|
Преподобного отца нашего
1) Есть в нас мысленная брань, более тяжёлая, чем чувственная. Делателю благочестия надобно тако тещи и ту цель преследовать умом, чтоб, как маргарит какой, или камень многоценный, в совершенстве усокровиществовать в сердце память о Боге. Надобно оставить всё, даже тело, и презреть самую жизнь настоящую, чтобы Бога единого стяжать в сердце своём. Ибо св. Златоуст сказал, что умного Боговидения одного достаточно к тому, чтоб истребить лукавых. 2) Ведущие мысленную брань должны со всем усердием избрать себе, по указанию Божественных Писаний, духовные делания и возложить их на ум, как целительные пластыри. Так с утра, говорит некто, должно мужественно и неотступно стоять у двери сердца, с крепкою памятию о Боге и непрестанною в душе Иисус Христовою молитвою, и сею мысленною стражею убивать всех грешников земли, т. е. верною, усиленною и горе восхищающею памятию о Боге посекать, ради Господа, главы сильных и начала брань воздвигающих помыслов: ибо как знаем, и в мысленных подвижнических трудах есть свой некоторый Божественный чин и порядок действования. — Так должно делать нудящим себя (Царствия ради), пока настанет положенное время вкушения пищи. После сего, благодарение воздав Господу, по единому человеколюбию Своему питающему нас двоякою пищею, и духовною и телесною, должно томить себя памятованием и размышлением о смерти. А на следующий день опять надо самодержавно браться за утреннее дело. Ибо и при таком каждодневном образе действования, едва-едва возымеем мы в Господе избегнуть сетей мысленного врага. Такое делание впрочем, утвердившись в нас, рождает следующие три добродетели: Веру, Надежду и Любовь, из коих Вера располагает нас к истинному страху Божию, а Надежда, преодолев рабский страх, приводит человека к любви Божией. Если Надежда не посрамляет, порождая обыкновенно двоякую любовь, на которой висят закон и пророки; то с своей стороны и Любовь николиже отпадает, ни в сем веке, потому что здесь в причастнике своём она бывает причиною исполнения Божественных законоположений, ни в будущем. 3) Редко очень можно найти безмолвствующих умом. Это есть принадлежность только тех, которые все средства употребляют к тому, чтоб привлечь к себе Божественную благодать и исполниться истекающим от ней духовным утешением. — Итак, если, подобно им, хотим проходить умное делание, сию философию Христову, в хранении ума и в трезвении, начнём путь сей воздержанием от многих яств, положив принимать пищу и питие, сколько возможно, малою мерою. Трезвение справедливо называется путём, потому что оно ведёт в Царствие, — и то, которое внутрь нас, и в будущее, — и умным детелищем (мысленною мастерскою), потому что оно выделывает и убеляет (полирует) нравы ума и страстное переделывает в бесстрастное. Оно подобно также световому оконцу, чрез которое Бог приникши является уму. 4) Где смирение, память о Боге с трезвением и вниманием и частая против врагов устремляемая молитва, — там место Божие, или сердечное небо, в котором полчище бесовское боится стоять ради того, что в месте сем обитает Бог. 5) Нет ничего разорительнее многословия и зловреднее невоздержного языка; и ничто столько не сильно расстраивать и истреблять богатство душевное. Ибо, что каждый день созидаем в себе, то многословие снова разоряет и, что трудом собираем, то чрез языкоболие душа снова расточает. Что хуже сего (языка невоздержного)? Он — неудержимое зло. Надобно положить ему предел, обуздать его и стеснить, и, скажу так, заставить его служить только нужде. — И кто может высказать весь душевный вред, происходящий от (невоздержного) языка? 6) Первая дверь, вводящая в мысленный Иерусалим, во внимание ума, есть разумное молчание уст, хотя ум ещё и не безмолвствует; вторая — мерное (малою мерою определённое) воздержание в пище и питии; третья, очищающая ум и тело, — непрестанная память и размышление о смерти. Узрев однажды красоту сей последней, и, духом, а не оком, уязвившись и усладившись ею, я возжелал стяжать её себе в сожительницу на целую жизнь, возлюбив её благообразие и благолепие. Как она смиренна, радостопечальна, задумчива, как страшится будущего праведного истязания и как боится продления (случайностей) жизни! Из чувственных очей своих она обычно источает целительную живую воду, а из очей мысленных — обильный источник премудрых помышлений, который теча и скача веселит разум. Эту-то, как я сказал, дщерь Адамову, т. е. память о смерти, жаждал я всегда иметь сожительницею себе, с нею спать, с нею беседовать и вместе с нею исследовать, что имеет быть со мною по отложении тела сего; но часто не позволяло мне этого пагубное забвение — сия омрачённая дочь даавола. 