить Его милости с величайшею тихостию и смирением, из самой глубины́ душевной. Такая молитва — особенно сильна: она — вполне духовна, произносится непосредственно к са́мому слуху Царя, к Его сердцу.

Необходимое, существенное условие преуспеяния в молитве Иисусовой есть пребывание в заповедях Го́спода Иисуса. Бу́дите в любви Моей (Ин. 15:9), сказал Он ученикам Своим. Что̀ значит пребывать в любви ко Господу? Значит: непрестанно памятовать о Нём, непрестанно пребывать в единении с Ним по духу. Первое без последнего мертво, и даже не может осуществиться. Аще заповеди Моя соблюдете, пребудете в любви Моей (Ин. 15:10); если будем постоянно соблюдать заповеди Го́спода, то духом нашим соединимся с Ним. Если соединимся с Ним духом, то устремимся к Нему всем существом нашим, будем непрестанно памятовать о Нём. Направь поступки твои, всё поведение твое по заповедям Го́спода Иисуса, направь по ним слова́ твои, направь по ним мысли и чувствования твои, и позна́ешь свойства Иисуса. Ощутив в себе эти свойства действием Божественной благодати, и из этого ощущения стяжав опытное познание их, ты усладишься сладостию нетленною, не принадлежащею мiру и веку сему, сладостию тихою, но сильною, уничтожающею расположение се́рдца ко всем земным наслаждениям. Усладившись свойствами Иисуса, возлюбишь Его, и возжелаешь, чтоб Он вполне обитал в тебе; без Него сочтешь себя погибающим и погибшим. Тогда будешь непрестанно вопиять, вопиять из полноты убеждения, от всей души́: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Молитва Иисусова заменит для тебя все прочие молитвословия. И все они, какую могут вместить и изложить мысль, более обширную мысли о помиловании грешных Иисусом? Положи себе единственною целию жизни исполнение воли Иисусовой во всяком обстоятельстве, как бы оно по-видимому ни было важно или мелочно; старайся делать дела́, единственно благоугодные Иисусу, и все дела́ твои будут одинаково достойны неба. Возлюби волю Иисуса паче пожеланий плоти твоей, паче спокойствия и удобств твоих, паче жизни, паче души́ твоей. Как можно чаще читай Евангелие, изучай в нём волю Го́спода и Спаса твоего. Не оставь без внимания ни малейшей черты из Евангелия, никакой маловажной, по наружности, заповеди. Обуздывай и умерщвляй все движения собственные свои, не только греховные, но по-видимому и добрые, принадлежащие падшему человеческому естеству, часто весьма развитые у язычников и еретиков, отстоящие от добродетелей евангельских, яко Запады от Востоков. Да молчит в тебе всё ветхое твое! Да действует в тебе един Иисус святейшими заповедями Своими, помышлениями и ощущениями, истекающими из этих заповедей. Если будешь жительствовать таким образом, то непременно процветет в тебе молитва Иисусова, независимо от того, пребываешь ли ты в глубокой пустыне, или посреди молв общежития, потому что место вселения и покой этой молитвы — ум и сердце, обновленные познанием, вкушением, исполнением воли Божией благой, угодной и совершенной (Рим. 12:2). Жительство по Евангельским заповедям есть единый и истинный источник духовного преуспеяния, доступный для каждого, искренно желающего преуспеть, в какое бы наружное положение он ни был поставлен недове́домым промыслом Божиим.

