Цветник священноинока Дорофея
Глава 18. Действительность Видел духовную лестницу добродетелей, возводящую на небо, рассчитанную по годам вочеловечившегося Христа. Нача́ло этой духовной лестницы, возводящей на небо, основано на отказе от мiра и от всего земного во всех помышлениях, делах и желаниях. А конец этой духовной лестницы, возводящей на небо, утвержден в Святая Святых. Ступени же этой духовной лестницы, возводящей на небо, сооружены по-разному, соответственно своему происхождению. И, постоянно ступая по этой духовной лестнице, возводящей на небо, пусть каждый из нас надежно следит за своей ногой — на какой из ступеней стои́т, — и не поскальзывается, восходя по ней, и поднимается по этой духовной лестнице и делом, и мыслью. А дойдя до верха ее, станет на ней каждый, кто̀ любит Бога. Толкование Жить по заповедям и совершать добрые дела́ — всё равно, что̀ подниматься по лестнице. Поэтому и называются духовной лестницей, возводящей на небо, заповеди Господни и отеческие добродетели. И мы, словно поднимающиеся по лестнице, ступенька за ступенькой восходим наверх. А если кто через две или через три начнет переступать, то поскользнется, упадет на землю и разобьется. То же относится и к заповедям, и к добродетелям. Тому́, кто начнет первые заповеди и добродетели обходить, последние не покорятся, но станут сопротивляться. Поэтому следует одну за другой усваивать, словно восходя по ступеням лестницы. Действительность Еще назову эту лестницу путем спасительным, истинным и надежным, по которому многие идут. А следуют этим путем все, потому что приглашены в большой город. Но немногие достигают его, только избранные. Остальные же задерживаются кто где. Те — едва начав этот путь, эти — дойдя до полпути и сбившись на другие тропинки. Одних, уже́ дошедших до великого го́рода этим путем, застигает ночь у воро́т, и они не успевают войти внутрь. Другие же, усердно идущие этим путем, распалив но́ги се́рдца своего, тотчас, словно стремительный олень, и великого го́рода засветло достигают, и внутрь радостно входят. А некоторые совсем, ни много, ни мало, не хотят идти этой лестницей и трудным этим путем. Толкование А сколько же званых и сколько избранных, идущих этим спасительным путем? Ибо говорит Господь Бог в Святом Евангелии: Много, — говорит, — званых, но мало избранных (Лк. 14, 24). Действительно, призывает Господь Бог в Святом Евангелии и в других святых книгах к спасению весь мiр. Но мало находится избранных, услышавших призыв Его. Поэтому и называет их Сам Господь малым стадом. Словно утешая избранную паству Свою и рукою Своею и словом Своим, избавляя от всякой нужды́ и оберегая. И говорит: Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство (Лк. 12, 32). И настолько мало избранных, слушающихся Его, что один из тысячи едва-едва откажется от мiра. А из этих избранных, отрекшихся от мiра, снова избирается некое меньшинство. Ибо, едва начав идти спасительным путем, многие тотчас возвращаются вспять с пути спасительного в суетный мiр и плутают в различных греховных страстях, телесных похотях, душевных вожделениях и удовольствиях. Остальные доходят до половины спасительного пути. Но и из них избирается некоторое меньшинство. Потому что как только встречают они страдания, несчастья, ско́рби и мiрские соблазны, тотчас оставляют свой истинный спасительный путь и блуждают в различных страстях и в земных делах ве́ка нынешнего, предаются лени, беспечности, всяким удовольствиям, объедению и пьянству. Поэтому даже среди отрекшихся от мiра едва найдется один спасающийся1 из ста, а из пятидесяти, неизвестно, найдется ли кто̀, как говорили Симеон Дивногорец и Памва, и другие отцы. Другие же достигают великого святого го́рода, но не успевают войти внутрь. Это те, что̀ не успели завершить свой спасительный путь — застигла их ночь за воротами блаженства Царства Небесного — и лишились лицезрения Великого Царя, над всеми царствующего, и всех наслаждений будущих, ибо застал их вечер смерти. Но даже из избранных спасается2 очень небольшое меньшинство. И те только, что̀ оставили позади и забыли всё земное, словно сор; презрели и премудрости земные, и тела́ свои. И шли к одному десятками тысяч с надеждой и любовью, горя́ духом. И возлюбили различные страдания, несчастья и ско́рби. Поскольку, во-первых, следует спасающимся непрестанно трудиться, а во-вторых, долгие годы бороться с телом своим и побеждать, то есть с различными прихотями и вожделениями, телесными и душевными, и со всеми соблазнами мiра сего. И опять же побеждать. А еще различные встречающиеся ну́жды и неудобства одолевать. А еще одолевать различные страдания и ско́рби от злых людей и лукавых бесов. Такие действительно, радуясь, входят внутрь, в светлое Царство Небесное, в райскую жизнь и блаженство. Премудрое это дело, поистине премудрое, и нет мудрее его на этом свете, как если кто ду́шу свою спасет. Поскольку все хитрости земные на земле останутся, одна эта премудрость пойдет с душою и введет ее в Царство Небесное. Высоко отстоит небо от земли́, и нет на него ни вещественной лестницы, ни видимого подъема. И поднимаются на него только те, что̀ претерпевают страдания и ско́рби, и смиренномудрые. Идущие по лестнице этой — по пути добродетельному и спасительному, и хранящие заповеди Господни и отеческие добродетели. Восходите, восходите по лестнице этой непрестанно и по пути этому спасительному, о, братья! Если хотим взойти на небо, вот нам лестница, возводящая на небо, и путь спасительный. