Преподобный Никодим Святогорец

Житие и подвиги
преподобной матери нашей и учи́теля
Синклитикии,
подвизавшейся в IV-м веке

Сия блаженная Синклитикия (некоторые говорят, что эта преподобная и была той самой девой, которая шесть лет скрывала в колодце Афанасия Великого. — Авт.) происходила из Македонской области. Предки ее, услышав о боголюбивых и христолюбивых нравах жителей Александрии, покинули Македонию и прибыли в Александрию, где вера хранилась в простоте и с истинной любовью, предпочтя чужбину собственной родине. Преподобная принадлежала к известному роду и обладала всеми мыслимыми благами этой жизни. С малых лет блаженная целиком предалась любви к Богу, совершенно не заботилась о телесном и, несмотря на то, что отличалась необыкновенно красивой внешностью, была весьма целомудренна. Многие юноши хотели на ней жениться: кто — ради богатства, другие — ради порядочности ее родителей, третьи — из-за ее красоты́. Да и сами родители склоняли дочь к браку, чтобы через нее сохранить преемство рода. Однако целомудренная и твердая волей Синклитикия не поддавалась на их убеждения, но, когда слышала о плотском браке, помышляла о Божественном, не обращая внимания на земных женихов, с надеждой взирая лишь на Небесного Жениха Христа, Которого возлюбила всей душой.

Вот почему ни многочисленные шитые зо́лотом одежды, ни разноцветные драгоценные камни, ни музыка, ни пиры, ни другие мiрские бла́га не могли изменить ее намерения. Ни слёзы родителей, ни просьбы родных нисколько не умягчали преподобную и не поколебали ее душевного настроя. Она была тверда, как адамант, и совершенно не отвлекалась от Желанного Христа. Преподобная затворила свои телесные чувства и беседовала с Мысленным Женихом, повторяя слова́ невесты из Книги Песни песней Соломона: «Возлюбленный мой принадлежит мне, а я Ему» (Песн. 2:16). Если при блаженной велись мiрские разговоры, то она старалась их избега́ть. Синклитикия собирала ум свой в глубине се́рдца, отверзая его во время душеполезных бесед. Прилежала преподобная и посту́ — этому полезному для те́ла лекарству. Она его любила, и не было у нее никакой другой добродетели, равной этой. Дева полагала, что эта добродетель является основанием для соблюдения всех прочих. Когда же ей случалось вкусить пи́щи в неустановленное время, она изменялась: лицо ее приобретало желтый оттенок, она на глазах худела, более того, тело ее усыхало. Известно, кто вкушает пи́щу с наслаждением, те телом нежны и полны, а те, кто ест с отвращением, тощи и худы. Об истине этих слов свидетельствуют больные, которые, из-за того что вкушают с отвращением, остаются худыми и немощными телом.

Блаженная Синклитикия старалась утончить свое тело, однако душа́ ее становилась от этого только крепче: «но аще и внешний наш человек тлеет, обаче внутренний обновляется по вся дни» (2 Кор. 4:16), — говорит апостол Павел. При этом никто не знал, что преподобная совершала такие подвиги.

Когда умерли родители блаженной, она взяла с собой свою слепую сестру и отправилась к одному родственнику, в местность, называемую Ироос, которая находилась на большом расстоянии от Александрии. Раздав нищим всё имение, святая дева позвала пресвитера и остригла волосы. Этим она засвидетельствовала, что душа́ ее освободилась от мiрских попечений: Синклитикия стала монахиней.

— Я удостоилась получить великое имя, и достойно могу воздать Тому́, Кто̀ мне его дал. Если люди тратят всё свое богатство на то, чтобы получить временную славу мiра сего, то насколько более я должна́ отдать моему Владыке Христу (вместе с имением моим и телом) за такую великую благодать, что удостоилась стать монахиней. Но что̀ я говорю, отдать за Христа имение мое и тело, когда всё это и так принадлежит Ему?.. «Господня бо земля и исполнение ея» (1 Кор. 10:28), — этими словами преподобная облеклась в смиренномудрие и предалась безмолвию.