Упражнение молитвою Иисусовою по самому свойству этого упражнения требует непрерывного бодрствования над собою. «Благоговейная осторожность, — говорит старец Серафим, — здесь нужна по той причине, что сие море, то есть, сердце с своими помыслами и пожеланиями, которое до́лжно очистить посредством внимания, велико и пространно: та́мо га́ди, ихже несть числа́ (Пс. 103:25), то есть многие помыслы суетные, неправые и нечистые, порождения злых ду́хов¹²⁹. Непрестанно до́лжно наблюдать за собою, чтоб не подкрался каким-либо образом грех, и не опустошил души́. Этого мало: непрестанно до́лжно наблюдать, чтоб ум и сердце пребывали в воле Иисусовой, и следовали Его святым велениям, чтоб плотское мудрование не вытеснило какою злохитростию мудрования духовного, чтоб не увлечься каким-либо разгорячением крови, чтоб пребывать по возможности в непрестанной мертвости, в некотором тонком хладе (3Цар. 19:12). Когда явится ощущение этого тонкого хлада, тогда из него усматривается яснее воля Божия и исполняется свободнее. Когда усмотрится яснее воля Божия, тогда с особенною силою возбуждается алчба и жажда правды Божественной, — и подвижник, в глубоком сознании нищеты своей и в плаче, с новым усилием старается раскрыть в себе эту правду внимательнейшею, благоговейнейшею молитвою. «Как эта Божественная молитва, — говорит старец Паисий, — есть высший из всех монашеских подвигов, верх исправлений по определению Отцов, источник добродетелей, тончайшее и невидимое делание ума во глубине се́рдца, так сообразно этому поставляются невидимым врагом против нее невидимые, тонкие, едва постижимые для ума человеческого се́ти многообразных прелестей и мечтаний»¹³⁰.

Положить другого основания для моления именем Иисуса, кроме положенного, невозможно: оно есть Сам Господь наш, Иисус Христос, Богочеловек, непостижимо прикрывший неограниченное естество Божие ограниченным естеством человека, и из ограниченного человеческого естества проявляющий действия неограниченного Бога. По младенчеству же нашему святые Отцы преподают некоторые пособия, как выше сказано, для удобнейшего приобучения себя молитве Иисусовой. Эти пособия суть не что̀ иное, как только пособия, не заключающие в себе ничего особенного. На них не до́лжно останавливаться с излишним вниманием; им не до́лжно придавать излишней важности. Вся сила и всё действие молитвы Иисусовой истекает из поклоняемого и всемогущего имени Иисус, имени, единаго под небесем, о немже подобает спастися нам. Чтоб соделаться способными к открытию этого действия в нас, мы должны быть возделаны Евангельскими заповедями, как и Господь сказал: Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное, и в то, которое ожидает нас по блаженной кончине, и в то, которое раскрывается в нас во время земной жизни нашей, но творяй волю Отца Моего, Иже на небесех (Мф. 7:21). Для преуспевших не нужны никакие внешние пособия: среди шумящего многолюдства, они пребывают в безмолвии. Все препятствия к преуспеянию духовному — в нас, в одних нас! Если же что̀ извне действует, как препятствие, то это только служит обличением нашего немощного произволения, нашего двоедушия, нашего повреждения грехом. Не были бы нужными никакие внешние пособия, если бы мы жительствовали, как до́лжно жительствовать. Жительство наше расслаблено; произволение шатко, ничтожно; и потому мы нуждаемся во внешних пособиях, как больные ногами в костылях и посохе. Милосердые Отцы, видя, что я желаю заняться Иисусовою молитвою, притом видя, что я вполне жив для мiра, что он сильно действует на меня чрез мои чувства, советуют мне для моления уйти в уединенную, темную келлию, чтоб таким образом чувства мои пришли в бездействие, прервано было мое сообщение с мiром, облегчено было мне углубление в себя. Они советуют сидеть во время упражнения молитвою Иисусовою на низменном стуле, чтоб я, по телу, имел положение нищего, просящего милостыню, и удобнее ощутил нищету души́ моей. Когда я присутствую при Богослужении, и во время его занимаюсь молитвою Иисусовою, Отцы советуют мне закрывать глаза́ для сохранения себя от рассеянности, потому что мое зрение живо для вещества, и едва открою глаза́, как начнут тотчас напечатлеваться на уме моем видимые мною предметы, отвлекут меня от молитвы. Много и других внешних пособий, найденных делателями молитвы для вещественного вспомоществования духовному подвигу. Эти пособия могут быть употреблены с пользою; но при употреблении их до́лжно соображаться с душевными и телесными свойствами каждого: какой-либо механический способ, весьма хорошо идущий для одного подвижника, для другого может быть бесполезным и даже вредным. Преуспевшие отвергают вещественные пособия, как исцелевший от хромоты кидает костыль, как младенец, достигший некоторого возраста, отлагает пе́лены, как от выстроенного до́ма снимаются леса́, при помощи которых он строился.

