Цветник священноинока Дорофея

Глава 29.
Поучение о трезвении,
то есть о ясности ума

Существует не одно трезвение. Есть два трезвения умственных и два телесных. Телесные трезвения: для чрева — пост, а для се́рдца — чистота и очищение. А трезвение души́ — неприязнь к страстям. А трезвение ума — это ясность рассудка, когда удаляемся от нечистых помышлений и от всякой злобы, что̀ происходит от бесстрастия, очищения, поста, воздержания, не нарушаемого безмолвного и безвыходного пребывания в своей келье. От молитвы, от отсутствия забот, от бдения и умеренного сна. И от действия Святого Духа, когда дается нам благодать от Подателя благ. Этими добродетелями ум просвещается и очищается от темного омрачения, тяжести, рассеянности мысли и проясняется. И тогда человек становится памятлив, рассудителен и ве́сел. Рассеянность же мысли никто не может победить до конца, если ум его не будет связан всегдашним поучением¹, чтобы держать в памяти духовное: непрестанную молитву Иисусову, память смертную, будущих благ желание, реальность грядущих мук. А для этого необходимы внимательное молитвенное пение и уединенное чтение.

Больше же всего очищают ум от помрачения, отягощения и рассеянности в мыслях молитва, пост и безмолвное, безвыходное пребывание в келье. Молитва и пост отгоняют все помышления, укрощают разгоряченность мозга, сохраняют ум в безмолвии, приводят его от рассеянности к сосредоточенности и проясняют. Молитва и пост изгоняют нечистых духов из человека и исцеляют беснующихся. Как говорит Господь: ...сей же род изгоняется только молитвою и постом (Мф. 17, 21). Потому и очищается и проясняется ум от Иисусовой молитвы и поста, что часто помрачение происходит от бесов, от их входа в нас. И, прежде всего, будь усерден в молитве Иисусовой. И она, пребывая внутрь, изгонит духов и избавит от помрачения; и очищай ум непрестанными подвигами. А также повседневным и трезвым постом, бодрым бдением и, опять же, трезвой молитвой, в первую очередь внутренней. И ежечасным непрестанным молением, и трезвением ума, которые называются неусыпными стражами, потому что, словно сторожа́, охраняют и берегут от расхищения бесами духовные богатства, ум и служение Богу, и придают человеку бодрость для служения Богу.

Когда же очистится ум и душа́ человека, тогда и сновидения перестают быть обманчивыми. А прежде очищения — все ложь бесовская, даже если сбываются. Молитва и пост — оружие, чтоб преграждать доступ в нас бесам. Молитва, как дыхание благодати, очищает дух, просвещает ум и наделяет человека усердием. Молитва, соединенная с трезвением ума, — охрана души́. И гасит забвение, словно вода — пламя. Поэтому следует по достоинству именовать эту добродетель светом прекрасным, из-за порождаемого ею. Возлюбив ее, из грешных, недостойных и мерзких станете святыми и благодатными. Из неразумных и глупых — умными и смышлеными. Из неправедных и жестоких — праведными и милосердными. И не только. Но станете и созерцателями Божественных тайн, Богословами и провидцами из-за призывания имени Го́спода Иисуса Христа, Сына Божьего.

Многие из святых отцов говорили, что молитва Иисусова — источник всех благ и сокровищница добродетелей. Быстро удостаивает человека благодати Святого Духа и спасает. Открывает неизвестное, распознае́т и наставляет. И как лицо свое видит человек в зеркале, так в трезвенной и бодрой молитве видит человек умом всю свою жизнь: хорошо или дурно живет? И отгоняет эта трезвенная молитва от человека тьму страстей, освобождает от всех бесовских сетей, помышлений, слов и дел. Все видения и наваждения лукавых распознае́т, а все природные влечения, чувства и страдания побеждает. От всех бесовских искушений помогает и очищает. И словно меч огненный разит. Ибо это Бог, перед Которым отступает всё.

Ничто другое не может победить бесов и злокозненные хитрости их, кроме трезвенной и частой молитвы Иисусовой, сосредоточенной в чистом уме, и смиренномудрия. Невозможно, и ничем не сумеет подвижник противостоять бесам и победить их, кроме молитвы Иисусовой.

Но без наставника молитвы этой Иисусовой, говорят святые отцы, погибает, страдая, тот, кто слышал и понимает, что она велика, но не знает, ка̀к совершать ее правильно и в соответствии с ее величием. И по глупости полагая, что достиг совершенства, начнет предаваться мечтаниям, имея, однако же, врагов внутри себя, не очистив свою ду́шу и ум от страстей трезвением, вниманием сердцу, хранением ума и ограждением чувств. И такого повергают бесы. Ибо, начиная это доброе и прекрасное дело, во-первых, следует уменьшать страсти. Во-вторых, не совершать того, что̀ не угодно Богу. В-третьих, не делать брату своему того, чего не любишь и не желаешь себе. В-четвертых, оберегать свой ум, воздерживаясь от нечистых помыслов и соблазнов. В-пятых, охранять сердце свое от сладострастия и нечистого распаления.