Поскольку блаженная приуготовила себя к подвижническим трудам находясь еще в отеческом доме, то, став монахиней, продолжала и далее преуспевать в добродетелях. Ведь те, кто приобщается к этому божественному таинству монашеского жития без предыдущего приготовления, не могут преуспеть и не достигают цели монашеской жизни, ибо они подробно не изучили, что̀ для этого требуется, и какова цель. И как те, кто собирается в путь, сначала заботятся о том, чтобы взять с собой всё необходимое, так и преподобная с са́мой юности сначала подготовила себя подвигами, а затем бесстрашно пустилась в путь, веду́щий к Небесам. Вооружившись всем необходимым для завершения постройки до́ма своей души́, она воздвигла прочную башню. Для создания жилища чувственного требуются камни, раствор, дерево и прочие вещественные материалы. Но преподобная не собирала, а наоборот тратила их, раздавая свое имение нищим. Этим она отогнала гнев и злопамятство, отвергла зависть и тщеславие, и основала жилище на камне. И башня ее поэтому стала знаменитой и неприступной. Но к чему многословить? Еще в начале своих подвигов, благодаря сильной ревности и горению духа, блаженная Синклитикия превосходила всех прочих монахинь, которые уже́ много лет провели в подвижнических трудах. О ее духовном пути ничего неизвестно, потому что она никому не позволяла наблюдать за собой: она не хотела, чтобы о ее подвигах судачили люди. Ведь преподобная не столько заботилась о совершении добрых дел, сколько о том, чтобы скрыть их от людей. Святая дева делала так не из корысти, но движимая Божественной благодатью, дабы не искать славы человеческой. Синклитикия всегда руководствовалась Евангельскими словами: «да не увестъ шуйца твоя, что̀ творит десница твоя» (Мф. 6:3). С раннего возраста до отрочества она уклонялась от разговоров не только с мужчинами, но и с женщинами, поэтому ее не прославляли за чрезмерность подвига, а общение с братией и потребности телесные не препятствовали преподобной совершенствоваться в добродетели. Всё это помогало Синклитикии наблюдать за намерениями своей души́ в са́мом начале их появления и не позволять себе повергаться в похоти телесные. Подобно тому́, как садовник срывает плоды и подрезает ветви деревьев, так и преподобная посто́м и молитвой отсекала терние страстей. Если же прорастала и поднималась в ней какая–либо страсть, то она отсекала ее посредством телесных истязаний, разнообразными трудами и часто мучила себя не только голодом, но и жаждой.

В минуты бра́ни с диаволом блаженная, в начале славословия, призывала на помощь Владыку Христа, ибо не довольствовалась одним лишь физическим подвигом, заграждась от львиного натиска диавола. Тотчас же с молитвой приходил Господь, а враг убегал. Но иногда враг подолгу восставал на нее, а Вседержитель оставлял подвижницу, чтобы еще более закалить ее добродетельную ду́шу. Преподобная же убеждалась, что продолжительная брань становится причиной бо́льших дарований, и еще более укреплялась на врага. Она умерщвляла себя не только через воздержание от большого количества пи́щи, но отказалась от всего, что̀ доставляет удовольствие: хлеб вкушала только из отрубей, воду очень часто совсем не употребляла, спала на голой земле, и то совсем немного. Синклитикия употребляла подобное оружие до тех пор, пока продолжалась брань. Она постоянно ограждала себя молитвой, как щитом и верой, соединенной с надеждой и любовью, как шлемом. Вера крепко обнимала всю ее ду́шу, а, кроме того, преподобная была весьма милостивой, не всегда в действии, но всегда в произволении. Когда враг был побежден, и брань утихала, преподобная давала себе отдых от чрезмерного подвига. Делала она это для того, чтобы члены те́ла не отторгнулись от мышц, что̀ стало бы признаком поражения. Ведь когда повреждается оружие воина, на что̀ другое ему еще надеяться, как тогда победить в бра́ни? Некоторые повредили себе немыслимым посто́м выше силы, и таким образом как бы уклонились от битвы с врагом, погубив самих себя. Но блаженная Синклитикия всё делала с рассуждением: когда начиналась брань, она воевала с врагом молитвой и упражнениями, а когда прекращалась — снова начинала заботиться о теле. Так поступают моряки. Когда их настигает бу́ря, они ничего не вкушают, а всё свое искусство употребляют на борьбу с опасностью, когда же опасность минует, они начинают заботиться о поддержании телесных сил, обычно пользуясь штилем для отдыха от прежних трудов. Однако даже и в затишье они не проводят время без забот, не предаются глубокому сну. Только что выдержав испытание бурей, они снова думают о бу́ре грядущей, и хотя шторм и прекратился, но море не уменьшилось, хотя ветер и утих, но воздух, порождающий его, присутствует.