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков. Глава 19. Во всякой пище духовной одна закваска — благодать Духа Святого. Но разный вкус имеет слово для разума. Вот — простая, однообразная, умеренная и удобовразумительная пища духовная, вдоволь насыщающая и услаждающая ду́шу. Понимающий да поймет сказанное. Нача́ло всему — человеколюбие Божие к роду людскому, неизреченное и бесконечное. Ибо даровал Бог людям чувства душевные и телесные. Душевные же чувства таковы: сознание, мышление, речь, воображение, восприятие. А телесные чувства таковы: зрение, обоняние, слух, вкус, осязание. С их помощью и совершаем добродетели, душевные и телесные. И написаны были по воле Божией книги, чтоб над книгами размышлял человек и учился. А нача́ло духовной мудрости — страх Божий. Страх рождает веру. Вера рождает надежду, надежда рождает любовь к Богу и к людям. Любовь рождает милосердие, послушание, терпение и многое другое. Терпение рождает послушание и всякую добродетель, ибо оно источник всех добродетелей. Послушание рождает упование. Упование кладет основание посту. Пост рождает чистоту душевную и телесную, и безмолвие. Безмолвие рождает воздержание, молитву, слёзы и отсекает всякое злоязычие. Воздержание рождает бдение, молитву, бодрость, умиление, слёзы, трезвенность и многое другое. Плач рождает страх Божий и бескорыстие. Бескорыстие рождает правду и всякое коварство отсекает. Правда же светлее солнца. Ибо правда — это Сам Бог. И все праведные, как солнце, воссияют правдою и изможденностью своей телесной от всяких бед и страданий, и жизнь вечную обретут. Молитва рождает трезвость ума, рассудительность, прозорливость, слёзы, радость. Слёзы рождают смирение сердечное и кротость. Смирение рождает смиренномудрие, прозорливость, скромность. Смиренномудрие отсекает горделивое высокомерие, самомнение и тщеславие, и взращивает плод духовный. От этих добродетелей исчезают все страсти, душевные и телесные. И мало-помалу возрастает в нас благодать, и мы достигаем совершенства и спасаемся. Телесно здоровым, терзаемым плотскими страстями, следует стяжать все эти добродетели. А немощные, живущие в них с помощью Божией, ни в чём так не нуждаются, как в святом смирении, и молитве Иисусовой, и благодарении, которыми все эти добродетели неиссякаемо наполнены. Глава 20. О вере Первая — вера. Благо — вера без сомнений. Ибо верой и го́ры передвигают, и всё, что̀ хотят, совершают, говорит Господь. Поэтому велика эта добродетель. Каждый из живущих либо убеждается, по вере своей, во всём славном и чудесном, либо, по маловерию, мучается и изнемогает. Ибо, по нашему произволению, вера наша или уменьшается, или увеличивается. А без несомненной веры не можем достичь совершенства и спастись. О любви и милосердии Вторые — любовь и милосердие. Бла́го — искренняя любовь к Богу и к людям и милосердие. Не в том любовь и милосердие, чтобы есть и пить, приглашая друг друга в гости и словно возвращая друг другу долги. Такая любовь и милосердие есть и между ворами и разбойниками, и между всеми народами, не знающими Бога. Истинная любовь и милосердие, и братолюбие, согласно заповедям Господним, в том, чтобы, как говорит Господь, любить брата своего, как самого́ себя. Любить не только любящих, но и ненавидящих, и обижающих. Терпеть от брата своего все обиды и напраслину с благодарностью и не помнить никакого зла. Потому что никак и нигде невозможно нам, желающим спастись, жить без страданий от естественных потребностей, от бесовских подстрекательств и наваждений, и от людей неразумных. И следует думать, что не братья обижают нас, а бесы своими подстрекательствами причиняют нам вред, на погибель души́ отлучая от Бога. Братья же наши не хотят нам зла. Поэтому не поддавайся соблазну против брата своего. И брата не соблазняй ничем, и не воздавай злом за зло. Не укоряй его в ответ, не унижай и не оскорбляй. Ибо каждый, любящий брата своего, не воздает злом за зло. Не бывает побежден злобою, но побеждает добрым злое. А если кому кажется, что он имеет любовь, но не ко всем одинаковую — отличает бедного от богатого, больного от здорового, грешного от праведного, чужого от своего, грубого от любезного, — то это не совершенная любовь, а лишь отчасти. Полная же, совершенная любовь в том, чтобы относиться ко всем одинаково. И желающий достичь любви и милосердия должен, словно отрезая от собственного те́ла и терпя боль, не жалеть ни о чём в нынешнем веке. Ибо