7) Есть брань, в которой духи злобы в тайне сражаются с душею посредством помыслов. Ибо как душа невидима, то зложелательные оныя силы, сообразно с её существом, и нападают на неё невидимою бранию. И можно видеть, как у тех, так и у ней, и оружия, и планы (расположения войск и ведения брани), и обманчивые ухищрения и устрашительные нападения (стремительный натиск, чтоб устрашить), и обоюдные рукопашные схватки, и победы и поражения с той и другой стороны. Одного только недостаёт в этой мысленной, описываемой нами брани, сравнительно с бранию чувственною, определённого времени объявления войны. Для чувственной брани обыкновенно определяется время и свои, в отношении к ней соблюдаются, порядки; а эта (мысленная) без предъявления внезапно приражается окрест самых глубин сердца, и получив жребий (избирательные; иначе: взяв перевес чрез согласие сердца на внушаемое), убивает душу посредством греха. Чего ради и для чего воздвигается против нас это, ратование и борьба? Того ради, да не будет исполняема нами воля Божия, о коей молимся, говоря: да будет в нас воля Твоя (Лук. 11, 2), т. е. заповеди Божии. И если кто, установив ум свой, от блуждания в совершенной трезвенности в Господе, станет тщательно наблюдать за их (врагов невидимых) вторжениями (в сердце), и соплетениями (схватками с трезвящимся умом), происходящими в мечтаниях фантазии, тот узнает это из опыта. Посему и Господь, цель Свою направляя против злобных демонов, и, как Бог провидя их замыслы, в противность их цели постановил Свои заповеди, с угрозою нарушителям их. 8) Когда приобретём некоторый навык в воздержании и удалении от видимых зол, производимых пятью чувствами; то после сего возможем и сердце своё блюсти с Иисусом и просвещаться в нём от Него, и с тёплым некоторым расположением вкушать умом благости Его. Ибо не для другого чего приняли мы закон очищать сердце, как для того, чтоб, когда облака злых помыслов изгнаны будут из атмосферы сердца и разогнаны непрерывным вниманием, мы могли как в ясный день, чисто видеть Солнце правды — Иисуса, и сколько-нибудь просветиться в уме словами величествия Его; ибо обыкновенно они открываются не всем, а только тем, кои очищают смысл свой. 9) Мы должны каждодневно держать себя в таком настроении, в каком надлежит являться пред лицем Бога. Ибо Пророк Осия говорит: милость и суд храни, и приближайся к Богу твоему выну (Ос. 12, 6). Опять и Пророк Малахия от лица Божия говорит: сын славит отца и раб господина своего убоится: и аще Отец есмь Аз, то где слава Моя? и аще Господь есмь Аз, то где есть страх Мой, глаголет Бог Вседержитель (1, 6). Тоже и Апостол пишет: очистим себе от всякия скверны плоти и духа (2 Кор. 7, 11). И премудростъ внушает: всяцем хранением блюди твое сердце: от сих бо исходище живота (Прит. 4, 23). И Сам Господь Иисус Христос заповедует: очисти внутреннее сткляницы, да будет и внешнее чисто (Мф. 23, 26). 10) Плодом неуместных пустых бесед бывает иногда ненависть к нам от тех, кои слушают; иногда же укор и осмеяние, когда зазрят они неразумие речей наших; иногда осквернение совести, а иногда осуждение от Бога и опечаление Духа Святого: что ужаснее всего другого. 11) Тому, кто очищая сердце своё и с корнем исторгая из него грех о Господе, труд прилагает ко стяжанию Божественного ведения и успевает узреть умом незримое для многих, не должно возноситься из-за того над кем-либо. Что между тварями чище бестелесного, и что многоведущее Ангела? Однакож и он вознесшись низвержен с неба, как молния. Его высокоумие вменено ему Богом в нечистоту. — Известно, как действуют выкапывающие из земли золото (т. е. будь под всеми, как они под землёю, чтоб достать золото ведения). 12) Апостол говорит: подвизаяйся от всех воздержится (1 Кор. 9, 25). Ибо невозможно с насыщенным пищею чревом ополчаться против начал, против невидимых зложелательных сил, тем, кои связаны сею плотию, тяжёлою и всегда похотствующею на духа. Несть бо Царствие Божие брашно и питие (Римл. 14, 17). Мудрование плотское вражда есть на Бога: закону бо Божию не покоряется, ниже бо может (Рим. 8, 7). Не может, очевидно, ради того, что будучи земно, составлено из соков, крови и мокрот, к земному всегда имеет пристрастие и услаждается погибельными удовольствиями настоящего века. Мудрование бо плотское смерть есть: сущии же во плоти Богу угодити не могут (Рим. 8, 8). 