Для всех и каждого существенно полезно начинать обучение молению именем Го́спода Иисуса с совершения молитвы Иисусовой устно при заключении ума в слова́ молитвы. Заключением ума в слова́ молитвы изображается строжайшее внимание к этим словам, без которого молитва подобна телу без души́. Предоставим Самому́ Господу преобразовать внимательную устную молитву нашу в умную, сердечную и душевную. Он непременно совершит это, когда узрит нас сколько-нибудь очищенными, воспитанными, возращенными, приуготовленными деланием Евангельских заповедей. Благоразумный родитель не даст острого меча́ младенцу, сыну своему. Младенец не в состоянии употребить меча́ против врага: он будет играть мечом грозным, скоро и легко пронзит себя им. Младенец по духовному возрасту не способен к дарованиям духовным: он употребит их не во славу Божию, не в пользу свою и ближних, не для поражения невидимых сопостатов; употребит их для поражения себя самого́, возмечтав о себе, исполнясь пагубного превозношения, пагубного презорства к ближним. И чуждые дарований духовных, исполненные смрадных страстей, мы гордимся и величаемся, мы не престаем осуждать и уничижать ближних, которые по всем отношениям лучше нас! Что̀ было бы, если б нам поверилось какое-либо духовное богатство, какое-либо духовное дарование, отделяющее обладателя своего от братий его, свидетельствующего о нём, что он — избранник Божий? Не соделалось ли бы оно для нас причиною страшного душевного бедствия? Потщимся усовершиться в смирении, которое состоит в особенном блаженном настроении се́рдца, и является в сердце от исполнения Евангельских заповедей. Смирение есть тот единственный жертвенник, на котором дозволяется нам законом духовным приносить жертву молитвы, на котором принесенная жертва молитвы восходит к Богу, является лицу Его. Смирение есть тот единственный сосуд, в который влагаются перстом Божиим благодатные дарования. Займемся молитвою Иисусовою бескорыстно, с простотою и прямотою намерения, с целию покаяния, с верою в Бога, с совершенною преданностию воле Божией, с упованием на премудрость, благость, всемогущество этой святой воли. При избрании механических способов постараемся поступить со всевозможною осмотрительностию и благоразумием, не увлекаясь пустою пытливостию, безотчетливою ревностию, которая неопытным представляется добродетелию, а святыми Отцами названа гордостною дерзостию, разгорячением безумным. Будем преимущественно обращаться к способам простейшим и смиреннейшим, как к безопаснейшим. Повторяем: все механические пособия до́лжно считать не иным чем, как только пособиями, соделывавшимися для нас полезными по причине немощи нашей. Не возложим упования нашего ни на них, ни на количество делания нашего, чтоб не похищено было у нас таким образом упование на Го́спода, чтоб по сущности де́ла мы не оказались уповающими на себя, или на что̀-либо вещественное и суетное. Не будем искать наслаждения, видений: мы — грешники, недостойные духовных наслаждений и видений, неспособные к ним по ветхости нашей. Внимательною молитвою взыщем обратить взоры ума на самих себя, чтоб открыть в себе нашу греховность. Когда откроем ее, — встанем мысленно пред Господом нашим Иисусом Христом в лике прокаженных, слепых, глухих, хромых, расслабленных, беснующихся; начнем пред Ним из нищеты духа нашего, из се́рдца, сокрушенного болезнию о греховности нашей, плачевный молитвенный вопль. Этот вопль да будет неограниченно обилен! Да окажется всякое многословие и всякое разнообразие слов не способным к выражению его. По обилию и невыразимости его, да облекается он непрестанно, да облекается он в малословную, но обширного значения молитву: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго. Аминь.