истинная любовь и милосердие в том, чтобы принять всё с любовью. Как всякая пища, посыпанная солью и политая маслом, становится вкусной, так и каждый человек, желающий спастись, должен осыпа́ть любовью и орошать милосердием любое доброе дело и всякого человека. Так все его добрые дела́ станут совершенными. Ибо, что̀ такое любовь и милосердие? Это чтобы отдать ду́шу свою за друзей своих, и это будет по Богу. И то, чего сам не желаешь и ненавидишь, того другому не делать. Велики такие любовь и милосердие. Поскольку любовь и милосердие покрывают множество грехов наших. И везде неоднократно говорит нам Господь о любви и милосердии. А вот вам некая мудрость в похвалу и удивление этой вещи. Имеющий любовь и милосердие, мучимых спасает, обижаемых защищает, угнетаемых освобождает, невинных от смерти избавляет, заключенных выкупает, за избиваемых на правеже3 уплачивает, бедным и малоимущим взаймы дает, а нищим — милостыню. И это дело достойнее любой добродетельной жизни и пожертвований. Это — великое поприще и подвиг перед Богом, превосходящий всякое человеческое деяние и созерцание. Относящийся ко всем с любовью и милосердием помилован будет на Суде Господнем. «К любящим и милостивым милостив буду, — говорит Господь, — ибо милостивые сынами Божьими нарекутся». Любовь и милосердие объемлют и собирают воедино все заповеди Господни и отеческие добродетели. Любовь и милосердие — невод для заповедей Господних и отеческих добродетелей, ибо все их собирают и удерживают. Сохранивший любовь и милосердие исполнил и Закон, и заповеди Господни, и добродетели отеческие. Нача́ло, середина и конец заповедям Господним и отеческим добродетелям — любовь и милосердие. Все заповеди Господни и добродетели отеческие в любви и милосердии содержатся. Ибо любовью и милосердием закон Христов исполняется и жизнь становится совершенной. Много членов те́ла и чувств у человека, а естество одно. Много заповедей Господних и отеческих добродетелей, а скрепляют их, соединяют и утверждают любовь и милосердие. Любовь и милосердие позволяют душе́ беседовать с Ангелами. По любви и милосердию Сын Божий вочеловечился. Любовь и милосердие — Сам Бог. Живущий в любви и милосердии, в Боге пребывает, и Бог в нём. Где любовь и милосердие, там и Бог, а где Бог, там и полнота всех благ. Таковы истинная, спасительная любовь и милосердие. Ими и достигнем совершенства и спасемся. О посте Третья — пост. Пост, рассчитанный разумно и рассудительно, — бла́го. Велика эта добродетель. Но пост, скажу, не только в том, чтобы есть один раз в день, но и в том, чтобы есть мало и вставать еще голодным. Употреблять в пищу хлеб и соль, а пить только воду, которая сама собой бьет из источников. Это — царский путь питания. Многие святые спаслись, следуя этим путем, как говорят святые отцы. Ибо человек выдержит без еды и день, и два, и три, и четыре, и пять, и неделю. Но не всегда может выдержать такой пост. А если ежедневно питается хлебом и водой, такой пост выдержит всегда. Только следует быть голодным после еды. Тогда и тело послушно будет в делании, способное совершить всё необходимое и к движению умной молитвы готовое, и телесные страсти утихнут. Пост не умерщвляет так телесные страсти, как скудная пища. Кто постится временами, а не постоянно, тот снова ищет вкусных яств и поддается им. Многие начинают пост и другие трудные дела́ сверх своих сил. И снова ищут вкусных яств и различных удовольствий для поддержания те́ла. И поступают как тот, кто, строя, снова разрушает, поскольку тело от поста лишается силы и, нуждаясь, набрасывается на сласти и ищет утешения. А сласти разжигают и возрождают в человеке страсти. А кто установит себе меру, сколько употреблять в день скуднейшей пищи, тот получит великое приобретение. Если поймет, что ему много, тотчас убавит, если же поймет, что ма́ло, то добавит что-нибудь. И не потому, что вкусно, как тому́, кто по природе любит сладкое, а только, чтобы укрепить телесные силы. Установит столько, сколько нужно, чтоб духовное свое дело совершать и не оставлять. А кто постится сверх этого, иногда бросается в удовольствия. Ничто не сравнится с умеренностью во всех подвигах. И некоторые из великих святых отцов принимали пищу умеренно и знали меру во всём: в трудах, в телесных потребностях, в домашней посуде — и для всякого де́ла строго устанавливали время. Поэтому не велят святые отцы брать на себя непосильные подвиги благочестия, чтоб не вернуться снова к прежней расслабленности. Уразумей, что строго воздерживаться можно, только ежедневно питаясь. Кто постится больше, ка̀к тому́ удержаться от пресыщения и объедения? Никак. А любое неумеренное начинание — или от тщеславия, или от безрассудства. Поскольку одинаково служат обузданию плоти обе эти добродетели: и пост, и воздержание. Голод и жажда нужны человеку для очищения те́ла от скверных помышлений и от блудной похоти. Если есть каждый день, думают некоторые, совершенство уменьшается. Никогда не уменьшится