13) Потребно нам великое смирение, если искреннее имеем попечение о хранении ума в Господе, во-первых, в отношении к Богу, и (во-вторых) в отношении к людям. Всячески всегда должны мы сокрушать своё сердце, изыскивая и в дело вводя всё, могущее смирять его. Сокрушает же и смиряет сердце, как известно, память о прежней нашей в мире жизни, если она припоминается нами, как следует. Также память о всех грехах от юности, когда кто пересматривает их умом по частям, обыкновенно и смиряет, и слёзы рождает, и ко всесердечному благодарению Бога подвигает нас, как и всегдашняя действенная (до чувства доводимая) память о смерти, которая притом рождает и плач радостный со сладостию и трезвение ума. Преимущественно же смиряет мудрование наше и располагает потуплять очи в землю воспоминание о страстях Господа нашего Иисуса Христа, когда кто проходит их в памяти и все подробно воспоминает. Это подаёт также и слёзы. Сверх того истинно смиряют душу великие Божие благодеяния, именно к нам, когда кто подробно перечисляет их и пересматривает: ибо мы имеем брань с гордыми (неблагодарными Богу) демонами. 14) Не чуждайся из самолюбия этих спасительных врачевств душевных, если ты таков, что имеешь в них нужду. Ибо иначе ты уже не ученик Христов, и не подражатель Павла, который говорит о себе: несмь достоин нарещися Апостол (1 Кор. 15, 9); а в другом месте сознаётся, что был прежде хульником, гонителем, и досадителем (1 Тим. 1, 13). — Видишь ли, горделивец, вот и Святой, а не забывал прежней своей жизни? Да и все Святые, от начала создания до ныне, облачались в это последнейшее святое одеяние Божие (т. е. в смирение). Сам Господь наш Иисус Христос, будучи Бог непостижимый, недоведомый и неизглаголанный, в продолжение всей Своей во плоти жизни, облечён был в смирение; так что св. смирение праведно должно именоваться и Божественною добродетелию, и Владычнею заповедию и облачением. Также Ангелы, и все оные светлые Божественные силы, проходят и хранят сию добродетель, ведая, каким падением пал возгордившийся сатана, и как он в пример того, как надлежит страшиться падения (в сей грех) Ангелам и людям, лежит, лукавый, в бездне, за гордость свою явленный бесчестнейшим пред Богом паче всякой другой твари. Знаем мы и то, каким падением пал Адам из-за гордости. Имея пред очами такие примеры сей высокотворной добродетели, будем всегда смирять себя всячески, сколько сил есть, пользуясь указанными выше врачевствами. Смирим себя душею и телом, и в мудровании, и в желании, и в речах, и в помышлениях, и во внешнем виде, и внешно и внутренно. О чём особенно надобно заботиться, это — чтоб сущий за нас Иисус Христос, Сын Божий и Бог, не стал против нас. Ибо Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (Прит. 3, 34). Не чист пред Господом всяк высокосердый (Прит. 16, 5); смиряяй же себе вознесется (Лк. 18, 14). Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем, говорит Спаситель (Мф. 11, 29). — Внимати убо подобает. 15) Внемлите себе, говорит Господь, да не когда отягчают сердца ваши объядением, и проч. (Лк. 21, 34). Подвизаяйся же от всех воздержится, по слову Апостола (1 Кор. 9, 25). Ведая все такие изречения, к нам обращённые в Божественном Писании, будем проводить жизнь свою в воздержании. Прежде всего, оставя многообразие яств, приучим тело своё к обычаю и чину добродетельному, давая ему пищи в меру. Ибо таким образом легко укрощаются и подчиняются разуму взыграния похоти, а если полную, по всему убеждению, говорить правду, то и движения гнева. Но и от других прегрешений удобнее при этом воздержаться, так как и добредетелию то почитается у тех, кои самим делом и опытом проходят добродетели, всестороннее воздержание, т. е., чтоб удаляться от всякого вида зла. Так-то причина чистоты, после Бога, всех благ источника и подателя, есть равное на всякий день и мерою определённое воздержание от многоястия. 16) Как сатана, сопротивляясь Богу, в желании, чтоб не была исполняема воля Божия, т. е. заповеди, чрез нас воюет против Бога тем, что покушается воспрепятствовать исполнению её: так опять Бог желая, чтоб нами была исполняема святая воля Его, то есть, как я сказал, Божественные и животворные заповеди, чрез нас при Своём мановении, разоряет пагубное намерение лукавого. Безумное желание врага, сопротивляться Богу тем, чтоб увлекать к преступлению заповедей Его, Бог Сам низвращает чрез человеческую немощь. И посмотри, не так ли это бывает? — Все Божественные заповеди полагают законы для троечастности души, и делают её здравою посредством того, что повелевают. Кто строго следует им, у того сия троечастность соделывается истинно здравою. Но против этой же троечастности души день и ночь ведёт войну и диавол. Если же сатана ведёт войну против