Точно так же бывает и в вещах духовных. Хотя подвижники изгоняют злобного духа похоти, но диавол, имеющий власть над этой страстью, рядом. Поскольку мы не уверены, каким будет море, нам необходимо молиться всегда — по причине диавольской злобы. Преподобная, хорошо знакомая с бурями настоящей жизни, предвидела смущения от бесов, а потому со всяким тщанием управляла кораблем своей души́ с помощью руля благочестия и без смущения вела его в спасительную пристань, бросив вернейший якорь веры.

Жизнь преподобной была апостольской, потому что, сияя любовью и смиренномудрием, состояла из веры и нестяжания. Блаженная исполнила на деле изречение Псалмопевца: «на аспида и василиска наступиши, и попиреши льва и змия» (Пс. 90:13; ср. Лк. 10:19). И еще: «до́бре, ра́бе благи́й и верный: о мале был еси верен, над многими тя поставлю» (Мф. 25:21). Эти слова́ подразумевают Небесные дарования, однако их можно применить и к святой: «Поскольку ты, Синклитикия, победила в этой чувственной бра́ни плоть и мiр, то с Моей помощью и Моим заступлением победишь и в другой бра́ни — против ду́хов злобы. Пусть нача́ла и власти тьмы позна́ют величие твоей веры. После того, как победишь противные силы демонов, приблизишься к добрым Ангельским силам».

Несмотря на то, что преподобная в одиночестве безмолвствовала и трудилась в добродетели, с течением вре́мени о ее подвигах узнали многие: «несть бо тайно, е́же не явится, ниже́ бысть потаено, но да приидет в явление» (Мк. 4:22), — говорит Господь в Евангелии от Марка. Постепенно некоторые из монахинь, просвещенные Богом, начали приходить к преподобной и получали великую душевную пользу от бесед с ней. Однажды они спросили ее, ка̀к можно спастись. Глубоко вздохнув и прослезившись, преподобная промолчала. Однако се́стры понуждали ее говорить о величии Божием, потому что и одного ее вида было достаточно для того, чтобы изумить их.

— «Не будь грабителем бедного, потому что он беден» (Притч 22:22), — ответила святая словами Священного Писания. Но се́стры продолжали просить ее с еще большей настойчивостью, приводя при этом слова́ Го́спода: «туне приясте, туне дадите» (Мф. 10:8), напомнив, чтобы она не была подобна тому́ рабу, который скрыл дарованный ему талант.

— Почему вы, се́стры, думаете, что я, грешница, делаю или говорю что-либо сто́ящее? У нас всех есть один общий Учитель — Господь, и все мы слушаем Священное Писание, — возразила им Синклитикия.

— Мы знаем, что Господь — наш Учитель, и все слушаем Священное Писание. Но ты, неусыпно подвизаясь, преуспела в добродетелях, посему подобает тебе давать советы более молодым сестрам. Ведь и Господь наш то же самое заповедует, — не унимались они.

Тогда блаженная Синклитикия сжалилась над ними и, зная, что сказанное не станет поводом для восхваления ее, но послужит к великой пользе сестер, на́чала так:

— Чадца мои, все мы знаем, ка̀к спастись, но по причине небрежения нашего упускаем свое спасение. Вначале нужно исполнять то, что̀ нам стало известным по благодати Господней: «возлюби Го́спода Бога твоего всем сердцем твоим, всею душею твоею… и ближнего твоего, как самого́ себя» (Лк. 10:27). С помощью этих двух заповедей соблюдается Закон, ибо на них почивает полнота благодати, в них заключается великая и беспредельная сила: всё, что̀ служит к пользе душевной, опирается на них. Ведь, по свидетельству божественного апостола Павла, «исполнение убо закона любы́ есть» (Рим. 13:10). Какие бы полезные слова́ не говорили люди по благодати Святаго Духа, все они начинаются с любви и в ней имеют свое завершение. Поэтому спасение и есть эта двойная любовь. Но к этому необходимо добавить следующее, что̀ также проистекает от любви: пусть каждая из вас сумеет возжелать самое великое.

