ТОЛКОВАНИЕ
НА 136-ОЙ ПСАЛОМ

       Ст. 1. При реках Вавилона, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;
       Сион, как это видно из последующих стихов (5-7), здесь синоним Иерусалима. Даже если и различать Сион и Иерусалим, то тáк, как, например, различаются алтарь и храм, в котором этот алтарь расположен, ибо географический Сион был сердцем географического Иерусалима – там были расположены царские дворцы, и храм, располагавшийся на горé Мориа, также назывался Сионом.
       При реках Вавилона... Берегá рек, как местность удобная для совершения, положенных Законом, омовений, часто использовались израильтянами для молитвы. Вавилон – в Священном Писании, средоточие зла.
       Вразумляющее возмездие за грехи пришло и мы, внезапно обнаружив себя в Вавилоне, – во глубине зол, вне раS слaдости (см. Быт. 3), там, где и корыто, наполненное рожцами для свиней, недоступная для нас роскошь (см. Лук. 15, 11-32), – стремимся к реке, где вода живая (см. Ин. 4, 10), могущая омыть нас от нашей нечистоты, прилежим молитве и оплакиваем утрату Сиона, утрату святыни, славы и чистоты раS слaдости, славы и чистоты купели св. крещения.

       Ст. 2. на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.
       Арфы – (евр.) כנּןר [киннор] – струнные музыкальные инструменты, использовавшиеся, среди прочего, и в ветхозаветном богослужении (см. 1 Пар. 25, 3).
       Блудный сын из евангельской притчи, находящийся посреди Вавилона – посреди бедствий – имел нечто, удержавшее его от гибели в бездне отчаяния – память об оставленном Отечестве. Сказано: Придя же в себя, он сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом (ср. Ин. 6, 35), а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему (Лк. 15, 17-20). Арфы пленников в Вавилоне это священные реликвии, воспоминания об утраченном раи2 слaдости. Хотя и повешенные на деревьях, они способны поддержать в пленниках ревность; ревность же, посредством покаяния, способна вернуть пленникам утраченную славу близости Божества, возвратить их в Отечество.
       Свт. Иоанн Златоуст, толкуя этот стих, пишет: «Для чего они, отправляясь в плен, взяли с собою nргaны (слав.; в рус. – арфы), которыми не могли пользоваться? Это устроено было Богом для того, чтобы и в чужой стране они имели памятники своего прежнего общественного устройства и тем более сокрушались, видя знаки тогдашнего богослужения».
       Приведу здесь еще одну версию толкования данного стиха. Хотя эта версия ассоциативна и ее появление было возможно только в среде, забывшей, что Септуагинта – только перевод Священного Писания Ветхого Завета, а не само оно, но аскетическая назидательность этой версии толкования бесспорна.
       Дело в том, что греч. существительное ὄργανον [óрганон], использованное авторами Септуагинты для перевода евр. כנּןר (см. выше), в отличие от כנּןר, не однозначно – помимо значения «музыкальный инструмент», оно означало, среди прочего, и «прикладное орудие» вообще, из которых у нас первое – наше тело, отдельные его члены, а также óрганы чувств, рассуждения и даже интуиции.
       Это дало основание сщмч. Мефодию Патарскому истолковать данный стих следующим образом: «Быть может девственные, чистые дýши в песнях Богу говорят, что на вербах среди Вавилона мы повесили органы (τὰ ὄργανα [та óргана]) наши, означая сим то, что орудия (органы), т. е. жилища и телá свои они повесили на высоте чистоты, чтобы не затоплены были реками зла, устремляющимися на нас и не были увлечены в средину (глубину) их; почему мы и просим с плачем, чтобы сии органы не лишились чистоты и не пали в волны сластолюбия. А верба часто изображает девство; так как и испитие истертого цвéта ее погашает побуждение к совершению похоти, а иногда и совершенно лишает стремления к детопроизведению, как и Гомер сказал, назвав, по сей причине, вéрбы губительными для плодов. Ибо как древо сие обыкновенно растет и цветет при водах, так и девство может цвести и усовершаться только тогда, когда будет питаться писаниями, чтобы мог кто-либо орудие свое поставить в зависимости от него. Ибо если вавилонские рéки, т. е. приводящие в смешение (см. Быт. 11, 9) сладострастные течения смущают душу, то целомудрие, которым связываем свирепство детородных членов, чтобы не были увлечены потоками невоздержания и не стремились необузданно, наподобие червей к гнили и навозу, без сомнения, имеет свойство верб».