троечастности; ясно, что он воюет чрез то против заповедей Христовых: ибо Христос чрез заповеди облагает законом троечастность души, т. е. раздражительную, пожелательную и мыслительную силы души. — И смотри: угроза, что гневающийся на брата своего всуе, повинен есть суду (Мф. 5, 22), и следующие за тем Его заповедания, — се врачевания раздражительной части. Эту заповедь, и прочие положенные вместе с нею, враг покушается низвратить внутри посредством помыслов любопрительства, злопамятства и зависти. Знает этот противоборец (наш и Божий), что правитель раздражительной части есть сила мысленная. Почему в неё прежде и пускает стрелы посредством помыслов, как я сказал уже, подозрения, зависти, любопрения, сварливости, лукавства, тщеславия, и склоняет мысленную силу сложить с себя свойственную ей власть, и отдав бразды самому раздражению, оставить его без всякого управления. Тогда раздражение, отбросив своего управителя, без удержи износит чрез уста в словах всё, что прежде вложено было в сердце, что усокровиществовано было в нём дотоле посредством вражеских помыслов, при нерадении ума. Сердце является тогда исполненным не Духа Божия и не Божественных помышлений, а злобы (неукротимой): ибо как говорит Господь, уста говорят от избытка сердца (Лк. 6, 45). Когда же таким образом, лукавый доведёт человека до того, что он изгрыгать начнёт в словах то, что прежде скрытно замышлялось внутри; тогда этот пленник (вражий) не рака только, или юрод скажет брату своему, но наговорит самых досадительных слов, а дальше дойдёт и до убийства. — Вот какие козни употребляет лукавый в отношении к данной нам Богом заповеди не гневаться всуе. — А ведь можно бы и не дойти до досадительных слов, а далее и до того, что за ними следует, если б тотчас по приражении раздражения, молитвою и вниманием к тому, что происходит внутри, были изгнаны из сердца (разжигающие его мысли). Так-то душегубец достигает злой цели своей только тогда, как найдёт кого, по воздействию вложенных им в сердце помыслов, готовым нарушить Божественную заповедь. 17) А пожелательной части что предписано Божественною Владычнею заповедию? Воззревый на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5, 24). — И какую же против сей заповеди сеть сплетает в уме злодей, видя, что дана такая заповедь? Так как предметы, могущие раздражить вожделение отдалены, то он подступает внутрь, и там поднимает похотную брань против сказанной заповеди. — Это производит он тем, что живописует и печатлеет в душе блудные образы; бывает, что даже и слова слышатся, возбуждающие на страсть; бывает и другое многое, что знают искусившиеся в мысленных бранях. 18) Какая, наконец, заповедь даёт руководительные правила силе умственной? Аз же глаголю вам: не клятися всяко. Буди же слово ваше: ей и ни (Мф. 5, 34). Ещё: иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14, 33). И: внидите узкими враты (Мф. 7, 13). Таковы заповеди для мысленной части! — Противоборец наш, желая и эту мысленную силу, как доблестного какого воеводу, сделать подручною себе, сначала отнимает у ней здравомыслие посредством помыслов чревоугодия и нерадения; лишив же её таким образом свойственной ей власти над другими силами, и посмеявшись над нею, как над пьяным вождём, заставляет исполнять свои внушения и хотения, употребив пособниками себе в этом раздражительность и похотение. Силы же эти, похотная, т. е., и раздражительная, оставлены будучи силою мысленною, начинают все пять чувств наших обращать, как слуг покорных, в орудие к явным грехам. И вот какие вследствие того бывают согрешения и падения! Когда ум извнутрь не обуздывает и не вяжет чувств; тогда глаза всюду разбегаются из любопытства, уши любят слушать суетное, обоняние изнеживается, уста становятся неудержимыми, и руки простираются осязать то, что не должно. За этим последуют вместо правды неправда, вместо мудрости — неразумие, вместо целомудрия — блудничество, вместо мужества — боязливость. А эти четыре главные добродетели, т. е., правда, мудрость, целомудрие и мужество такого суть рода, что если они здравы и в силе в душе, то добре управляют тричастностию души; добре же управляемая тричастность удерживает чувства от всего безместного. И тогда ум пребывая в тишине, при управлении прочих сил по Божьему и при послушности их, удобно одерживает верх в мысленной брани. Когда же по невниманию допустит он придти в смятение прочим силам, тогда, будучи преодолеваем прилогами лукавого, преступает он Божественные заповеди. За преступлением же заповедей всячески следует, или соответственное покаяние, или мука в будущем веке. Итак, доброе есть очень дело, чтобы ум всегда трезвенствовал; ибо чрез это, установившись так, как свойственно ему стоять по естеству, соделывается он истинным хранителем Божественных заповедей. 