В том и состоит трезвение ума и се́рдца, чтобы всегда тщательно и со смиренномудрием оберегать ум и сердце. А другое — это трезвение утробы, то есть голод и жажда, которые сохраняют сердце от похоти и нечистого распаления и от которых молитва обретает силу, повергает и уничтожает многочисленные страсти и лукавых духов. И возрастает благодать в человеке.

Пост и молитва Иисусова — узда, очищение и утверждение для трезвения и хранения се́рдца. А трезвение для молитвы — похвала, святость и основание. Трезвением называются чистота ума, се́рдца и души́, их ясность и прозрачность.

Нечистота ума — скверные помыслы и пленение страстями. Нечистота се́рдца — распаление и страсть к похоти и блуду. Нечистота души́ — душевные страсти. А нечистота те́ла — страсти телесные. Не может человек сохранить сердце в чистоте и не оскверниться, если не будет изнурена плоть постом и другими подвижническими добродетелями. Невозможно и священнодействовать без поста и других подвижнических добродетелей. Без подвигов не подчинится плоть духу для дел духовных. И сама молитва не возносится и не действует без утруждения плоти, поскольку естественная потребность и телесное здоровье вредят нам, принуждая плоть разжигаться. А от распаления восстают мысли и оскверняют ум. От мыслей же и сердце склоняется к чувственности и оскверняется. А от похотей в мыслях и в сердце оскверняются душа́ и тело. И удаляется от человека благодать, и осмеливаются лукавые ду́хи овладевать нами. И, ка̀к хотят, понуждают плоть и ду́шу к страстям. И, куда хотят, направляют ум. И, словно связав веревкой, удерживают от духовного движения и стремления к Богу. А без этого не в состоянии одолеть нас бесы. Ибо, прежде всего, ищут лукавые демоны, чем могут склонить наш ум к омрачению и забвению, а пото́м уже́ ввергнуть нас в какую-нибудь греховную напасть. Будем же всегда держаться поста, подвига и духовных трудов, словно тихого пристанища от бесовского и мысленного пленения. Ибо пост очищает тело, взращивает, укрепляет и делает сильной молитву. И словно пламя от костра, поднимается постническая и трезвенная молитва и опаляет бесов так, что ни приблизиться не могут они, словно к горящей печи́, ни причинить вреда целомудренной душе́ и трезвому телу. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.

К оглавлению         

Глава 30.
Поучение о святой,
чистой и совершенной молитве

Когда станешь на молитву твою в молитвенный час, не принимай никакого воспоминания от бесов в свой ум и никакого помышления: никоим образом, никогда и ни о чём — ни малого, ни большого, ни доброго, ни злого, ни дурного. Не думай ни о плотском, ни о душевном, ни о духовном, ни о земном, ни о небесном, ни о человеческом, ни об ангельском, чтобы не вышло, что трудишься медленно и попусту, мучишь и изнуряешь свое тело, а награды от Бога не получишь. Поскольку неприятно Ему такое моление.

Вознося Господу молитвы твои, об этом одном и думай. И твердо стой на страже, береги и охраняй ум свой и ду́шу, сердце и тело, и богатства духовные изо всех своих сил. Удерживай и не отпускай во время молитвы никуда ум свой и мысли свои. Но держи твердо в молитве своей. Не впускай в себя и другие мысли, наводимые бесами. Ибо они — бесовские напоминания, замыслы и коварные уловки.

С каждым человеком, подвизающимся и желающим спастись, мысленные враги, находящиеся в душе́ и в уме, постоянно и напряженно борются каждую минуту. Тем более в молитвенные часы и во время других молений. Соблазняют память и отвлекают от молитвы в молитвенные часы и уводят ум в какие-либо воспоминания, дела́ и заботы мiра сего. Непрестанно вызывают в уме представления либо о прежних, либо о каких-нибудь новых делах и заботах, и приводят на память мысли о многом, разнообразном и невозможном, приводя в движение и колебля ум и память, чтобы постараться сбить с доброго пути. А еще налагают на ум забвение о молитве, словно заливая водой огонь, чтобы, видя каждую вещь телесными глазами, мы не в состоянии были уразуметь ее очами душевными.