Разве вы не знаете притчу о зерне, которую рассказывал Господь, что одно принесло плод «во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать» (Мф. 13:8). Сто крат — это наш, монашеский чин, шестьдесят — те, кто воздерживаются от брака, а тридцать — кто живет в браке целомудренно. Хорошо, когда из тридцати восходит кто-нибудь к шестидесяти, а из шестидесяти в сто. Поскольку это и полезно — продвигаться от меньшего к большему. Сходить же от большего к меньшему — опасно, потому что тот, кто один раз склонился на худшее, не может устоять в малом, но как бы срывается в ров погибельный. Бывает, некоторые люди дают обет хранить девство, но, будучи немощны помыслом, оправдываются, как бы говорят себе, а на са́мом деле — диаволу: «Если мы выйдем замуж и будем жить целомудренно, то сподобимся быть сопричисленными к чину тридцати. Потому как весь Ветхий Завет не отвергал чадородие, но желал его». Но это оправдание от нечистого, ибо тот, кто нисходит от большего к меньшему, прельщен им. Подобно тому́ как воин, оставляющий свою должность в большем войске и идущий в меньшее, не получает прощения, а наказывается, так наказывается и тот, кто нисходит из высшего чина дев в низший — целомудренных. Вот поэтому мы должны от меньшего идти к большему: «задняя убо забывая, в предняя же простираяся» (Флп. 3:13), — наставляла апостольскими заповедями блаженная. — Мы же, состоящие в «чине сто», должны всегда, как бы и где бы ни ходили, снова возвращаться туда же, никогда не полагая этому конец: «когда сотворите́ вся повеле́нная вам, глаго́лите, яко раби неключими есмы: яко, е́же должни бехом сотворити, сотворихом» (Лк. 17:10), — говорит нам Господь. Мы, которые предпочли обет девства, должны в высшей степени хранить целомудрие. Поскольку и многие замужние мiрские же́ны живут целомудренно, но эта добродетель часто у них сочетается с безумием и невежеством, так что живут они плотскими чувствами. Происходит это потому, что видят они непотребное, смеются несдержанно и слышат непристойное. А мы, монахини, должны оставить всё это и преуспевать в добродетелях, ограждая зрение наше от созерцания веще́й суетных, исполняя слова́ Писания: «да воззрят очи Твои на правоту» (Пс. 16:2), и укрощать язык свой, избегая сквернословия. Нелепо, чтобы наш язык, созданный для воспевания Божественных гимнов и славословия Бога, произносил скверные и бесстыдные слова́. Вот почему мы не только не должны произносить их, но даже и не слушать, когда их произносят другие. Всего этого невозможно исполнить, если мы будем часто выходить из кельи, ведь через наши чувства в нас, без нашей воли, входят воры — бесы и страсти. Ка̀к может не почернеть дом, если в нём открыты о́кна и две́ри, а снаружи над ним поднимается дым? Ни в коем случае мы не должны ходить по селениям и базарам, потому что если мы считаем тяжким и постыдным видеть обнаженными собственных братьев и родителей, то насколько более недостойно и вредно для души́ видеть на дорогах и базарах обнаженных людей, веду́щих блудные и непристойные речи. От ви́дения и слышания всего этого входят в ду́шу вредные и постыдные образы.

Но даже когда находимся в своей келье, не надо быть беззаботными, а всегда готовыми, потому и говорит Спаситель: «Бдите убо…» (Мф. 24:42). Чем больше мы желаем сохранить целомудрие и девство, тем большее, по слову Екклисиаста, нам доставляют беспокойство жесточайшие помыслы: «кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. 1:18), потому что чем больше преуспевают подвижники в подвиге, тем более сильных противников они находят.