Примечания:

¹ О молитве Иисусовой помещена статья в 1-ой ча́сти «Опытов». Как в этом слове имеются свои особенности, то не сочтено излишним предложение его вниманию Боголюбцев. О повторениях же, по необходимости вступивших в него из упомянутой статьи, можно сказать, что повторение столько спасительных истин отнюдь не бесполезно. Та́яжде писати вам, говорит Апостол, мне убо неленостно, вам же твердо (Флп. 3:1).

² Схимонах Василий Поляномерульский. Сочинения его изданы Введенскою Оптиною пустынею вместе с сочинениями старца Паисия Величковского, Москва, 1847 го́да.

³ Слово 2.

⁴ О безмолвии в 15 главах, гл. 2, Доброт., ч. 1.

⁵ Спаситель — на еврейском Иисус. Мф. 1:21, Благовестник.

⁶ Псалтирь с восследованием.

⁷ Псалтирь с восследованием.

⁸ Мф. 18:3; Мф. 18:4; Мк. 9:36. Четьи-Минеи декабря в 20-й день.

⁹ Подобие 9-е, гл. 14. Книга святого Гермия особенно уважалась в первенствующей Церкви Христовой. Иногда присовокуплялась она к Новому Завету и читалась при Богослужении.

¹⁰ Четьи-Минеи сентября в 27-й день.

¹¹ Слово преподобного Исихия, гл. 1. Доброт., ч. 2.

¹² Издание 1844 го́да, Москва.

¹³ Преподобный Нил Сорский, Слово 9.

¹⁴ Гла́вы зело полезные, о е́же ка́ко подобает пе́ти. Доброт., ч. 1.

¹⁵ Лествица, Слово 21, гл. 7.

¹⁶ Мф. 12:43; Мф. 12:44; Мф. 12:45. По объяснению блаженного Феофилакта, Благовестник.

¹⁷ Преподобный Григорий Синаит. Глава 3, о дыхании. Добротолюбие, ч. 1.

¹⁸ Мк. 9:17-27. Преподобный Варсонофий. Ответ 116.

¹⁹ Ответ 301.

²⁰ Преподобные Каллист и Игнатий Ксанфопулы. Гл. 49. Доброт.,ч. 2.

²¹ Слово 1, гл. 1.

²² Беседа 2, гл. 1, 2.

²³ Преподобные Каллист и Игнатий Ксанфопулы, гл. 56. Доброт., ч. 1.

²⁴ О третьем образе внимания. Доброт., ч. 1.

²⁵ Доброт., часть 1-я.

²⁶ О е́же обрести действо. § 4. Доброт., ч. 1.

²⁷ Лк. 10:21; Лк. 10:22. Благовестник.

²⁸ Ответ 181.

²⁹ Псалтирь с последованием.

³⁰ Беседа 8, на Послание к Римлянам.

³¹ Каноник. Издание Киево-Печерской Лавры.

³² Ответ 74. Преподобного Григория Синаита 4-я глава из 15-ти глав о безмолвии. Доброт., ч. 1.

³³ Издание Оптиной Пустыни 1847 го́да.

³⁴ Четьи-Минеи. 1 апреля.

³⁵ Гла́вы о умной молитве. Гл. 1. Издание Оптиной Пустыни 1847 го́да.

³⁶ Гл. 4.

³⁷ Старец Василий. Предисловие на книгу преподобного Григория Синаита.

³⁸ Старец Василий. Предисловие на книгу блаженного Филофея Синайского.

³⁹ Слово 11.

⁴⁰ Слово 11.