Потому и называют их святые отцы «разбойниками и грабителями душ и умов», что когда видят бесы кого-нибудь, усердно, прилежно и сосредоточенно произносящего молитвы или молящегося со слезами, то очень завидуют. Тем более непрестанно молящегося со слезами. Тогда бесы, придя, сначала всеми способами силятся и ищут, чем задержать и развратить ум и перевести с доброго на какое-нибудь зломыслие. И приводят человеку на ум какие-нибудь важные, необходимые и неотложные дела́. Или какие-нибудь забытые, потерянные и не найденные вещи, этак смутно и неявственно. Или привносят ему в ум каких-нибудь обидевших его людей, чтобы рассердить. И всячески приводят в движение ум и мысли его, колебля и распаляя, чтобы бросился тот человек на поиски. И неоднократно так стараются, желая погубить сладость и радость от псалмов, или молитвы, или слёз. Говоря ему в уме: «Это дело для тебя очень нужное. Без него тебе никак нельзя». И понемногу начинают расстраивать твердость его ума, усердное сердечное моление, молитву, слёзы, сладость и радость и переносить ум и мысли на поиски этой вещи. А когда снова станет на молитву, снова приводят ему на ум искомое. Или какие-нибудь другие помыслы, чтоб расслабился человек тот умом и устремился в мыслях к обдумываниям и поискам. И таким образом губят плод молитвы и слёз. Когда бесы хотят смутить наш ум и отвести от молитвы, а молитву осквернить, тогда сначала показывают и приводят на ум что-нибудь доброе: многократно одно и то же. А когда человек, расслабясь умом, устремляется к этому, начинают закрывать это доброе и привносят на его место худое. А иногда и раздражают нас гневными словами и дерзостью. И всячески возмущают наш ум и мысли, и разное умышляют. А когда не могут вложить злые помышления и рассеять наш ум и мысли, тогда снова начинают с каких-нибудь очень добрых. И, мало-помалу расшатав и рассеяв этим добрым ум наш и мысли, снова вносят в нас злые помыслы. И много чего такого умышляют, что̀ невозможно передать на письме и трудно выразить.

Необходимо долго учиться и терпеть во все дни жизни нашей, до са́мой смерти, чтобы победить греховные страсти и бесовские умыслы и научиться добродетелям. Ибо даже тот, кто долгое время провел в великих трудах, тревожимый и побеждаемый страданиями и скорбями и уязвляемый душевно и телесно, едва-едва что-нибудь узнае́т о том, сколько всяких бесовских замыслов, наваждений и досаждений окружает нас. И сколько естественных желаний, вожделений, душевных и телесных страданий в нас самих. И сколько бедствий и огорчений способны причинить нам неразумные люди. И сколько губительных и суетных мiрских соблазнов восстает на нас, желающих спастись.

О, спасающиеся, как много дело это требует рассудительности, какой мудрости, какого учения, какого долготерпения! И поэтому, поистине, едва-едва спасается меньшинство. Как говорит Господь: ...много званых, но мало избранных (Лк. 14, 24). Целый мiр призывает Христос Бог к Царству Небесному в Святом Евангелии и других священных книгах, но мало избранных, слушающих Его. И только возлюбившие различные страдания или немногие, имеющие духовного наставника, едва-едва спасаются.

Поэтому, когда приходит на ум мысль о какой-нибудь нужной, необходимой и особенной вещи во время молитвы, следует подумать, что это от умыслов бесовских, и отложить ее на время, пока не завершим молитву. Если, встав на молитву, обнаружим ум свой где-нибудь в земном отечестве или еще где-то, будем бороться с помыслами и выводить его оттуда, и направлять его к Богу в своих молитвах. А если другая мысль придет на ум, влекущая нас к чему-либо житейскому, снова принудим себя не отпускать свою мысль. А если еще какая-нибудь мысль придет: блудная, или гневная, или злопамятная, или сребролюбивая, или жестокая, — снова будем бороться с ней и твердо удерживать свой ум. Или многие другие ко многому другому увлекающие нас помыслы — будем бороться и с ними, понуждая себя твердо противостоять им и не поддаваться. И таким образом научимся хорошо удерживать ум свой и мысли в молитве.

А пребывать в молении и молитве следует нам непрестанно и ежеминутно. И пребудет дело Божие постоянно в уме нашем, и ум наш пребудет всегда с нами. И где тело стои́т, там да будет и ум. И что̀ уста говорят, тому́ и ум да внимает и вкладывает в сердце. И таким образом будет дело наше успешным, приятным Богу.

А если совершили какие-нибудь плотские грехи когда-нибудь прежде, находясь в мiру, ныне да не думаем о том, что̀ совершили, чтоб снова не осквернились непристойной мыслью о них ум, душа́ и сердце. Ибо непрестанная Иисусова молитва не может и не соглашается пребывать вместе с каким-либо помыслом внутри человека.

Если что-нибудь поначалу не придет человеку на ум, того не захочет и в сердце своем. И когда придут какие-нибудь помыслы, тотчас отвращай ум свой от них в молитву, как тот, кто отворачивает лицо от гнусного зрелища. Не соглашайся с ними, не собеседуй. Ибо злые эти мысли наводит лукавый дух, сидящий подле ума, а добрые непрестанно покрывает мраком.

Твердо следует охранять свой ум также и от дремоты во время молитвы, поскольку часто она соблазняет его. Как гаснет огонь, опускаемый в воду, так и ум, погружаемый в сон. Тогда смотри на какие-либо реальные предметы, не опуская глаз.

Есть молитва духовная, идущая от всех чувств, от всех сил души́, ума, се́рдца, те́ла и мысли. Есть другая молитва — совершенная, без всяких мыслей. А еще молитва чистая, без всякой рассеянности.