Вот почему каждая из нас должна задуматься, насколько далеко она отстоит от истинного девства, а после этого во всеоружии выступить на брань с врагом. Если сестра победит вещественный блуд и не соблудит делом, тогда диавол будет воевать с ней, склоняя ее к блуду в чувствах. Если же она, оставаясь в келье, не видя и не слыша неприличное, победит чувственный блуд, то враг снова будет воевать с ней, подталкивая ее к блуду в воображении, навевая разные образы во сне и наяву. Этот скверный, находясь в сердце, делает смущения, приводит на ум безмолвствующим красивые ли́ца и напоминает старые беседы. Мы не должны соглашаться с этими приносимыми врагом образами: «Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй ме́ста твоего», — пишет Екклесиаст (Еккл. 10:4). Если дева соглашается с этими о́бразами, это равносильно блуду, совершаемому мiрскими, ибо «сильные будут истязаемы крепко».

Итак, брань и битва наша с бесом блуда велика и страшна, потому что этот бес — глава всех грехов, используемых врагом для погибели нашей души́. Открывая это, праведный Иов говорил загадочно о диаволе, что вся его сила «в мускулах (в пупке) чрева его» (Иов 40:11). Поэтому нечистый многими и различными способами склоняет христолюбцев к блуду, и часто обращает в этот грех даже Христову любовь к братии, посмеявшись над теми девами, которые отвергли брак и всякий образ мiра, и низвергает их в блуд посредством братской любви к мужчинам. Подобным же образом бес обольщает и монахов, избегнувших всего, что̀ приводит к блуду; он ввергает их в грех через благочестивые беседы с женами. В этом и состоит суть лукавого — облекаться в чуждое, тайно сеять свое, выдавая его за Божественное и духовное, то есть сверху он полагает зерно, а под ним расставляет се́ти. Об этом говорит и Господь: «приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Мф. 7:15).

Что̀ же нам делать, ка̀к избавиться от этих диавольских уловок?.. «Бу́дите убо мудри яко змия́, и цели яко го́лубие» (Мф. 10:16), то есть с умом размышлять о сетях, которые нам ставит диавол. Христос потому и сказал нам «быть мудрыми, как змии», чтобы мы были бдительны и не забывали об уловках лукавого. Ибо подобное можно скоро распознать через подобное. Голубиная простота являет чистоту наших дел. Всякое доброе дело требует уклонения от зла, и не смешивается с ним. Но ка̀к же мы можем уклоняться от того, чего не знаем? Это станет возможным только тогда, когда мы будем бдительными, научимся угадывать лукавство врага и уберегать себя от его козней и коварства, ведь, как говорит божественный Петр: «диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити» (1 Пет. 5:8); «роскошна пища его» (Авв. 1:16), — считал пророк Аввакум. Вот почему мы должны непрестанно внимать, так как и он тоже бдит и ополчается на нас, причем не только через предметы внешнего мiра, но и через помыслы, тайно приходящие к нам днем и ночью.

Что̀ нам необходимо для этой бра́ни? Утомительный подвиг и чистая молитва, которые являются универсальными лекарствами при всяком губительном помысле. Однако при плотской бра́ни нужно также использовать особые приспособления: когда к нам придет какой-нибудь постыдный помысел, мы должны противостоять ему противоположным. И если враг покажет нам в видении какое-нибудь красивое лицо, мы должны воевать с ним следующим образом: мысленно выколоть ему глаза́, содрать кожу со щек и обрезать гу́бы, и оно предстанет перед нами обнаженным черепом, безобразным и страшным. Так можно воспрепятствовать врагу смеяться над нами. Ведь то, чего мы так желали, было ничем иным, как кровью, смешанной со зловонной желчью. Этими помыслами мы должны изгонять гнусный образ греха, клином вышибать другой клин — блудного беса. Подобными методами мы должны рассуждать при борьбе с привязанностью к другому человеку, представляя, как из него истекает гниль и зловоние, будто бы он мертв. Однако са́мой главной победой при отражении плотской бра́ни должно́ стать укрощение чрева, порождающего все страсти, — наставляла премудрыми и душеполезными словами блаженная Синклитикия сестер. Инокини же весьма радовались, слыша ее божественные и духовные речи.