и не иссякнет! То, чтобы есть ежедневно, в определенный уставом час, похвалил и святой Феодор Студийский в Огласительном слове на пятницу первой недели Великого поста. Там он приводит в свидетели и всех Богоносных отцов, и Самого́ Бога. Та̀к нам и следует поступать. Ведь Господь претерпел длительный пост. И Моисей тоже, и Илия. Но лишь однажды. И некоторые другие, испрашивая что-либо особенно желаемое у Создателя, налагали на себя пост на определенный срок. Однако и законы естества, и поучения Священного Писания, и опыт святых, и жизнь Спасителя нашего, и правила благочестия — всё указывает на то, что лучше и полезнее всегда быть способными к подвигам, готовыми утруждать и понуждать себя, чем ослабевать от чрезмерного поста и, не соблюдая, бросать всё впустую. Если плоть буйствует по молодости, твердо воздерживайся. Если же ослабела, ешь вдоволь. Не смотри на других подвижников: много ли кто или мало постится, соблюдает ли какую иную добродетель и трудится ли? Посмотри лучше на свою слабость или силу, и рассуди, сколько сумеешь вместить. Ибо собственная совесть для каждого — внутренняя мера и учитель. Невозможно всем исполнять одно и то же правило и выдерживать одинаковые подвиги. Некоторые люди сильные, а другие слабые. Одни как железо, другие как медь, а некоторые — как воск. И, хорошо испытав себя, держись всё время одного, кроме суббот, воскресений и Господних праздников. Разумно умеренный пост — основание, глава и опора всех добродетелей. Умеренный пост — защитник любой добродетели. Умеренный пост — нача́ло подвига и венец воздерживающихся, украшение девства, целомудрия и священства. Мать молитвы, источник мудрости и учитель безмолвия. И крыла легкие подвижникам на бдение, бодрость и молитву. Кто хочет укрепить ум против скверных помышлений, пусть истощит плоть свою постом. Невозможно без поста священнодействовать, поскольку пост, входя в ду́шу, убивает грех, лежащий в глубине человека. Велика эта добродетель, пост. И как дышать, необходимо нам по силам поститься. И в немощи телесной и нищете духовной, как со львом и лютым змеем, бороться с сатаной. Многократно и по-разному восхваляют пост святые отцы, но не чрезмерный. Не следует неразумно изнемогать и прекращать духовные подвиги из-за чрезмерного поста. Но пребывать в умеренном посте — в голоде и жажде — и в подвиге духовном, разумно совмещая их. А пост имеет четыре степени. Одно дело пост, другое — воздержание, одно — достаточное питание, и другое — сытость. Пост для чрева — это не прикасаться ни к чему: ни к еде, ни к питью весь день до ве́чера. Не иметь никакого завтрака, в полдень не есть и не пить; и не ужинать. И воду не пить никогда, кроме обеда, разве что по великой нужде или по слабости. Попить воды́ один раз после обеденной трапезы, и то при сильной жажде. Есть подвижники, сильные и способные, которые и два, и три дня не едят. Это и называется постом. А воздержание для чрева — это коснуться чего-либо, но мало, и воздержаться: поев, чувствовать голод, и попив — жажду, и оставлять место во чреве Духу Святому. Это и есть та часть Христова, которую подают нищим в виде милостыни от избытка чрева своего. Чтобы дышало чрево легко и свободно, и чтобы без тяготы и напряжения совершать, не сокращая, ночное правило. Ибо сытое чрево неспособно к бдению и ночным молитвам. Довольство4 же чреву — это оставлять легкое чувство голода и жажды. А сытость для чрева — это не голодать и не жаждать. Однако есть и пить по мiрскому обычаю, уже́ насытясь, — значит приравниваться и уподобляться скотам. Неработающий человек способен научиться воздержанию и привыкнуть понемногу к умеренности и взвешенности, так что сможет довольствоваться и одной просвирою. Воздержание и недоедание, голод и жажда во чреве — это место Христово, иначе говоря, место Духу Святому. Насколько человек воздерживается, недоедает и голодает, настолько и распространяется внутри его благодать, и Дух Святой пребывает в нём. Поэтому следует нам держать пост столько дней, сколько можем терпеть и поститься, чтобы не оставлять из-за поста воздержания и не впасть в объедение. Также и труды, и келейную работу иметь такие, чтобы не оставлять воздержание и не уподобляться глупцу, строящему и снова разрушающему. А есть следует пищу безвкусную и непривлекательную, не искать и не употреблять разнообразных блюд. А питаться простыми и скудными, и есть их, воздерживаясь или в достатке, и преодолевать возбуждение желудка и гортани, чтобы страсти молчали и не волновали нас. И есть пищу однообразную, сменяя одну другой. Вкусных же блюд и вина́ всячески избегать. Потому что от вкусных блюд и от винопития происходят все злые и жестокие грехи и погибели. Разве что немного поесть вкусных блюд для аппетита, за исключением вина́, чтоб и рог гордости сокрушить. Поскольку вкусные блюда приучают человека к объедению, и возникает от вкусных блюд и от винопития блудная похоть, и волей-неволей ум и сердце человека оскверняются, и