Оскверняешь молитву, если, стоя на молитве перед Богом, имеешь в себе непристойные мысли и соблазняешься. И губишь молитву, если допускаешь в ум негодные мысли и житейские заботы. Окрадываешь молитву, если неощутимо рассеиваешься в мыслях. И вредишь молитве, если какой-либо мысленный прилог допускаешь к себе. Но гораздо хуже, если кто-нибудь сам, по доброй воле, мысленно много на что̀ соглашается и оскверняет себя и совесть свою. Тот блудник, даже если никогда не видел человеческого лица́.

Во всякой страсти сначала вносится бесами прилог, ум с ним сочетается, от этого происходит сосложение со страстью, далее — согласие, а пото́м уже́ — действие. А от действия — му́ка. Если же кто одолеет разумом мать всего этого, то есть нача́ло возникшего помысла, иначе говоря, отбросит прилог, — тот и всё остальное сразу отсечет и победит, как учит Нил Синайский².

Если же какой помысл и очень добрым покажется, не следует отвечать ему сердцем. Поскольку и Исихий Иерусалимский говорит, что за бесстрастными помыслами следуют страстные и входят в нас. Поэтому подобает нам безмолвствовать умом перед различными помыслами и постоянно смотреть в глубину се́рдца, затворяя таким образом ум свой в сердце. И произносить непрестанно, если возможно, то и днем, и ночью произносить: Господи, Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй меня, грешного, — отвращаясь от всех помышлений. И даже если начнет представляться какое-нибудь правильное понимание некоторых веще́й, не внимать им, чтоб не погубить главного. И удерживать дыхание, насколько это возможно, чтоб дышать редко. Это очень полезно для сосредоточения ума — сдержанно дышать, опыт быстро этому научит.

А вместо оружия призывай на помощь Го́спода Бога и часто и прилежно читай устами или мысленно молитву Иисусову против помыслов. И они отбегут незримо, словно огнем, опаляемы именем Божьим. А иногда нужно и помолиться против помыслов дурных и достойных порицания. Однако, если они всё равно умножаются и досаждают так, что невозможно сохранять ум в сердце, тогда читай молитву Иисусову вслух, безостановочно, долгое время, твердо и терпеливо. А когда успокоится ум от помышлений, тогда снова прислушивайся к сердцу и твори молитву Иисусову или устами и языком, или умом и сердцем. Также и с псалмами, канонами и песнопениями.

Много есть благочестивых дел, но они частные. А молитва сердцем, умом и языком — источник всех благ, и, словно ароматными благовониями, напитывается ею душа́ человеческая. Однако, пребывая в ней, следует удаляться от всех помыслов, насколько это возможно, не только от злых, но и от кажущихся добрыми. Многомыслие и различные заботы рассеивают человеческий ум и губят плач и слёзы. И вредно не одно многомыслие — долгое пение и философия тоже расстраивают человеческий ум и мысли.

Когда чисто и бесстрастно молится ум Богу, бесы начинают его смущать таким соблазном: являть ему видение некоего сияния. И мнит человек, что разум его достиг совершенства в молитве. Но нет этого, нет. Это от тщеславной страсти приходит на ум человеку, и от самомнения, и от прикасающегося к головному мозгу беса, который, сидя подле человеческого ума, вытворяет что̀ хочет. И от его соблазна побеждает человека страсть тщеславия и самомнения, ибо этот дух в уме человека тщеславного и самонадеянного сидит постоянно и наводит ему на ум, в виде некоего света, призрак бесовский, а ум его легкомысленно склоняет к убеждению, что всё это откровение Божественной сущности. А нет этого, нет! Действо это бесовское, готовящее окончательную гибель, ибо нача́ло мысленного соблазна — это тщеславие и самомнение, которые толкают ум на молитве рисовать образы и призраки и думать о них, что это Божественные видения.

Я же говорю молодым и невежественным, неученым и грешным, чтоб не дерзали мечтать умом³.

Послушай, каким было святоотеческое прилежное моление. Был некто отец Феодор. Однажды, когда он беседовал с братией о пользе духовной, подползли к его ногам две змеи́. И он, не смущаясь, произнося поучение братьям, держал их за пазухой, пока не закончил полезное для братии слово. И только тогда вынул змей из-за пазухи и показал им.

А к другому старцу во время молитвы подползла змея́ и коснулась его ноги́. Он же не поднял на нее руки́, пока не закончил свою обычную молитву, и остался невредим.

А к некоему святому старцу, безмолвствующему в пустыне и прилежно молящемуся, явились бесы и мучили его две недели, вертя на рогоже и подбрасывая в воздух. Но не смогли ничем отвести ум его от пламенной молитвы.

А другой Боголюбивый старец, усердно и твердо молившийся, увидел, идя по пустыне, двух Ангелов, сопутствующих ему. Он же не стал обращать внимания на Ангелов, чтобы не нарушить пребывания в Боге.

Вот истинное, чистое, спасительное моление их.