Однажды некая монахиня спросила преподобную, является ли нестяжание совершенным бла́гом.

— Да, но для сильных и мужественных, ибо те, кто терпит нестяжание, имеют через это скорбь по плоти, а для души́ — ослабу. Подобно тому́, как крепкие и новые одежды, когда их топчут и трут, очищаются и становятся белыми, так и мужественная душа́, печалясь и скорбя по причине вольной нищеты, еще более укрепляется и становится тверже. Те же, у кого помысел нетверд, малодушествуют и делаются еще более слабыми и нетвердыми. Потому что если такая душа́ немного поскорбит по причине нищеты, она становится хуже — не может вынести испытания, производимого нестяжанием, так же как непрочная и ветхая одежда не выдерживает стирки и рвется. И крепкую одежду, и ветхую стирают одинаково. Однако для обеих одежд бывает разный конец: крепкая одежда очищается и обновляется, а непрочная — рвется и портится. Вот почему нестяжание является драгоценным сокровищем для мужественной души́, оно становится для нее уздой, препятствующей совершению грехов делом. Кто хочет приобрести эту добродетель, сначала должен упражняться в посте́, лежании на голой земле и в прочих утеснениях плоти. Тот, кто не поступит так и без предварительной подготовки сразу же отвергнет деньги, чаще всего впоследствии раскаивается в этом поступке, так как деньги для него являются средством для жизни в удовольствиях.

Поэтому сначала необходимо отвергнуть чревоугодие, пи́щу, приносящую наслаждение, и прочие телесные удобства. Через это легко можно отсечь привязанность к вещам и деньгам. Ведь трудно бывает, когда человек владеет каким-нибудь искусством, а инструментов, чтобы им заниматься, у него нет. Тот, кто отвергает первое, должен отвергнуть и второе. Беседуя с богатым юношей, Господь спросил его, соблюдает ли тот заповеди ветхого закона, но не сразу велел отвергнуть богатство, так же как наставник сначала спрашивает ученика, знает ли тот азбуку, умеет ли соединять буквы в слоги, привык ли произносить слова́ и имена, и только пото́м просит бегло читать. Поскольку богатый ответил, что сохранил заповеди закона, то Господь и сказал ему: «продаждь имение твое и даждь нищим… и гряди вслед Мене» (Мф. 19:21). Если бы юноша не сохранил заповеди закона, то Спаситель не стал бы его склонять к нестяжанию, а иначе как бы смог сразу бегло читать тот, кто̀ не умеет читать по слогам?

Нестяжание хорошо для тех, кто подвизался, утесняя плоть, и приобрел привычку и легкость на доброе, потому что такие отвергли всё лишнее. Свой ум и надежду они полагают только на Бога: «Очи всех на Тя уповают, и Ты даеши им пищу во благовремении» (Пс. 144:15). Не прилепляясь умом к земным, они помышляют только о Небесных благах, о них заботятся и на деле исполняют слова́ Давида: «…как скот был я пред Тобою. Но я всегда с Тобою…» (Пс. 72:22; Пс. 72:23). Ведь как вьючные животные, служащие человеку, довольствуются лишь той пищей, что̀ им дают, так и нестяжатели работают только для ежедневного пропитания, ни во что ставя богатство. Они твердо хранят основание веры, потому что именно им заповедал Иисус не заботиться о завтрашнем дне, ибо птицы небесные «не сеют, не жнут», но Отец Небесный «питает их» (Лк. 12:24). Они уверовали в эти слова́.