19) Душа (грехолюбивая), как стеною будучи ограждена и окружена духами злобы, связуется узами мрака, — и по причине этого окружающего её мрака не может молиться как следовало бы: ибо связуется им втайне (в сокровенностях и глубинах своих, или сама не ведая как), и слепотствует внутренними очами. Но когда она (пришедши в себя) положит начало молитвенному к Богу прибеганию и станет по силе трезвенствовать в молитве; тогда мало по малу начинает она разрешаться силою молитвы и от тьмы: иначе же разрешиться от ней нет никакой возможности. В это время познаёт она, что есть внутрь в сердце иное борение, иное сокровенное противоборство, иная война в помыслах, от духов злобы возбуждаемых, как свидетельствует и Святое Писание, когда говорит: аще дух владеющаго взыдет на тя, места твоего не остави (Еккл. 10, 4). Место же ума есть твёрдое стояние его в добродетели и трезвении. — Есть стояние и в добродетельной и в грешной жизни. Ибо Писание говорит: Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста (Пс. 1, 1). И Апостол учит: станите препоясаны чресла ваша истиною (Еф. 6, 14). 20) Крепко накрепко да держим Христа; ибо немало таких, кои всячески покушаются поять Его из души. И сами не допустим до того, чтоб Иисус уклонился, народу (толпе) помыслов сущу на месте души (Ин. 5, 13). Но удержать Его невозможно без болезненного труда душевного. Потрудимся осязать следы жития Его во плоти, чтобы и свою жизнь проводить нам смиренно. Восприимем в чувство страсти Его, чтоб соревнуя Ему, терпеливо переносить всё скорбное. Вкусим неизреченного Его смотрительного о нас снисхождения, чтобы от сладкого вкушения сего душею, познать нам, сколь благ Господь. Над всем же сим, или прежде всего сего, да веруем Ему несомненно во всём, что говорит Он, и каждодневно да чаем промышления Его, на нас обращённого, и что ни случится, что ни встретим, будем принимать то с благодарностию, любовию и радостным довольством, да научимся смотреть на Единого Бога, Который всем управляет по Божественным законам премудрости Своей. Когда сделаем всё это, тогда недалеко будем от Бога. (Да ведаем притом, что) благочестие есть конца не имеющее совершенство, как сказал некто из Богоносных и совершенных в духе мужей. 21) Кто добре искупая время жизни своей, непрестанно бывает занят помышлением и памятию о смерти, и чрез это самое мудро исхищает ум из страстей; тот обыкновенно острее зрит повсечастные приражения бесовских прилогов, нежели тот, кто проводит жизнь без памяти смертной, надеясь очистить сердце действием одного разума, а не тем, чтобы всегда хранить печальную и плачевную мысль. Таковой, мняся своим быстроумием держать в руках все пагубные страсти, не ведая, как связуется одною, худшею всех, — падает в высокоумие (как чающий преуспеть в чём-либо) без Бога. Ему надлежит сильно трезвиться, чтобы за надмение не лишиться смысла. Ибо как говорит Апостол Павел (1 Кор. 8, 1), души отсюда и оттуда набирающиеся знания, обыкновенно надымаются пред теми, которые, как им кажется, меньше их знают, по той причине, как я думаю, что в них нет искры назидающей любви. А кто имеет непрестанное помышление о смерти, тот острозорче, чем тот, кто не имеет его, замечая приражения демонов, удобно прогоняет их и попирает. 22) Сладостная память о Боге, т. е. Иисусе, с гневом сердечным и огорчением спасительным, обыкновенно разрушает все обаяния помыслов, разные внушения, слова, мечтания, мрачные воображения, и кратко сказать, всё, чем вооружается, и с чем дерзостно выступает всегубительный враг, ища поглотить души наши. Иисус, будучи призываем, всё попаляет легко. Ибо ни в ком другом нет нам спасения, кроме Христа Иисуса. Это сказал и Сам Спаситель, говоря: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5). 23) Итак, всякий час и всякое мгновение будем всяким хранением блюсти сердце своё от помыслов, туманящих душевное зеркало, в коем надлежит печатлеться и светописаться одному Иисусу Христу, Который есть премудрость и сила Бога Отца. Будем непрестанно искать Царствия Небесного внутрь сердца; и конечно таинственно обретём внутрь себя самих и зерно, и бисер, и квас, и всё другое, если очистим око ума своего. Сего-то ради и Господь наш Иисус Христос сказал: Царствие Божие внутрь вас есть (Лк. 17, 21), разумея чрез то пребывающее внутрь сердца Божество. 