И, так же чисто молясь и творя молитву, придем к совершенству и спасемся. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.

К оглавлению         

Глава 31⁴.
Поучение о молитве Иисусовой,
которая такова:
«Господи Иисусе Христе́,
Сыне Божий, помилуй мя,
грешнаго»

Кто эту молитву Иисусову, нуждаясь в ней, произносит, пусть произносит ее так же постоянно, как постоянно исходит дыхание из ноздрей. Тогда через год вселится в него Дух Святой. Через два го́да войдет в него Христос, Сын Божий.

А через три — придет к нему Отец. И, войдя, будет обитать в нём Святая Троица. И поглотит молитва сердце этого человека, и сердце поглотит молитву. И начнет повторять эту молитву непрестанно, днем и ночью. И от всех сетей бесовских будет человек свободен во Христе Иисусе Господе нашем, Емуже слава с Отцом и с Пресвятым Духом всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.

К оглавлению         

Глава 32.
Поучение о том,
ка̀к произносить молитву Иисусову
«Господи Иисусе Христе́,
Сыне Божий, помилуй мя,
грешнаго»

Молитву эту Иисусову произноси непрестанно, стои́шь ли, сидишь ли, ешь или пьешь, путешествуешь или другое что̀ делаешь. Непрестанно произноси на всяком месте, во всяком деле, во всякое время и, предваряя всякое дело, прилагай старания. Пусть одно слово побуждает другое и поощряет. Вооружайся, словно исполинский воин, словно твердо держащий в руке копье. И осеняй ею мысль свою непрестанно. Даже когда нужду справляешь, да ограждает и поучает себя ум твой тайной молитвой. Ей-ей, как солнце в небе сияет ярче звезд, так, воистину, моление непрестанное, молитва Иисусова и другие духовные подвиги достойней всех земных веще́й, дел и умствований. Много на земле так называемых премудростей, но все на земле и останутся. Всех глубже премудрость — спасти свою ду́шу, поскольку она возносит ду́шу на небо в Царство Небесное и ставит перед Богом. И следует покрывать себя смиренномудрием, и опасаться тщеславия и самомнения. Ибо тщеславие и самомнение губят все добродетели.

Когда же язык и губы устают, молятся умом и сердцем, поскольку из долгой молитвы языком проистекает умная молитва. А из умной молитвы — сердечная. Когда же ум устанет взывать и заболит сердце, тогда следует понемногу переходить к пению⁵.

Произноси молитву Иисусову негромко, чтоб слышал только ты один. Не думай о тех или иных житейских и тленных вещах, а молись всей душой и без лени, ради своего спасения. Ибо молитва не что̀ иное, как отстранение от видимого мiра и невидимого⁶. И заключай ум свой в молитве, и сосредоточивай все свои мысли и чувства. Чтоб где стои́т тело, там пребывали и ум, и мысли, и чувства. Никогда не размышляй в молитвенное время, но отвращайся от всех помышлений и забот. Тогда успешно и спасительно для человека моление. Говорят святые отцы: «Человек, который молится только устами, а об уме небрежет и сердце не хранит, воздуху молится, а не Богу, и трудится напрасно. Ибо Бог внимает уму и усердию, а не многословию». Поэтому следует молиться изо всех своих сил: и душой, и умом, и сердцем, — со страхом Божиим, и всем своим существом. Умная молитва не позволяет проникнуть внутрь ни пустым мечтаниям, ни нечистым помыслам.

Если хочешь молиться умом и сердцем, я научу тебя. Воспринимай твердо и осмысленно! Слушай, возлюбленный мой. Следует сначала совершать молитву Иисусову голосом, то есть произносить губами и языком, чтоб слышать только самому́. Когда же губы, язык и чувства насытятся молитвой вслух, тогда молитва вслух сама прекратится и перейдет в шепот. И тогда уму следует поучаться, приникать и ощущениями пребывать в гортани. Так сама собой⁷ начнет непрестанно совершаться, возноситься и действовать умная и сердечная молитва во всякое время, при всяком деле, на всяком месте.

Но больше всего следует учиться, приникать и пребывать в умной молитве, вне всяких помыслов и забот. Кто не научится умной молитве Иисусовой, не сможет удержать молитву Иисусову постоянно. А кто научится, у того соединится она с сердцем, и польется тогда, словно источник, постоянно текущий. И будет постоянно пробуждать человека и бодрствующего, и спящего. Чтобы, когда плоть задремывает и засыпает, эта молитва будила, закипая внутри. И человек, словно Ангел, пребывал бодрым.

А еще молитва эта гасит пламя многих страстей. Поэтому велика эта молитва умная и сердечная. А молитва губами быстро забывается, губы и язык утомляются, и плоть дремлет. А дух никогда не спит. Если только старательно делаем что-нибудь необходимое, или помыслы слишком досаждают уму, или одолевают дремота и сон, тогда следует губами и языком молиться прилежно, чтобы ум внимал голосу. А когда снова ум и помыслы утихнут и смирятся, тогда следует опять молиться умом и сердцем.