отходит от человека благодать Божия. Человек, побеждаемый до конца вкусными и разнообразными блюдами и напитками, растит в себе всякие душевные и телесные вожделения и греховные страсти. Для подвига и спасения лучше и сподручнее даже употреблять, по немощи и бессилию, вкусные яства, но соблюдая строгое воздержание, чем есть очень простую и сухую пищу и объедаться ею, или поститься чрезмерно. Прислушайся к себе умом: тело хочет пищи, а не наслаждений, и в малом нуждается, а не в пресыщении. Душа́ в сытости и медом гнушается. А душе́, скудно питающейся, и горькая пища сладка. Ты же, о, человек, не хочешь чуть-чуть пострадать от голода, воздержания и скудного питания ради будущего блаженства и Царствия Небесного. Ка̀к же хочешь спастись, и достичь совершенства, и привлечь к себе благодать Духа Святого и вселить? О, безумный, кому̀ уподоблю тебя? Разве не сильнее, чем от воздержания и голода, страдаешь ты от объедения — совершенно впустую и без награды на Небесах, когда живот разрывается. И тело твое неспособно не только к бдению и бодрости, но и на постели своей не может лежать, не ворочаясь с боку на бок. Ведь ты до тех пор не прекращаешь есть, пока не пресытишься. И мiряне едят дважды или трижды в день, а всё-таки желудок имеют пустой и неистовый, и желание неутолимое. Ты же, человек, делатель духовный, а хочешь без печали и без ско́рби научиться посту и воздержанию. Какая нам награда и слава от Бога будет, если не принуждаем себя силой? Да и к любой добродетели нам следует принуждать себя силой. Если же не принудим, не сможем достичь совершенства и спастись. Не от многоедения и долгого сна растет тело, а по Божьему Промыслу. Умеренно есть и спать полезно для здоровья. Те люди, которые постятся, воздерживаются и мало едят, бывают очень легки и бодры. А те, которые объедаются, — очень толсты, тяжелы, ленивы и сонливы бывают, а часто и слабы, И звери дикие, и птицы пернатые, которые едят мало, очень легки и бодры. А те, у которых обильное питание, крайне ленивы, толсты и сонливы. Если возможно, воздерживайся не только от сладких яств и напитков, но и от простых и скудных. Если же невозможно обойтись без простой пищи и тело нуждается в укреплении сил, чтоб выносить духовные подвиги, то следует, по немощи телесной, есть простой пищи достаточно. Если тело всё-таки изнемогает, то следует добавить немного чего-нибудь вкусного, чтобы вынести подвиги духовные. Если же из-за тяжелейшего труда похудеем, всё равно следует строго воздерживаться. А если здоровы, то будем употреблять вкусную пищу только для возбуждения аппетита и сокрушим рог гордости и самомнения, как говорил и прежде. А если душа́ отвращается и не принимает какую-либо пищу, то и не следует ее принимать, а принимать лишь полезное нам. Не будем же есть пищи, от которой пучит, чтоб не погубить спасительного вре́мени, не лишиться благодати и радости Царства Небесного, чтобы из-за того, что̀ нас порабощает и удерживает от духовных подвигов, не страдать чревом и не оставлять молитвенного правила. Употребляя раздувающую нас или сырую пищу, мы затрачиваем излишние усилия, а это очень тяжело и вредно для духовного подвижника. Потому что бродит она, раздувая желудок, и удерживает от подвигов. И недоваренная пища не идет на пользу. От кислого клонит в дремоту и сон, от соленого — опиваются. Следует кислую пищу запивать кислым питьем, а пресную — пресным. Человек остается легким, бодрым, трезвым и утоляет жажду, когда питается сухим хлебом и теплой водой или размоченными сухарями. Без теплой запивки всё в желудке постящегося ссыхается и с трудом выходит наружу. Поэтому следует распаривать сушеный хлеб или толокно в кипящей или горячей воде. Легко перевариваемую пищу: гущу, кисель и им подобную — подобает есть во время праздников, когда трапезничают дважды и когда нет поста, ради трезвости. А желающие иметь пост на Пасху и другие праздники Господни пусть воздерживаются и насыщаются наполовину, или на треть, или слегка. Но не постятся совершенно, покоряясь преданиям святых апостолов и святых отцов и сокрушая рог гордости, поскольку тогда не бывает полного поста5. Однако же строгое, постоянное воздержание и голод достойнее, надежнее и спасительнее, чем временный пост. Потому что в них человек всегда постится и голодает, и всегда обуздывает плоть. А временный пост многих безрассудных повергает в объедение. Воздержание и ежечасный голод укрощают в человеке страсти, а благодать привлекают, поселяют и укрепляют в нём. О, человек, если не будешь воздерживаться и голодать, девства сохранить не сможешь и блуда не избежишь. Поймем же, почему царицей всех греховных страстей и виновницей всего злого называются утроба и сребролюбие, то есть насыщение чрева и сластолюбие, иначе говоря, себялюбие, сребролюбие, сластолюбие, всякое чревоугодие и наслаждение. Потому что от этого возникают всякие вожделения и прихоти. И, прежде всего, возникают от этого плотские похоти, дремота и сон, лень, беспечность