Даже диавола нестяжатели побеждают более других, потому что он не может им ничем повредить. Большинство скорбей и искушений бывает у людей по причине лишения богатства, а с теми, у кого ничего нет, какая может случиться скорбь? Никакая. А какой вред может им причинить враг? Сжечь поля́? Их нет. Погубить скот? А где он? Нанести вред в чём-то друго́м? Но они отошли от всего. Так что нестяжание есть самое величайшее наказание для диавола и драгоценное сокровище для души́. Насколько велика и удивительна добродетель нестяжания, настолько велика и порочна страсть сребролюбия, которая, по словам блаженного Павла, «корень всех зол» (1 Тим. 6:10). Из-за желания денег бывают ложные клятвы, воровство, хищения, жадность, зависть, убийства, братоненавидение, идолослужение и всё, что̀ произрастает из этого: лицемерие, лесть, издевательства. Причина всему этому — сребролюбие. Однако не только Бог наказывает сребролюбцев, но и сами они губят себя, никогда не насыщаясь богатством, и никогда не прекращая о нём своих попечений и забот. А посему эта рана их — неизлечима. Тот, кто не имеет ничего, вначале желает малого, пото́м, когда приобретет это, еще большего. Имея сто грошей, он желает приобрести тысячу, а если приобретет тысячу, хочет приобрести бесчисленное количество. Вот и получается, что эти люди, будучи не в силах остановиться в своем желании и погоне за богатством, всегда плачутся, что они бедны. Помимо этого, сребролюбие приносит с собой зависть. Ехидны, когда рождаются, сначала прогрызают чрево матери, чтобы выйти наружу, а уже́ затем наносят вред другим. Также и зависть: сначала омрачает того, кто̀ ее имеет, а пото́м причиняет вред всем окружающим.

Для монахинь великой прибылью станут труды по приобретению подлинного чистого серебра — Царства Небесного. Ищущие суетную прибыль мiра сего терпят кораблекрушения и встречают пиратов на море, а воров — на суше, переносят бу́ри и сильные ветра́, а когда получают вознаграждение, говорят, что бедны, дабы им не завидовали другие. Мы же, монахи, чтобы получить истинное Небесное богатство, нисколько не ввергаем себя в опасности, а если и приобретаем какую-нибудь самую малую добродетель, то сразу же возвеличиваем себя и показываем другим, какие мы святые. Причем очень часто мы рассказываем не только об одной этой добродетели, но прибавляем к ней и другие, которых у нас нет. Тогда враг тотчас же похищает у нас и то малое, что̀ мы получили. Люди мiрские, подверженные сребролюбию, получив большу́ю прибыль, желают иметь еще больше, ни во что̀ не вменяя свое состояние и всеми силами заботясь, чтобы никто не узнал о нём. Мы же, иноки, поступаем наоборот: в нас нет ничего доброго, и мы не хотим ничего приобретать. Будучи бедны в добродетелях, мы хвастаемся своим богатством. Хорошо, если преуспевающий в добрых делах монах никому об этом не открывает, иначе понесет большой урон.

Итак, нужно по возможности скрывать свои добродетели, а тот, кто хочет их открыть остальным, должен также рассказывать о своих недостатках и страстях. Если же они скрывают от людей всё плохое, что̀ имеют, дабы другие их не осуждали, намного больше должны скрывать и свои добродетели. Таким образом, они не удалятся от Бога. Поистине добродетельные поступают наоборот: знакомят людей со своими малыми грехами, добавляя, насколько это возможно, чтобы лишить себя человеческой славы и то̀, чего̀ не совершали. Свои добрые дела́ они скрывают. Ведь как плавится на огне свеча, так и душа́ расслабляется от похвал и теряет свою силу. Свеча от тепла тает, а от хо́лода твердеет, так и похвала делает ду́шу немощной, а поношение и брань укрепляют и ведут ее к большей добродетели: «Радуйтеся и веселитеся… когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня… яко мзда ваша многа на небесех» (Мф. 5:11; Мф. 5:12), — говорит нам Господь; «в ско́рби распространил мя еси» (Пс. 4:2), — писал пророк Давид. Подобные изречения в большом количестве можно найти в Священном Писании.