Такая молитва быстрее ведет ко спасению, чем чтение псалмов, канонов и молитв. Как взрослый человек умеет больше младенца, так и молитва Иисусова способна спасти быстрей, чем песнопения. Для преуспевших, опытных и совершенных важнее всего непрестанное моление, молитва и подвиг, а все дела́ могут быть сведены к необходимейшим нуждам, без которых обойтись невозможно. Для средних же — пение, чтение и рукоделие.

А для новоначальных и неопытных — пение, рукоделие и тяжелая работа.

А во время молитвы и во время всех молений следует пребывать вне любых желаний, прихотей, помыслов и забот. И откладывать все земные умствования и измышления, но сосредоточивать свой ум и помышления на молитве и Богомыслии, чтоб не прогневать Бога, трудясь впустую, вместо того, чтобы умилостивить Его.

Часто удивлялся я: ка̀к быстро прежние святые отцы обретали благодать и спасались! И как много было спасшихся! А ничто так сильно не любили отцы наши, как молитву. И крайнее огорчение доставляли лукавому дьяволу и бесам его нелицемерной любовью, беззлобным смирением, смиренномудрием, Богомыслием, непрестанными подвигами, твердым долготерпением и остальными заповедями Господними и добродетелями. Ибо этим и совершенства достигли, сподобились и благодати, и чудотворения, и спаслись. Так поступая, и мы достигнем совершенства и спасемся. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.

К оглавлению         

Глава 33.
Поучение о том,
ка̀к возрастает и утверждается
молитва Иисусова в человеке

Некоторые неопытные бессмысленно утверждают, что молитва Иисусова, по сравнению с пением, — ничто. А я говорю, что молитва Иисусова, совершаемая вслух и в уме, — крепкая стена и основание для человека. А пение — непобедимое оружие. Некоторые из святых отцов, оставив пение, придерживались молитвы Иисусовой. Ибо молитва Иисусова, словно возлюбленный сын, работает на отца своего допоздна, а иногда и дотемна, устраивая всё, ка̀к следует. А пение, словно некий близкий друг, проводит с человеком весь день до ве́чера. И тот, и другой хороши.

Чем прилежней человек в молитве, тем больше желает ее душа́ его. Всегда желает в ней находиться. А чем дольше пребывает человек в пении, тем больше устают уста его и желают отдыха. Но вначале нужно с понуждением усердно совершать молитву. И когда научится ей человек, тотчас начнет она, словно быстрая птица, кружить и вращаться в уме непрестанно.

Как зрение — важнейшее из всех чувств в человеческом естестве, так и среди духовных добродетелей самая благоприятная — сосредоточенно хранить в уме молитву Иисусову, то есть умная молитва Иисусова. Сосредоточенная молитва Иисусова как бы превращает человека в огонь, и не в состоянии приблизиться к нему бесовское действие. Когда видят бесы человека, огражденного молитвой Иисусовой, то не смеют приближаться к нему, боясь ее силы. По правде скажу, молитва Иисусова — словно палица, сокрушающая демонов. Молитва Иисусова поистине может разрушить и рассеять тучу душевных страстей, и прояснить ум, ду́шу и сердце человека светом веселья, утешения и радости. Равным Ангелу становится монах из-за совершенной любви к Богу и из-за истинной и чистой молитвы Иисусовой. Как мореплаватель, плавая ночью, в бурю по океану, когда не видит ни берега, ни пристани, смотрит на движение звезд, а иногда на компас и находит верный путь или направление к тихой пристани, так должен находить направление и тот, кто плавает мыслями в бурном и волнующемся море умственной темноты́ и мiрской жизни нынешнего ве́ка. И пусть желающий спастись вглядывается в движение молитвы непрерывно, а иногда в книжный компас и бдение. Когда внутренние чувства обуреваемы житейскими волнениями, заботами и разногласиями мiра сего, тогда должен желающий спастись внимательно всматриваться в это движение молитвы.

О, человек, когда же начнешь делать это сладостное дело? До каких пор будешь останавливаем и удерживаем мало-помалу вещами, о которых ты думаешь, что они благословенны? Пчела, собрав мед с различных цветов, доставляет радость тем, кто̀ ест его. И ты, человек, если желаешь насытиться сладостью молитвенной и постоянно держать ее в уме своем, оставь все земные заботы, все вещи, изобилие в различных яствах и одежде. И не занимайся изощренным рукоделием, но имей простое. Всю суету и измышления оставь, удались от мiра и останься наедине со своей мыслью⁸. Терпи недостаток во всём и уповай на Бога. Если же всё это не отбросишь и не будешь презирать, то не сумеешь освободиться от забот и смятений, наступающих на тебя, словно во́лны морские. Если это не оставишь, не сумеешь пребывать в непрестанной молитве и не удержишь ее, поскольку всё это смущает ум твой и отводит от Бога, ибо из-за этих веще́й не имеешь упования на Бога. А молитва требует скромного жития вне всех дел, забот и суетных измышлений и непрестанного к ней усердия и прилежания.