⁴¹ Преподобный Григорий Синаит посетил Афонскую гору в 14 веке по Рождестве Христовом. В то время монашество в Палестине, особливо же в Египте, было почти уничтожено магометанами, покорившими своей власти Египет и Палестину еще в начале 7-го ве́ка. Во время святого Григория Синаита учение о умной молитве до крайности умалилось повсеместно. Его можно признавать восстановителем этого учения, как это сказано в кратком жизнеописании его, помещенном в Добротолюбии. И во времена Григория Синаита были иноки, достигшие великого преуспеяния в молитве, как, например, Максим Капсокаливи, жительствовавший в Афонской горе́; наставлениями его пользовался сам Григорий, называвший Максима земным Ангелом. Доброт., ч. 1. Преподобный Григорий научен умной молитве некоторым иноком острова Кипра: до знакомства с этим иноком, он занимался исключительно псалмопением. Рукописное житие преподобного Григорий Синаита.

⁴² Житие и писания молдавского старца Паисия Величковского. Издание Введенской Оптиной Пустыни, 1847 го́да.

⁴³ Слово 28, гл. 17.

⁴⁴ Там же, гл. 19.

⁴⁵ Слово 4, гл. 93.

⁴⁶ О мнящихся от дел оправдитися, гл. 34. Доброт., ч. 1.

⁴⁷ Слово 28, гл. 51.

⁴⁸ Гл. 14.

⁴⁹ Святой Исаак Сирский. Сл. 8-е.

⁵⁰ Св. Исаак Сирск., Сл. 2-е.

⁵¹ Ответ 115-й.

⁵² То есть, по действию Божественной благодати.

⁵³ Цветник, Поучение 32. Сведения о священноиноке Дорофее помещены в 1-й части («Аскетических опытов»), в статье: «Посещение Валаамского монастыря».

⁵⁴ Весьма редкие получают соединение ума с сердцем вскоре после начатия молитвенного подвига; обыкновенно протекают многие годы между началом подвига и благодатным соединением ума с сердцем: мы должны доказать искренность нашего произволения постоянством и долготерпением.

⁵⁵ Наставление 32.

⁵⁶ Наставление 29.

⁵⁷ Наставление 4.

⁵⁸ Наставление 11.

⁵⁹ Наставление 11.

⁶⁰ Наставление 6.

⁶¹ Мф. 7:8. Слово 28, гл. 56.

⁶² Евр. 13:15. Доброт., ч. 4.

⁶³ Ответ 177.

⁶⁴ Преподобный Варсонофий Великий и Иоанн Пророк, ответ 325-й.

⁶⁵ Лествица, Слово 28, гл. 64.

⁶⁶ Лествица Божественных даров инока Феофана. Доброт., ч. 1. Каллиста и Игнатия Ксанфопулов, гл. 54. Доброт., ч. 2. Старца Серафима наставление 11.

⁶⁷ Препод. Варсонофия Великого и Иоанна Пророка ответы 264-й и 274-й; Пс. 45:11. Приведенные здесь ответы даны препод. авве Дорофею, который по благословению этих отцов занимался непрестанною памятию Божиею, т.е. умною Иисусовою молитвою. Отцы завещали авве не ослабевать в этом подвиге, но сеять с надеждою (ответ 263).

⁶⁸ Ответ 111.

⁶⁹ Сл. о трезвении, гл. 1, 3 и 5. Доброт., ч. 2.

⁷⁰ Блаженный Никифор, сл. о трезвении и хранении се́рдца, Доброт., ч. 2-я. — Препод. Симеона Нового Богослова, о третьем образе молитвы. Доброт., ч. 1.

⁷¹ Сл. 28, гл. 45.

⁷² Доброт., ч. 1.

⁷³ Поведание затворника описано в 1-м т. «Аскет. опытов», в сл. о страхе Божием и о любви Божией.

⁷⁴ Свят. Исаак Сир., Слово 68-е.

⁷⁵ Лествица, Сл. 28, гл. 51.

⁷⁶ Лествица, Сл. 28, гл. 16, 21 и 27.

⁷⁷ В статье под заглавием: о е́же ка́ко подобает пе́ти. Доброт., ч. 1.

⁷⁸ Там же. О е́же ка́ко подобает пе́ти.

⁷⁹ Святой Исаак Сирский, Слово 55.

⁸⁰ Письменный Отечник.

⁸¹ Слово 2.