       Ст. 3. Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: «пропойте нам из песней Сионских».
       Притеснители – диавол и ангелы его (см. Еф. 6, 12) – глумятся над падшими. Они-то знают, что падший лишается славы близости Божества и словá песней Сионских, глаголы вечной жизни (см. Ин. 6, 68), собеседования сокровенной, сердечной вечери с Божеством (см. Апок. 3, 20) умолкают для него, святое дерзновение оставляет.
       Веселья. Прп. Исаак Сирин («О божественных тайнах и о духовной жизни» 1, 37): «И что это за упование, проповеданное нам, если уже здесь бывает человек опьяненным от радости об этих благах и не знает, где он находится и к какому знанию приближаемся мы во Христе?» – Вот Сионское веселье!

       Ст. 4. Как нам петь песнь Господню на земле чужой?
       На земле чужой. Если мы видим Вавилон, – дом нечестия (см. Зах. 5), – как землю чужую, то мы уже в начале пути домой – близки к покаянию.

       Ст. 5. Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя;
       Если я забуду тебя, Иерусалим... Чуть выше, в комментарии ко 2-му стиху, говорилось о роли памяти об оставленном Отечестве в поддержании решимости вернуться туда – то же, почти в тех же словах, уместно сказать и в отношении к данному стиху.
       Забудь меня десница моя (слав.: забвeна бyди десни1ца моS; англ. (King James Version): let my right hand forget her cunning – пусть моя правая рука забудет свой навык). Свт. Афанасий Великий и блж. Феодорит Киррский толкуют эту идиому так: «да не буду иметь помощи свыше».

       Ст. 6. прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего.
       ... Если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего – уже не только о памяти речь, но говорящий, утвердившись в решимости вернуться в рaй слaдости, утраченный по грехопадении, ставит его безраздельным приоритетом своей последующей жизни. «Я оставлю веселье», – говорит, – «пока не достигну Горнего Града».
       Свт. Иоанн Златоуст, комментируя данный стих, пишет: «Слово: поставлю (עלח [элах]; в Септуагинте: προανατάξωμαι [проанатáксомай] – предпоставлю) значит (то же, что): поставлю в начале песни (προανακρωσυμαι [проанакросюмай] – предначну с тебя); оно выражает сильное желание или лучше любовь и пламенное стремление к городу. Выслушаем это все мы, и будем поучаться. Как они, когда лишены были гóрода, тогда и стали искать его, так многие и из нас испытают то же, когда в тот день лишатся Горнего Иерусалима. Но они после лишения имели надежду возвращения, а нам, когда мы лишимся, уже невозможно будет возвратиться. Червь их, говорить Господь, не умирает и огонь не угасает (Мк. 9, 46). Поэтому нам нужно с особенною тщательностью наблюдать за самими собою и так устроять настоящую жизнь, чтобы не сделаться пленниками, чуждыми и отлученными от того Отечественного Гóрода».
       Прилипни язык мой к гортани моей – заклятие, подобное завершающему предыдущий стих, иллюстрирующее силу решимости подвизающегося.
       Евфимий Зигабен, относительно этих заклятий, даже утверждает, что «и мы, христиане, из любви к Вышнему Иерусалиму, вечному Отечеству нашему, обязаны произносить те же словá и проклятия» («Толковая Псалтирь»). – Не уверен насчет слов, но проявлять такую же решимость в подвиге мы обязаны определенно.

       Ст. 7. Припомни, Господи, сынам Едомовым день Иерусалима, когда они говорили: «разрушайте, разрушайте до основания его».
       Сынам Едомовым – если говорить о географическом Иерусалиме и конкретном эпизоде его истории, то здесь имеются ввиду идумеи и аравитяне, потомки Исава, т. е. родственные Израилю, по происхождению от Иакова, народы. Однако их неприязнь к своим, по сути, братьям, – иудеям, – и их столице была так велика, что, во время вавилонского нашествия на Иудею, сыны Едомовы не только участвовали в разрушении Иерусалима, но требовали его абсолютного уничтожения.
       Как и его географический прообраз, Горний Град Иерусалим также переживал ранее, переживает и будет переживать трудные времена, когда его становление, схождение от Бога с неба (Апок. 21, 2), представлялось, представляется и будет представляться скорее призрачным, чем реальным. Порой кажется, что лжебратия, сыны Едомовы, – нерадивые (оязычившиеся) или же злонамеренные архиереи, клирики, монахи, миряне, – вопреки обетованию Господню (см. Мф. 16, 18), всё же смогут, постоянно расшатывая, разрушить Горний Град до основания, но, всякий раз, призрачными оказываются подобные ожидания и опасения, поскольку домостроительство это – не человеческое. И, верую, что, во свидетельство этого, позволено стоять и прообразу Горнего Иерусалима – Иерусалиму географическому.