Любое дело, касающееся необходимых нужд и потребностей, имей в качестве побочного. А молитву Иисусову и прочие моления — вместо всех дел, в качестве постоянного. Когда ум проникнет в молитву, словно в некую тихую пристань от всех волнений нынешнего ве́ка, не ленясь, исправно побуждай себя ради своего спасения усердно повторять: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй меня, грешного!» — как скороход, идущий быстрым шагом. И тогда сладость и радость невыразимая распространяются из се́рдца. Но много нужно проявить усердия и прилежания, пока человек не отрешится от всего земного и не обретет непрерывную молитву Иисусову.

Велика эта молитва Иисусова, потому что борется с дьяволом. Даже когда мы спим, молитва эта, укорененная в сердце, вращаясь внутри непрерывно, опаляет врага и не впускает вовнутрь человека, охраняя неусыпно и ду́шу, и тело.

Если же бесы склонят ум наш к каким-нибудь страстям, то следует возвращать его к добродетелям, словно упругое дерево. Молитвой и чтением будем возвращать его. А если снова примем что̀ в ум свой, тогда молитва умная опять ослабеет. Ибо умная молитва требует сосредоточенности мысли. Поэтому от всех волнений, забот, слухов, дел, споров и удобств следует уклоняться, и только ей одной следовать, не уклоняясь, желающему непрерывно ее творить. Ни с одним помыслом не может и не согласна молитва Иисусова тайно и непрерывно пребывать в душе́, ибо нельзя служить Богу и маммоне. Только одному, — одному Богу служить.

Как маленький волосок раздражает глаз, так и малейшее попечение обращает в ничто безмолвие и молитву. А в различных разговорах, заботах и делах что̀ желаем увидеть полезного и спасительного? Ведь человек с двоящимися мыслями неустроен во всех путях, начинаниях и делах своих (Ср.: Иак. 1, 8). Если действительно хотим спастись и быть подлинными воинами Христовыми, то должны мы презреть всё земное, все заботы, все дела́, все споры и разговоры, все телесные удобства, все желания и прихоти, все земные привязанности и суетные пристрастия, и всевозможную рассеянность и расслабленность ума. Всё это следует нам претворить в молитву и в другие моления. Говорю же это совершенным, опытным и умудренным. А новоначальные и неискусные, как младенцы в молоке, нуждаются в непрерывном учении, послушании и покорности при любом рукоделии и трудах, полностью отказавшись от своеволия, собственных нравов, привычек и суждений, пока не научатся всему. Состарившимся и слабым следует пребывать в молитве, а здоровым — работать и любить во всём огорчительное, наибеднейшее и уничижающее. Избегать всех славных, красивых и приятных веще́й и всяких удобств, но всегда понуждать себя. И святые отцы могли бы изощряться, и всячески благоустраиваться во всём, и накапливать богатое имущество, волнуясь в мiрской суете, если бы не берегли время свое спасительное. Суета, слава, вещи, заботы, удобства и достаток требуют многих хлопот, губят много вре́мени, рассеивают и многократно смущают ум и колеблют, словно ветер море. Губят смирение, кротость, плач и слёзы. Отсекают упование, усердие, страх Божий и любовь к Богу. Молитва же требует полной сосредоточенности ума и смирения — вне всех дел, всех забот и попечений, славы и волнений, всяких измышлений, достатка и удобств. И следует о себе само́м беспокоиться, обнаруживая великое усердие. Считай, что один ты живешь на земле, и устраивай ум свой так, чтобы Богу единому служил.

Но как же лют дьявол, губитель душ наших, с полчищами своими! Мало-помалу всё это тревожащее, суетное и вредное вкладывает в ум наш и постоянно напоминает и ставит перед глазами. Склоняет к различным делам, заботам, достатку и удобствам. Заставляет нас не понимать, что окончательно погибаем, не считая это грехом. А в делах добродетели непрестанно хитрит, как лисица, и воюет из ча́са в час. Крадет и губит время, всячески удерживает: когда разнообразными делами, когда различными заботами и хлопотами. Иногда закрывает ум, иногда забытье и помрачение наводит и, словно пеленой, покрывает очи души́. И мы забываем все заповеди Господни и отеческие добродетели. Пришествие Христово и будущие небесные, невыразимые и нескончаемые бла́га ни во что̀ не ставим. Смерти и бесконечных мук не боимся. Но смерть, однако, следует за каждым человеком, и в чём застанет смерть человека, в том и будет судить его Бог.

О, жестока любовь к мiру сему, ибо угашает любовь к Богу. Сладость мiра сего угашает сладость Божию — духовную и молитвенную. Радость мiра сего угашает радость грядущую. Украшения и удобства мiра сего угашают и отстраняют красоту и покой будущего ве́ка, противостоя друг другу. Разве сто́ит отпадать от Славы Божией и Царства Небесного, променивая спасение свое на тленные вещи? Нет, постараемся и побудим себя всем тленным пренебречь. И тогда придем к совершенству и спасемся. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.