24) Трезвение до блистания очищает совесть. Совесть же, будучи так очищена, изгоняет из внутрь всякую тьму, подобно свету вдруг воссиявающему по снятии лежащего на нём покрова. А по изгнании тьмы, совесть, при непрерывно продолжающемся истинном трезвении, снова показывает то, что было забыто, или что скрывалось не будучи сознаваемо. В то же время, она, посредством трезвения же, научает невидимому состязанию с врагами, ведомому умом, и войне в мыслях, — научает, как метать копья в этом единоборстве, как искусно бросать (во врагов) стрелы помышлений благих, не допуская, чтоб их стрелы поражали ум, подобно стреле устремляя его укрываться у Христа, сего, вместо пагубной тьмы, желанного света. Кто вкусил сего света, тот понимает, о чём я говорю. Вкушение сего света гладом паче томит душу, которая им питается, но никогда не насыщается, и чем более его вкушает, тем более алчет. Сей свет, влекущий к себе ум, как солнце очи, свет неизъяснимый сам в себе, соделывающийся однакож истолковываемым, только не словом, а опытом того, кто приемлет воздействие его, или точнее сказать, кто уязвляется им, — заповедует мне молчать, хотя ум всё ещё хотел бы наслаждаться беседою о том, о чём идёт теперь речь. 25) Мир имейте и святыню со всеми, ихже кроме никтоже узрит Господа (Евр. 12, 14), ради стяжания любви и чистоты: ибо они-то и суть мир и святыня. Гневом же надобно вооружаться против одних демонов, мысленно вражествующих против нас и ярящихся. Но послушай, как должно вести каждочасно действующую в нас брань, и поступай так: с трезвением сочетавай молитву, — и будет трезвение усиливать молитву, а молитва трезвение. Трезвение, непрестанно назирая за всем внутри, замечает, как враги покушаются войти туда, и заграждая им по силе своей вход, призывает в то же время на помощь Господа Иисуса Христа, чтобы Он прогнал этих лукавых воителей. При этом внимание заграждает вход посредством противоречия; а призываемый Иисус прогоняет демонов с мечтаниями их. 26) С крайним напряжением внимания блюди свой ум. Как только заметишь (вражий) помысл, тотчас воспротиворечь ему, но вместе с тем спеши призвать Христа Господа на отмщение. Сладчайший же Иисус, когда ты ещё будешь говорить, скажет: се с тобою Я, чтоб подать тебе заступление. Но ты и после того, как по молитве твоей все эти враги усмирены будут, опять продолжай усердно внимать уму. Вот снова волны (помыслов), множайшие прежних, одни за другими устремятся на тебя, так что от них будто уже погружается душа, как в пучину, и готова погибнуть. Но и Иисус опять, возбуждаемый учеником, яко Бог запрещает злым ветрам (помыслов и они утихают). Ты же, улучив свободу от вражеских нападений на час или минуту, прославь спасшего тебя, и углубись в помышление о смерти. 27) Со всяким сердечным вниманием в чувстве душевном будем совершать путь свой. Внимание и молитва, будучи на всякий день сочетаваемы вместе, совершают нечто подобное огненной Илииной колеснице, подъемля на высоту небесную того, кто им причастен. И что я говорю? У того, кто установился в трезвении или старается установиться в нём, чистое сердце соделывается мысленным небом, с своим солнцем, луною и звёздами, и бывает вместилищем невместимого Бога, по таинственному видению и восхождению (восторжению ума). У кого есть любовь к Божественной добродетели, пусть старается во всякое мгновение произносить имя Господа и со всем усердием слова производить в дела. Кто с некоторым насилием удерживает пять своих чувств, коими обычно повреждается душа, тот всячески соделывает для ума легчайшими сердечный подвиг и брань. Итак, ухитряйся предотвращать все внешние (вредные для души приражения и впечатления), а с рождающимися от них внутри помыслами борись Богодарованными средствами, духовным руководясь искусством: трудом бдений обуздывай позывы к чувственным удовольствиям, будь воздержен в ястии и питии, и довольно истончи тело своё, чтоб заблаговременно соделатъ для себя лёгкою брань сердечную. Этим всем себе будешь благодетельствовать, а не другому. Помышлением о смерти мучь душу свою и памятию о Христе Иисусе собирай расточённый ум свой; особенно ночью, когда ум обычно бывает более чист и светел, ясно созерцая Бога и всё Божественное. 28) Не будем отрицаться и от трудов телесного подвижничества: ибо как из земли пшеница, так от них произрастает духовная радость и опытность в добре. Не будем ложными умствованиями отклонять требование совести, потому что она внушает нам спасительное и деятельное, и всегда изрекает, в чём долг наш и к чему мы обязаны, особенно когда бывает очищаема живым, деятельным и тонким трезвением ума. В этом случае она, по причине чистоты своей, обычно износит ясный суд (о всём встречающемся, — суд достодолжный и решительный), — исключающий всякое колебание. Ради всего этого не должно сбиваться с пути ложными умствованиями; ибо она внутри возвещает нам жизнь, угодную Богу, и строго обличая душу, если она осквернила смысл грехами, показывает способ исправления прегрешений, внушая сердцу падшему покаяться, и указывая ему врачевство с сладостным убеждением. 