       Стт. 8 и 9. Дочь Вавилона, опустошительница! блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!
       Дочь Вавилона – характерная для Священного Писания Ветхого Завета манера персонификации (см. еще Ис. 37, 22; Пс. 44, 13; Иер. 46, 11; Плач 4, 22) – собственно, сам Вавилон.
       Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала нам! – ублажается Господь наш Пресвятая Троица, сказавший: у Меня отмщение, Я воздам (Евр. 10, 30; Рим. 12, 19). Действительно, географический Вавилон уничтожен – к 6-му в. до Р. Х. им завладели персы, а, еще почти через 200 лет, эллинистический монарх Селевк Никатор, используя лом вавилонских строений, возвел на берегу Тигра новый город – Селевкию.
       Подобная участь уготована и всему мировому злу, которое географический Вавилон прообразует (см. Апок. гл. 18; свт. Андрей Критский, комментируя эту главу Апокалипсиса, среди прочего, пишет: «Правдоподобно будет мыслить и тот, кто будет понимать под ним (Вавилоном)... мирское царство, владычествующее как бы в одном теле от начала доныне... Ибо говорят: одно войско и один город, хотя лица, из которых они состоят, переменяются; так и царство называется одним, несмотря на его разделения и распределения по многим местам в разные годы»).
       Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень! – ублажаются те подвижники, которые уничтожают плоды смешения, т. е. смущения, беспорядка в помыслах, помрачения сознания, ибо Вавилон толкуется не только как дом нечестия (см. Зах. гл. 5), но, часто, – как смешение (см. Быт. 11, 9; в евр. тексте בבל [Бабел] (Вавилон) производится от בלל [балал] – мешать, смешивать, смешиваться; Септуагинта, соответственно, дает σύγχυσις [сюнхюсис] (смешение, смятение, смущение, спутывание, помрачение сознания) и, производный от этого существительного, глагол συνέχεεν [сюнéхеен]). Вавилонские же младенцы это плоды смешения, которые, по слову апостольскому, суть прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, (соблазны), ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное (Гал. 5, 19-21). Однако, уточняет пророк, успешным в этой брáни будет только тот, кто станет уничтожать вавилонских младенцев не иначе, как разбивая их о камень. Что же это за камень? Здесь все толкователи единодушны – Камень этот есть Господь наш Иисус Христос (ср. 1 Пет. 2, 4-10; Рим. 9, 31-33; 1 Кор. 10, 4), Которому слава со Отцем и Духом Святым во веки веков. Аминь.

Июнь 2009 г.                          

СТРОИТЕЛИ

Вавилон.
Строительная бытовка,
находящаяся высоко в башне.
Двое (Б. и В.) сидят за столом.
Б. читает газету, В. – гадает на картах.
Входит А.

A. (тяжело, со вздохом, садится на диван) Фуф…

Б. (глядя на него поверх газеты) Устал?

В. (обращаясь к Б.) Налей-ка ему мате¹ – попустит.

Б. (наливая мате из заврочного чайничка) Скоро шабаш, А. Вот и в «Правде» (тычет пальцем в газету) написано: «Конечная цель Строительства уже близко». Сегодняшний номер.

В. Я даже слыхал, что Конечная цель может быть достигнута уже завтра к полуночи. Завтра – третья, шестая и девятая бригады работают, так что нам может уже и выходить не придётся. Вот – (внимательно смотрит на разложенные карты) что нам карты скажут?

А. (берёт чашку с мате) Да я не то чтобы так уж устал… (короткая пауза) Я просто, чем больше «Правда» и наши прорабы говорят о близости Конечной цели, задумываюсь… (Б. и В. как по команде прерывают свои занятия и недоуменно смотрят на А.)