► К следующей главе

Примечания:

¹ О поучении см. гл. 1, прим. 4. Связанность ума непрестанным поучением — реалия духовной жизни, находящаяся на границе делания и созерцания: человек приводит себе на память то̀ или иное слово Писания, ту или иную духовную истину. Но в чувстве принять ощущение этой истины он может не иначе, как если благодать будет содействовать ему и введет его в соответствующее созерцание. Воображение и чувство (область плоти и крови) в него не вводят: мечтание («паре́ние ума») чуждо православной аскетике. В созерцание (область се́рдца) невозможно войти своими усилиями: в него вводит Господь, по мере очищения благодатью.

² Священноинок имеет в виду трактат Евагрия Понтийского (IV в.) «О молитве», известный под псевдоэпиграфом преподобного Нила Синайского. Настоящая глава является его вольным изложением. Учение о постепенном развитии страсти от прилога через собеседование и постепенное сосложение с помыслом к согласию со страстью и далее к внушаемым ею действиям стало классическим для всех последующих изложений умного делания. Сосложение с помыслом — это потеря дистанцирования от него, когда ум перестает мыслить его как нечто привнесенное. Немощным лучше отбрасывать прилог в са́мом начале, в то время как преуспевшие могут беспристрастно рассмотреть помысл и отбросить, получив пользу от опытности. Степень греховности измеряется мерой пассивности перед привносимой страстью: само по себе приражение даже весьма страстных помыслов, например хульных, не вменяется в грех, если сердце не склоняется к ним: также и состояние борьбы может вести́ как к поражению, так и к победе: крайняя же степень пассивного принятия страсти называется пленением ума. Побеждает помыслы ум не сам по себе, но погружаясь в молитву, и присущая молитве благодать освобождает его. Спасение совершается содействием человека и Бога, воли и благодати.

³ Точнейшее описание как психологии (самомнение и тщеславное желание совершенства), так и самой физиологии прельщения: ложные видения производятся бесами через воздействие на головной мозг. См.: Творения аввы Евагрия. М.: Мартис. 1994. С. 85. Заметим, что путь исходящих от Бога откровений (в какой бы форме они ни приходили: образных ли видений или безвидных вразумлений) принципиально другой: подлинное созерцание раскрывается сердцу — глубокому духовному оку, не обусловленному центральной нервной системой. Ср. прим. 1.

⁴ По поводу этой главы́ преподобный Амвросий писал, что она, «во-первых, не согласна с содержанием всей книги, а во-вторых, не согласна и с учением других св. отцев, из которых ни один не говорит об определенных сроках вселения благодати в человека и порознь Лиц Св. Троицы» (Собрание писем преподобного Оптинского старца Амвросия к монашествующим. Издание Введенской Оптиной Пустыни. 1995. С. 275-276). Действительно, высказанное в ней учение настолько не вяжется с православными догматическим сознанием, что можно либо допустить мысль о неоформленности догматических представлений у составителя, либо предположить позднейшую порчу текста. Святой Оптинский старец склонялся к последнему. Однако более широкий обзор древнерусской литературы свидетельствует о том, что вся глава целиком является достаточно распространенным на Руси «толкованием» Иисусовой молитвы, восходящим к поздневизантийскому «Посланию к монахам» (XIV в.), исихастскому по источнику, но носящему ярко выраженные мессалианские черты («механическое» за три го́да, достижение бесстрастия, понимаемого как совершенная невозможность пасть; неразличение приобщения Божеству по ипостаси и по энергии). (Подробно см.: Дунаев А. Г. Вступительная статья к книге «Преподобный Макарий Египетский. Духовные слова́ и послания». М., 2002. С. 159-322, особ. 268-272). Здесь не позднейшая порча православного текста, а вплетение в церковную традицию некой невежественной в догматическом плане, но при этом весьма устойчивой и прочно укорененной ветви религиозного сознания.

⁵ Пение — чтение Псалтири, канонов и прочих молитвословий (в отличие от «молитвы» означающей в аскетической литературе преимущественно Иисусову молитву).

⁶ Будучи устремлением всех сил к Богу, молитва отстраняет от тварного мiра, как вещественного, так и умопостигаемого, восстанавливая первозданный порядок: человек, вмещая в себя всю тварь, возводит ее к Творцу.

⁷ Манiемъ — святитель Игнатий уточняет это слово как «по действию Божественной благодати», мановением, изволением Божиим. Ср. у него перевод этого отрывка: указ. соч., Т. 2. С. 266.

⁸ Или «останься один в помысле твоем», т.е. в мысли и чувстве — во всецелом мiроощущении — один пред Единым.

Текст по изданию «Цветник священноинока Дорофея» (Издательство Свято-Успенской Почаевской Лавры, 2008 г.).
Эл. издание — сайт ἩΣΥΧΊΑ (hesychia.narod.ru). При размещении на других сайтах — ссылка обязательна.