29) Дым, выходящий из дров, тяжёл бывает для очей; но потом показывает им свет и услаждает тех, кому прежде причинял неприятность. И внимание, держа непрестанно в напряжении умные очи, утомляет и тяготит голову. Но Иисус призываемый в молитве, пришедши, просвещает сердце. Память о Нём, вместе с осиянием (внутреннего нашего) доставляет и высочайшее из благ (т. е. Самого Господа). 30) Враг, навыкши возмущать ум наш, желает склонять нас и к тому, чтоб мы вместе с ним питались перстию, и, быв созданы по образу Божию, ходили на чреве. Но Бог сказал: вражду положу между тобою и тем (Быт. 3, 15). По сей причине надлежит нам всегда воздыхать к Богу, дабы чрез то могли мы каждый день проводить, не быв уязвлены разжёнными стрелами диавола. Покрыю и, говорит (у Псалмопевца Бог), яко позна имя Мое (Пс. 90, 14). И ещё: обаче близ боящихся Его спасение Его (Пс. 84, 10). 31) Блаженный Апостол, избранный сосуд, говорящий во Христе, имея многую опытность во внутренней в нас происходящей, невидимой, мысленной брани, сказал в послании к Ефесеям: несть наша брань к плоти и крови, но к началом и ко властем, и к миродержителям тмы века, духовом злобы поднебесным (Еф. 6, 12). Апостол Пётр также говорит: трезвитеся и бодрствуйте, зане супостат наш диавол, яко лев рыкая ходит иский кого поглотити, ему же противитеся тверди верою (1 Пет. 5, 8—9). Сам Господь наш Иисус Христос, беседуя о разности расположений, с какими слушаются слова Евангелия, сказал: потом же приходит диавол, и вземлет слово от сердца, — каковую кражу совершает он, наводя злое забвение, да неверовавше спасутся (Лк. 8, 12). — И опять Апостол (Павел) говорит: соуслаждаются закону Божию, по внутреннему человеку: вижду же ин закон во удех моих противовоюющ закону ума моего, и пленяющ мя (Рим. 7, 22, 23). — Всё сие сказали они научая нас, и давая нам знать сокрытое от нас. 32) Разум, когда потеряет самоукорение и смирение, обычно кичится, помышляя, что он стоит выше многих. Желая стяжать сознание своей немощи, будем мудрствовать так, как мудрствовал тот, кто сказал: братие, аз себе не у помышляю достигша: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся, со усердием гоню к почести вышняго звания Христова (Фил. 3, 13, 14). Опять: Аз тако теку, не яко безвестно, тако подвизаюся, не яко воздух бияй: но умерщвляю тело и порабощаю, да не како иным проповедуя сам не ключим буду (1 Кор. 9, 26, 27). Видишь ли, каково смирение и каково вместе с тем стремление к добродетели? Видишь ли, каково смирение и св. Павла, такового и толикого мужа? (Но послушай, что ещё говорит он). — Христос говорит, прииде в мир грешники спасти, от них же первый есмь аз (1 Тим. 1, 15). — Да и можно ли не смиряться нам, имея такую худость естества? Ибо что хуже персти? И о Боге памятовать нам должно, потому что для того мы и сотворены; и как подвигам воздержания приучать себя надлежит нам, чтобы легче было тещи в след Господа нашего. 33) Невозможно тому, кто предаётся злым помыслам, быть чисту от грехов по внешнему человеку. Тем, кои не искореняют из сердца злых помыслов, невозможно не обнаруживать их в соответственных злых делах. Причина того, что иной блудно смотрит, заключается в том, что прежде внутренное око соблудило и омрачилось. Также причина желания слышать срамное заключается в охотном слушании душевными ушами всего, что скверные демоны нашёптывают внутри в пагубу нам. Должны мы очищать себя в Господе внутри и во вне; каждый из нас должен хранить свои чувства и каждодневно очищать себя от страстных воздействий и прегрешений. Как прежде в дни неразумия нашего, когда вращались мы в мире в суете ума, всем умом и всеми чувствами работали мы прелести греховной, так теперь преложившись на жизнь по Богу, надлежит нам всем умом и всеми чувствами работать Богу живому и истинному, Божией правде и воле. 34) Наперёд бывает прилог (prosbolh — приражение, действие, когда брошенная вещь ударяет в то, на что брошена); потом сочетание (sunduasmoV — содвоение, внимание сковано предметом, так что только и есть что душа да предмет приразившийся и её занявший); далее сосложение (предмет приразившийся и внимание. Занявший возбудил желание, — и душа согласилась на то — сложилась); за сим пленение (предмет взял в плен душу, возжелавшую его и как рабу связанную ведёт к делу); наконец, страсть (paqoV — болезнь души), частым повторением (удовлетворением одного и того же желания) и привычкою (к делам, коими оно удовлетворяется) вкачествившаяся в душе (ставшая чертою характера). Вот поприще для одержания победы в происходящей в нас брани! Так определяется и Святыми отцами. 