Б. Не хочешь ли ты сказать, что сомневаешься? Постой… (задумывается) Ты что? Сомневаешься, во-первых, в том, что говорит Руководитель; во-вторых, жрецы; а вслед за ними и весь государственный аппарат? И что – в «Правде» неправда написана? Что? (тычет пальцем в газету и читает) «Конечной целью Строительства Башни до Небес является достижение высочайшего Блага, в котором, по достижении Их, неминуемо почиет весь народ Вавилона» – по-твоему это заблуждение или ложь?

А. Я, как и вы, хочу достичь Блага. Настоящего. И, когда в мою деревню пришли агитаторы и на рыночной площади во всеуслышание зачитали распоряжение о начале Строительства, я сразу же побежал собираться в столицу. Я думал: «Небо красивее самых красивых мест на земле. Какие красивые облака! Я всегда мечтал походить по ним, полюбоваться открывающимся оттуда видом – как, должно быть, оттуда потрясающе выглядят Тигр и Евфрат, а, может быть, на земле есть реки ещё? Я всегда, сколько себя помню, завидовал птицам и часто всходил на высокий холм, что рядом с нашей деревушкой, чтобы быть хоть чуть ближе к Небу…»

Б. (перебивая) Ох уж мне эти мечтатели! Вот вашему-то брату и лезет в голову крамола всякая! А я и не услыхал, когда агитаторы пришли к нам и зачитали распоряжение Руководства, что там (указывает пальцем в небо) чего-то выгадать можно. (кривляясь) «Бла-а-аго»! А по мне так «Благо» это когда государственный аппарат работает. Я как услышал: «Руководитель», «жрецы» – вот, думаю, где Святыня! Вот, ради этой Святыни и надобно на Небо взобраться, а ты – «вид красивый»… В Священных книгах что написано? – «Несть бо власть аще не от Бога, сущыя же власти от Бога учинены суть»².

В. А у меня и выбора особого не было – долг на долге сидит и долгом погоняет. Ситуация! Сижу, думаю – когда в петлю лезть – сейчас или ближе к вечеру, чем верёвку лучше намылить, чтоб точно не подвела, а тут – агитаторы трубят. Слышу: «Благо», «хорошо». Главное – всем «хорошо». Я таро³-то раскинул – вроде и правда – «хорошо», шмотки собрал и прямо с агитаторами – сюда. Что будет там (указывает пальцем на небо), я, конечно, наверняка знать не могу, но знаю – хуже, чем там (указывает пальцем вниз) – не будет.

А. То есть… (пауза, недоумение) Если я правильно понимаю, вам обоим всё равно, Благо ли Конечная цель Строительства? И вы оба уже самим участием в Строительстве достигли некоторого, относительного блага – один счастлив самой возможностью выполнить приказ Руководства, а другой – тем, что избежал кредиторов. Так?

В. Ну, так. Только, всё таки, фактор Блага с большой буквы тоже играет некоторую роль. Если, может, сначала я и не об этом думал, то уж по ходу Строительства – мечталось. И даже скажу – сейчас, когда о достижении Конечной цели не говорит только немой, я о кредиторах-то и подзабывать начал – всё думаю: что будет означать для меня это «достижение»?

Б. (жест возмущения) Во-от! Вот оно – разложение! (кривляясь) «Что будет означать для меня…»! Индивидуализм! Эгоцентризм! Кто, вот, если все будут такими эгоистами, будет радеть об общественном благе?! Да если бы даже оказалось, что невозможно достичь Небес – всё равно нужен был этот Проект! Ради общественной организации!

В. Ну, уж нет. Знай я, что по окончании сáмого, что ни на есть раз-общественного, Проекта, я снова вернусь в лапы кредиторов, то лучше уж сразу бы в петлю… Мне нужен билет в один конец – я не хочу возвращаться. Поэтому, если там (указывает пальцем в небо) ничего нет, я буду, мягко говоря, разочарован.

Б. (вскакивая с места) Да я вас обоих сейчас же в Óрганы сдам! (хватает телефонную трубку)

В. А ну, положь! (вскакивает, хватает со стола длинный кухонный нож и в боевой стойке приближается к Б.) Твой труп я сброшу вниз – никто и допытываться не станет о причине твоей смерти – мало ли здесь «производственных ЧП»?

Вдруг, на мгновение,
бытовка заливается очень ярким светом,
бьющим из окна.
Б. и В. прикрывают лица.

В. (испуганно, обращаясь к А.) Молния?

А. Нет. Думаю, это тот Керуб⁴, который говорил со мной прошлой ночью.

В. (озадаченно) Керуб? Это лев с крыльями?