и тяжесть. Среди мiрян виновник и родитель всего злого — себялюбие и сребролюбие. А среди иноков всего злого виновник и родитель — пресыщение чрева пищей: яствами и напитками. Вот мерило и предел еде и питью, посту и воздержанию, достаточному питанию и сытости, соблюдая которые придем к совершенству и спасемся. О воздержании Четвертая — воздержание. Воздержание — бла́го. И велика эта добродетель, воздержание, потому что мать всем добродетелям и через нее они, собравшись, входят все вместе. Если удержим чрево свое от пресыщения, братья, войдем в Царство Небесное. Ибо воздержание — греха истребление, страстей удаление, жизни духовной нача́ло и вечных благ ходатай. А пресыщение отгоняет от человека духовные дары и Духу Святому не оставляет ме́ста на вселение, и отлетает от человека Дух Святой. Сытое чрево клонится ко сну и к дремоте, к лени и расслаблению, и восстают в нём скверные помыслы. Совсем не может ни бодрствовать, ни читать святые книги, ни заняться рукоделием, ни чем иным добрым. А кто обуздывает чрево свое, тот не нарушает райского пребывания, ибо радостно и легко спасается и становится жителем рая. А кто не обуздывает чрево свое, тот бывает побежден врагом и повергаем в разнообразные греховные страсти, и превращается в пищу для смерти, поскольку основания и матери всех добродетелей лишается. Ничто не спасает так, как строгое воздержание, которым достигнем совершенства и спасемся. О бдении Пятая — бдение. Бла́го — бдение, разумно рассчитанное и умеренное. Новоначальным следует полно́чи бодрствовать, а полно́чи спать, поделив ночь пополам. Или с ве́чера до по́лночи бодрствовать, или с по́лночи до утра. Шесть часов бодрствовать, а шесть спать, или пять спать. Средним же четыре часа́ или три спать, а восемь — бодрствовать. Совершенным же один час спать. И иметь всенощное стояние и бодрствовать. А днем один час спать всем. Так, от поста и умеренного бдения, тело будет послушно душе́ в духовных подвигах, а душа́ сделается смиренной и доброй. Пост и разумное бдение очищают ум от мечтательности и пленения, делая его легким для молитвы, чтобы не забывал о полезном. Как глаза́ дают свет всему телу и осматривают его целиком, так бодрость и неусыпное бдение просвещают ду́шу внутренним зрением. Ибо приводят на память человеку неизреченные бла́га, которые приготовил Бог любящим Его, и страшные мучения, уготованные грешникам. И удивляется человек Сотворившему всё. Тому́, ка̀к день сменяется ночью; ка̀к солнце, луна и звёзды светят; ка̀к мороз и снег, и зной, и гром, и дождь сменяют друг друга, напоминая человеку, сколь быстротечна жизнь нынешнего ве́ка. И напоминают еще о кончине смертной и вызывают обильные слёзы. Озирают ясным внутренним оком жизнь человеческую, как страж, сидящий, бодрствуя, на высоком месте: ка̀к проводит жизнь — в правых или в левых? Сохраняет от уловления бесами и глядит далеко в ночь страстей, откуда идут к душе́ воры или разбойники, то есть бесы. И охраняет от краж бесовских служение Богу, ум и богатства духовные, то есть добродетели. Бдение умеренное и бодрость веселят сердце и ду́шу человека. О молитве Шестая — молитва Иисусова, творимая и вслух, и в уме. Бла́го — молитва Иисусова, творимая и вслух, и в уме, поскольку она — любовь к Богу. Это общее дело у людей с Ангелами. С помощью этой молитвы быстро мы достигаем их жизни. Ибо молитва Иисусова — источник всех дел благих и добродетелей. И отгоняет от человека тьму страстей. Обрети ее, и будет душа́ твоя прежде смерти равна Ангелам. Молитва — радость Божия. Молитва — соединение человека с Богом. Молитва — пища и Ангелов, и душ человеческих, просвещение ума и ходатай даров духовных. И велика эта молитва, поскольку она единственный надежный меч, и нет другого такого оружия, чтобы иссекать и опалять бесовские полки́, как молитва. Как огонь опаляет терние, так молитва эта опаляет и уничтожает бесовские полчища. Разжигает она всего человека, словно огонь, и вызывает невыразимое наслаждение и веселье в сердце человека, чтоб и жизнь эту забыл он от наслаждения и радости великой, помня о которых сором и пеплом счел всё, что̀ есть в веке нынешнем. Вот истинная спасительная молитва, творя которую достигнем совершенства и спасемся. О смирении Седьмая — смирение. Бла́го — смирение. Сердечное смирение без усилий спасает человека: старого, больного, убогого, нищего и необразованного. Ради него прощаются человеку все согрешения, из са́мой бездны возводит оно человека до небес. Вот истинное спасительное смирение великое, придерживаясь которого достигнем совершенства и спасемся. О безмолвии Восьмая — безмолвие и молчание. Бла́го — безмолвие, вдали от всех житейских забот, молвы и волнений. Или же молчание безответное среди множества людей. И велика эта добродетель — безмолвие и молчание. Обуздавший и удержавший язык свой может и всё тело свое удержать. Удержавший язык избежит всякого зла, порождаемого языком. О, язык, неудержимое зло ты! Многие па́ли