35) И — прилог, говорят, есть голый помысл, или образ какой-либо вещи только что родившийся в сердце и представившийся уму; сочетание есть собеседование с представившимся (предметом или образом) страстное или бесстрастное; сосложение есть склонение души к зримому оком ума предмету со услаждением; пленение есть насильственное и невольное отведение сердца (в плен), удержание в нём и слияние будто в одну жизнь (sunousia) с предметом пленившим, от коего (слияния) исчезает доброе наше состояние (теряется покой); страсть же вообще, говорят, внедряется в душе долговременным пристрастием (к предмету какому-либо). Из всех этих (действий или состояний) первое безгрешно, второе — не совсем; третье — по состоянию подвизающегося (м. б. по мере подвига и противоборства); брань же бывает причиною или венцов (когда кто устоит), или мучений (когда падёт). 36) Пленение иначе бывает во время молитвы, и иначе не во время молитвы. Страсть несомненно подлежит или равносильному (противовесному) покаянию, или будущей муке. Кто противостоит, или бесстрастно относится к первому, т. е. прилогу, тот за один раз отсекает всё срамное. — Такова брань злых демонов против монахов и не монахов, в коей бывает и побеждение и победа, как мы сказали. Побеждающих ожидают венцы, а падающих и не кающихся — муки. Будем же подвизаться против них мысленно, чтоб злых советов их не осуществлять в видимых греховных делах. Возревнуем обрести внутрь себя самих Небесное Царствие, отсекая от сердца всякий грех. Посредством такого прекрасного делания сохраним мы чистоту сердца и непрестанное пред Богом сокрушение. 37) Многие из монахов не знают прелести ума, которую претерпевает он от демонов. Они прилежат тому, чтоб быть исправными в делах, не заботясь об уме, и проводят жизнь в простоте и бесхитростности. Думаю, что не вкусивши сердечной чистоты, они совсем не знают тьмы внутренних страстей. Те, которые не знают брани, о коей говорит св. Павел, неокачествовались может быть опытно и добром, и только делом совершаемые грехи почитают падениями, не беря в счёт мысленных побеждений и побед, которых не видит чувственное око, потому что они сокровенны и ведомы только единому подвигоположнику Богу, и совести подвизающегося. К таковым, кажется, сказано следующее слово Писания: говорят: мир, мир, и не бяше мира (Иезек. 13, 10). О тех братиях, которые от простоты находятся в таком состоянии, молиться надобно, и научать их сколько можно, чтоб удалялись не от видимых только худых дел, но и от того зла, которое действует в сердце. У тех же, кои имеют Божественное желание — очистить душевное око (собственно, зрительность души), иное есть делание Христово, и иное таинство. 38) Много по истине добродетелей совмещает в себе углубленная память о смерти. Она есть родительница плача, руководительница ко всестороннему воздержанию, напоминательница о геенне, матерь молитвы и слёз, страж сердца, источник самоуглубления и рассудительности, которых чада сугубый страх Божий и очищение сердца от страстных помыслов — объемлют много владычных заповедей. В таком сердце зрится тогда борение и подвиг, выдерживаемые с крайним трудом. И об этом-то вся забота у многих из борцев Христовых. 39) Нечаянное какое приключение, или напасть, расстраивают обычно мысленное внимание и исторгши ум из спасительного благонастроения, с погашением и желания лучшего, увлекают его к грешным любопрениям и распрям. Причиною же такого для нас пагубного бедствия бывает то, что не имеем никакого попечения об искушениях (поминутно готовых напасть на нас, не знать с какой стороны). 40) Не расстроит и не опечалит нас никакое из повсечасно готовых сретить нас прискорбностей, коль скоро, сознав неизбежность того, будем всегда держать то в мысли. Почему Божественный Апостол Павел и говорит: Благоволю в немощах, в досаждениях, в нуждах (2 Кор. 12, 10). И ещё: вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе гоними будут (2 Тим. 3, 12). Тому слава во веки веков. Аминь.
Текст по изданию «Добротолюбие в русском пер. свт. Феофана, Затворника Вышенского, дополненное» (том 3-ий), изданному в типографии И. Ефимова (М., 1884) и переизданному издательством «Паломник» в 2003 г. (М.).
|