Б. Фу-уф… (отирает пот со лба и садится на пол) Ну и компания… Один – бандюга, а другой – сумасшедший…

В. Цыц! (угрожающий жест ножом; Б., испуганный, вскакивает. Обращаясь к А., несколько благоговейно) Что «Керуб»?

А. Если помните, вчера вы оба решили улечься пораньше и в это время, – я слышал это по вашему дыханию, – вы уже спали. Я тоже уже, было, улёгся на топчан, когда вдруг бытовка залилась ярким сиянием – точно таким же, как минуту назад. Я тоже, как и В., подумал, что это – молния, и, перевернувшись на другой бок, приготовился смотреть сон. Но секунду спустя я услышал голос…

Б. (перебивая) Может, этот голос и был тем самым, ожидаемым, началом сна?

А. (игнорируя вопрос) …Голос позвал меня по имени: «А., А.!». Я вскочил и, усевшись на топчане, огляделся…

В. (перебивая, восторженно) Как… как он выглядел?

А. Он позволил мне увидеть себя только как отражение – когда я разговаривал с ним, я смотрел то в зеркало, то на наш гранёный кофейник, и где бы Керуб ни отражался, я видел одно и то же – независимо от предполагаемого ракурса. Самогó же его я не видел.

В. Как же он, всё таки, выглядел?

Б. (не громко, злобно, сквозь зубы) Иллюминат…

А. (отвечая на вопрос В.) Сегодня почти всё утро я пытался подыскать подходящие слова для описания Керуба. Я сосредоточенно отбирал существительное за существительным, прилагательное за прилагательным, и поначалу мне показалось, что я успешно составил его словесный портрет – я даже записал все слова, которые отобрал, но, когда я прочёл написанное, то понял, что любое определение, каким бы, по-видимому, точным оно ни было, только безмерно умалит это существо. И я выбросил то, что записал. Понимаете, даже превосходнейшие степени не способны передать впечатление, производимое даже отражением Керуба. Но ещё более недоступно для языка передать мои переживания от нахождения в присутствии Керуба – я едва мог говорить… И это справедливо – здесь лучше помолчать…

Б. (кривляясь) Экая таиственность…

В. (обращаясь к А.) Но передать его слова ты, по крайней мере, можешь?

А. И даже обязан – это моя маленькая миссия. (улыбается) Только я не буду пытаться передать прямую речь Керуба – увы, я не всё понял, но самое главное, – то, что он и хотел донести до меня, – я смогу передать… Итак, Керуб сказал, что он – не Бог, а только вестник Его… И это не последнее из того, чему я немало удивился – далее он сказал, что Строительство, которому мы отдаём наши силы и относительно которого мы лелеем надежды, противно воле Божией…

Б. (с рёвом снова хватаясь за телефонную трубку) Ну, этого я уже не вынесу!

В. (махом ножа перезав телефонный шнур и приставляя нож к горлу Б.) Вынесешь, если трезво оценишь ситуацию! (Б. только скулит от бессилия) Продолжай, А.!

А. Да, это Строительство противно воле Божией и, поэтому, завтра, приблизительно в это же время, гордость Вавилона, – эта Башня, о которой говорят, что день-два и она достигнет Небес, – будет разрушена до основания и, если кто из имеющих отношение к Строительству и уцелеет, то обнаружит, что уже не понимает языка рядом стоящего и дальнейшие гипотетические попытки возобновить Строительство, таким образом, станут невозможны… Вот, в общих чертах, то, что вчера мне сказал Керуб.

В. (задумчиво почёсывая затылок) Да-а… Таки, лучше уж – в лапы кредиторов…

А. И ещё одно. Керуб задал мне вопрос: «А., знаешь ли, почему вы все здесь?». «Почему, бэл⁵?», – спросил я. «Потому что каждый из вас, прежде этой Башни, выстроил такую же, противную воле Божией, башню в своём сердце. Иначе, вы не были бы обмануты… Но у тебя будет время и, если хочешь, можешь уже сам разрушить башню, возвышающуюся в твоём сердце».

Молчание.
Занавес.

Июнь–август 2007 г.                     

Примечания:

¹ Тонизирующий парагвайский чай.

² (Слав.) Рим. 13:1.

³ Карты для гадания.

⁴ (Евр. כרוּב) Высший чин в Небесной Иерархии. Мн. число – «Керубим» (Херувим).

⁵ (Ассиро-вавилон.) Господин.