от острого оружия, но не так страшно, как от языка своего. Ибо язык наш — меч обоюдоострый, невидимо закалывающий и ду́ши, и тела́ вечно празднословящих в сборищах пустословных. О, язык, противник правды моей, о, язык, губитель мой и друг сатаны! Многими трудами закладывает человек основание духовное, ты же, язык, одним словом раскапываешь и разрушаешь все труды его в одну минуту. Поэтому великая добродетель — безмолвие отшельнической жизни и молчание. О, человек, если действительно хочешь спастись и вечно царствовать со Христом в будущей жизни, то упорно избегай людей и спасешься. Избегай бесед с людьми, шума и волнений, и всяких житейских забот. Чтобы суметь убежать от ищущего тебя и хотящего тебя поглотить, словно лев, беседами людскими и заботами житейскими, дьявола лукавого и его соратников. Потому что беседы с людьми не позволяют уму видеть добро́ и зло, собственные грехи и бесовское коварство. Бегство от мiра, безмолвие и молчание увеличивают в человеке Божественный духовный ум и смирение. А волнения, многословие и шум — разрушают. Уста молчаливого говорят о тайнах Божьих, а многословные уста удаляются от Бога. Не гора и не дебри — пустыня, но тихая и разумная душа́, знающая меру словам, и язык, обузданный страхом Божьим. И подобает нам говорить только самое необходимое и каждому из нас, желающих спастись, — о спасении души́ своей: это не празднословие. Еще подобает нам остерегаться и всегда следить за собой, ибо, когда говорим о хорошем, тогда среди хорошего приходит и плохое. Говори о хорошем и спасительном, а о злом молчи и удерживай уста и язык свой. О, безмолвие отшельнической жизни — лестница на Небо! О, безмолвие отшельнической жизни — путь в Царство Небесное! О, безмолвие отшельнической жизни — родитель всякого бла́га, утверждение постничества, узда языку, чреву воздержание, избавление от страстей! О, молчание среди людей, мать умиления и слёз! О, молчание среди людей, веселье и радость се́рдца! О, молчание среди людей — просвещение души́ и озарение ума! О, безмолвие отшельнической жизни — Богословия учитель, рассудительности источник, ко чтению внимание и мудрости податель! О, безмолвие отшельнической жизни — зеркало для человека его собственных грехов и постоянное и непрестанное созерцание смерти пред очами его. О, безмолвие отшельнической жизни — тихая при́стань средь житейского мо́ря и греховного смятения, волнений, мiрской суеты́ и греховных соблазнов нынешнего ве́ка. О, безмолвие отшельнической жизни — спокойное спасение и собеседник Ангелов! О, молчание среди людей, лишь о своих грехах приучающее жителей своих беспокоиться и со Христом беседовать позволяющее молитвой долгой и непрестанным молением. О, молчание среди людей — отсекатель многословия, осуждения, лжи, клеветы, укоров, сквернословия, кощунства и ропота! О, братья, обретем безмолвие отшельнической жизни и молчание среди людей, словно стену крепкую и высокую, тихую при́стань души́ и обитель спасения. Муж разумный водится с безмолвием. Вот истинное спасительное безмолвие и молчание, соблюдая которые достигнем совершенства и спасемся. О нестяжании Девятая — нестяжание. Бла́го — нестяжание всех вещей земных и крайняя нищета для желающих спастись. И велика эта добродетель — нестяжание и крайняя нищета. Поскольку неимущий и нестяжательный инок, словно орел, высоко летающий и неуловимый, не увязнет ни в каких сетях почестей и соблазнов мiра сего в нынешнем веке. Жизнь без имущества, в нестяжании и нищете — равноангельна. Бежим, бежим, о, братья, от сребролюбия и всего, связанного с собиранием тленных вещей мiра сего в нынешнем веке, как от льва рычащего, чтобы в будущем веке получить воздаяние с Ангелами и со всеми святыми — всё благое от Го́спода Бога во Царстве Небесном навек. О, имущество, зло ты, ибо превращаешь смирение и кротость человека в немилосердную жестокость и злопамятство и делаешь его зверем диким! Вот истинное и спасительное нестяжание, придерживаясь которого придем к совершенству и спасемся. О смиренномудрии Десятая — смиренномудрие. Бла́го — смиренномудрие, то есть духовное смирение и сокрушение сердечное, мысленное самоуничижение и скромность: не тщеславная, не высокомерная, не заносчивая, но добродетельная во всём. И велика эта добродетель — смиренномудрие. Поскольку из-за смиренномудрия все дьявольские се́ти, злоумышления, козни, коварство и хитрость обнаруживаются, разрушаются и исчезают. И всю духовную жизнь вмещает и сохраняет от падения смиренномудрие. Вот в чём истинное, спасительное смиренномудрие, сохраняя которое достигнем совершенства и спасемся. О душевной и телесной чистоте Одиннадцатая — чистота. Бла́го для человека — душевная и телесная чистота. Не сама собой чистота возникает, а происходит от соблюдения всех заповедей Господних и отеческих добродетелей. И велика эта добродетель — чистота. Поскольку возвышает человека и таинственно обнаруживает его триединство, как говорит песнописец6. Чистота человека с Богом