⁸² О безмолвии в 15 главах, гл. 2 и 3.

⁸³ Ве́дение известное о безмолвии и молитве. О е́же ка́ко обрести действо.

⁸⁴ О безмолвии. О е́же ка́ко подобает глаголати молитву.

⁸⁵ О е́же ка́ко подобает безмолвствующему сидети и творити молитвы.

⁸⁶ Святой Исаак Сирский. Слово 89.

⁸⁷ Лествица. Слово 7.

⁸⁸ О безмолвии и о двух о́бразах молитвы, в 15 главах, гл. 14.

⁸⁹ Святой Исаак Сирский. Слово 78.

⁹⁰ Преподобный Нил Синайский. О молитве, гл. 61. Доброт., ч. 4.

⁹¹ Доброт., ч. 2.

⁹² Гла́вы 19 и 45.

⁹³ Глава 38.

⁹⁴ Глава 53.

⁹⁵ Техническое монашеское слово.

⁹⁶ Глава 24.

⁹⁷ Заглавие 24-й главы́.

⁹⁸ Глава 14.

⁹⁹ Слово 55.

¹⁰⁰ Патерик алфавитный и Достопамятные сказания о Арсении Великом.

¹⁰¹ Слово 41.

¹⁰² 2Кор. 13:5. Глава 52.

¹⁰³ Лествица. Слово 4, гл. 121.

¹⁰⁴ Слово 74.

¹⁰⁵ Доброт., ч. 1.

¹⁰⁶ Преподобный авва Дорофей. Поучение 10, о е́же ити́ в путь Божий.

¹⁰⁷ Святейший Каллист, патриарх Константинопольский. Образ внимания молитве. Доброт., ч. 4.

¹⁰⁸ Святейший Каллист, патриарх Константинопольский. Образ внимания молитве. Доброт., ч. 4.

¹⁰⁹ Святейший Каллист, патриарх Константинопольский. Образ внимания молитве. Доброт., ч. 4.

¹¹⁰ Доброт., ч. 1.

¹¹¹ О законе духовном, гл. 4. Доброт., ч. 1.

¹¹² Предисловие на главизны блаженного Филофея Синайского. Письмо старца Паисия к старцу Феодосию, стр. 231. Издание Оптиной Пустыни 1847 го́да.

¹¹³ Слово 1, гл. 3. Слово 2, гл. 15.

¹¹⁴ О молитве, гл. 139. Доброт., ч. 4.

¹¹⁵ Там же, гл. 9, 10 и проч.

¹¹⁶ Там же, гл. 91, 100. Ксанфопулов гл. 73. Доброт., ч. 2.

¹¹⁷ Гл. 13. Доброт., ч. 1.

¹¹⁸ 1Тим. 1:7. Преподобный Марк Подвижник. Слово о законе духовном, гл. 34.

¹¹⁹ Ис. 8:12, Ис. 8:13. Наставление 29.

¹²⁰ Часть 2. Раскол Варлаамов.

¹²¹ Том 6-й, книга 95, гл. 9.

¹²² Dictionnaire Theologique par Bergier. Tome 4, Hesichistes.

¹²³ Ин. 1:4. Наставление 12.

¹²⁴ Слово 12, гл. 43.

¹²⁵ Житие и писания Паисия.

¹²⁶ Энциклопедический словарь Старчевского. Исихасты. Смотри это же слово в Богословском лексиконе Бержье.

¹²⁷ Аскетические опыты, ч. 1. О Иисусовой молитве, разговор старца с учеником.

¹²⁸ Предисловие к книге преподобного Григория Синаита.

¹²⁹ Наставление 5.

¹³⁰ Свиток, гл. 4.

Текст по изданию «Святитель Игнатий (Брянчанинов). Собрание сочинений в 7-ми томах» (том 2-ой, издательство «Тираж-51», Краматорск, 2009 г.).
Эл. издание — сайт ἩΣΥΧΊΑ (hesychia.narod.ru). При размещении на других сайтах — ссылка обязательна.