соединяет. Чистота вселяет Бога в человека. Чистота есть ангельское житие. Видя чистую ду́шу, дьявол, словно скот, падает в печали на землю. Чистота попирает аспида и василиска, то есть лукавого дьявола. Чистота связывает лютого льва — дьявола и воинство его. От чистой души́ и чистого се́рдца молитва из уст к Богу восходит, словно пламя огненное. Без любви и милосердия, и без духовного смирения и сокрушения сердечного, и без чистоты никто Бога не увидит. Только чистые сердцем, душою и умом увидят Бога, то есть любящие и милосердные, кроткие и бесхитростные, безгневные и незлопамятные, не оскверняющие блудом тела́ свои. Ибо всякая неправда и грех оскверняют ду́шу и тело. О, чистота, до небес человека возносящая! О, чистота, с Ангелами соединяющая и ставящая человека у Престола Божия! О, чистота! Словно царица украшена ты перед Богом царским венцом. О, чистота! Луна под ногами твоими, а Солнце на голове твоей, и скипетр царский в руке твоей! В эту чистоту душевную и телесную кровью своей входит человек. Вот в чём истинная, спасительная чистота, соблюдая которую достигнем совершенства и спасемся. О терпении Двенадцатая — терпение, мужество и твердость. Бла́го и великая добродетель — терпение, мужество и твердость. Родитель и основание всех вместе заповедей Господних и отеческих добродетелей — терпение, мужество и твердость. К чему и говорить много о терпении, мужестве и твердости? Без терпения, мужества и твердости не может быть соблюдена ни одна заповедь и добродетель. Как и без страданий, болезней, и скорбей никакая заповедь и добродетель не выполняется. И вера не соблюдается, поскольку вера проявляется в делах, ни любовь, ни милосердие, ни пост, ни воздержание, ни бдение, ни молитва, ни безмолвие, ни нестяжание, ни смирение, ни смиренномудрие, ни чистота, ни рассудительность и никакие другие меньшие заповеди и добродетели. Вот в чём истинное и спасительное терпение, мужество и твердость, имея которые достигнем совершенства и спасемся. О рассудительности Тринадцатая — рассудительность. Бла́го — справедливое рассуждение в любом деле, и великая добродетель — рассудительность. Рассудительность для добродетелей словно средостение: здесь и там их отмеряет. Рассудительность и книги — вождь, правитель, наставник, изобретатель, учитель и кормчий на пути ко всем добродетелям, к совершенству и спасению, и к Царству Небесному. И поэтому ни одно слово не произноси, не подумав. И ни одно дело не делай, не рассудив. Ни одно поспешное слово и дело не могут быть добрыми. Без рассудительности и доброе бывает не к добру, а во вред. Рассудительность — дар, данный человеку от Святого Духа. Когда вселяется в сердце человека Дух Святой и начинает пребывать в нём, тогда делает его усердным ко всему доброму, и любое дело разрешает праведно и измеря́ет, словно мерилом. Вот в чём истинная, спасительная и справедливая рассудительность, придерживаясь которой достигнем совершенства и спасемся. Без этих тринадцати великих заповедей Господних и отеческих добродетелей никто не сумеет спастись. Святые отцы говорили о них в различных беседах, пространнейше. Здесь же сказано вкратце. А из названных отмечу еще три заповеди и добродетели. Пост, то есть разумное и умеренное воздержание чрева, в ненарушаемом затворе, постоянных упражнениях, в поучении духовном и в постоянных трудах. И разумное бдение — каждому по его бодрости, совести и силам. И умная молитва7 Иисусова, то есть: то, что̀ уста говорят, ум внимает и внутри се́рдца хранит. Эти три заповеди и добродетели — основа всех заповедей и добродетелей.
Примечания: 1 Здесь у отцов речь идет о достигших совершенства. 2 Читай: вкушает обо́жение. 3 Правеж — взыскивание долга по приговору суда путем побоев. Осуществлялось и монастырскими судебными исполнителями: Ґ бyдетъ правежь на монастырскомъ человёцэ, и4но правитъ архимандричь приставъ (Жалованная грамота нижегородского великого князя Даниила Борисовича Спасо-Благовещенскому монастырю 1410—1417 гг.). 4 В русских переводах с греческого эта мера приема пищи обычно называется «умеренностью». 5 Преп. Макарий Александрийский в 29-м параграфе своего «Правила для монахов» употребляет крайне жесткую формулировку по отношению к братьям, не ослабляющим пост в среду или пятницу, когда эти дни приходятся на праздник. Таких братьев он называет соучастниками Иуды, который предал Христа (прим. ред.). 6 Ср. первый антифон воскресной степенны четвертого гла́са: «Святым Духом всяка душа́ живится и чистотою возвышается, светлеется же Троическим единством священнотайне». Три составляющие человеческого естества — дух, душа́, тело — приводятся в единство глубочайшим целомудрием ума, воли и чувств. 7 Умная молитва — в широком смысле, молитва, совершаемая умом. Термин принадлежит современнику и другу святого Григория Нисского монаху Евагрию Понтийскому (IV в.).
Текст по изданию «Цветник священноинока Дорофея» (Издательство Свято-Успенской Почаевской Лавры, 2008 г.).
|
|
|