Бывает одна печаль полезна, другая — вредна. Полезна в том случае, когда кто-то печалится о собственных грехах, о неве́дении ближнего, когда опасается, как бы не уклониться от доброй цели, то есть истинная и полезная печаль — это когда кто-то печалится и вздыхает, желая достичь совершенной святости. Но есть и другая печаль, приносящая вред. Она — от диавола, который производит в душе́ безотчетную и исполненную безумия печаль, некоторыми называемую беспечностью. Этого беса печали мы должны прогонять молитвой и псалмопением. Монахини, имеющие добрые попечения и печали, не должны считать, что в мiру кто-то живет беззаботно и беспечально: всякая глава пребывает в трудах, и всякое сердце в ско́рби, как проповедовал пророк Исаия. В этих словах Дух Святый открывает суть монашеской и мiрской жизни. Как глава в человеке есть часть руководящая, так монашеское житие выше мiрского, потому что в голове находится проницательная часть души́. Всякая добродетель приобретается трудами. Печалью же сердечной пророк обнаружил неустроенность и скорбь жизни мiрских людей, ведь именно в сердце человека пребывают гнев и печаль. Он скорбит, когда желает чужого; изнывает, когда беден; негодует, если богат; выходит из себя, высокомудрствует и даже не спит, чтобы уберечь свое состояние.

Да не обманываемся мы, монахини, считая, что мiрские не имеют забот и трудов. По сравнению с нами они трудятся больше, особенно женщины, которые терпят большие му́ки, в болях и опасностях для жизни рожая детей и в страданиях их воспитывая. А когда те заболевают, то и они страдают вместе с ними. И еще много другого, подобного этому, они испытывают. И нет конца их трудам. Потому что дети их или рождаются увечными, или имеют злой и испорченный характер и по-разному обижают своих родителей, а очень часто убивают их хитростью. В таком случае нам не надобно прельщаться вражьими помыслами о том, что у замужних жен спокойная и беззаботная жизнь. Они мучаются либо во время ро́дов, либо изнывают и сохнут от уничижений, когда страдают бесплодием. Я говорю вам сейчас об уловках лукавого, однако сказанное мною подходит не для всех жен, а только для монахинь. Ибо как одна и та же пи́ща подходит не для всех животных, так и слово это не всем приносит пользу: «И никтоже вливает вина́ но́ва в ме́хи ветхи…» (Мк. 2:22), — сказал об этом Спаситель.

Ведь различно нужно разговаривать с людьми: одними словами с совершенными, другими — с достигшими созерцания и знания, третьими — с подвижниками и теми, кто находится в состоянии деятельной добродетели, а четвертыми — с мiрскими. Как животные: на земле — одни, в воде — другие, в воздухе — третьи, так и люди: одни зрят ввысь, как птицы, другие ведут жизнь умеренную, а третьи погружены в грехи, как рыбы в воду. Монахиня должна иметь орлиные крылья, чтобы взлететь ввысь и победить львов и драконов, повелевать ныне тем, кто̀ однажды был повелителем. Мы сможем достичь этого только при одном условии — если принесем в жертву Христу весь наш ум и всё наше помышление. Однако чем выше мы восходим, тем сильнее тщится диавол уловить нас в свои се́ти. Если демоны завидуют ничтожным и никчемным предметам мiра сего, не давая людям взять сокровища, спрятанные в земле, что̀ странного в том, если они завидуют нам, стремящимся приобрести Небесные богатства? Поэтому инокам следует вооружиться против демонов всем, чем возможно, ибо они ведут брань и с помощью внешних предметов, и с помощью внутренних помыслов, подобно тому́, как судно тонет иногда по причине морских волн, попадающих извне, а иногда по причине течи в корабле. Всегда следует следить и за внешней бранью демонов, и избавляться от внутренних нечистых помыслов, и постоянно бодрствовать, ибо демоны часто ополчаются на нас. Во время внешних бурь, в которые попадает корабль, моряки зовут на помощь находящиеся вблизи другие суда и очень часто избавляются от опасности. Но от течи корабль идет ко дну и во время штиля, когда мореплаватели беззаботно спят. Вот почему монахиням нужно быть более внимательными к внутренним помыслам: желая уничтожить дом нашей души́, враг начинает рушить его либо с фундамента, либо с крыши, либо входит через о́кна и связывает сначала хозяина, а затем овладевает всем, что̀ в доме. Фундаментом до́ма душевного являются добрые дела́, крышей — вера, а окнами — чувства. И вот посредством всех их враг нас и борет.

Тот кто хочет спастись, должен иметь множество очей, потому что не можем мы в этой жизни быть беззаботны: «Темже мняйся стоя́ти да блюдется, да не падет» (1 Кор. 10:12), — написано в Апостоле. Мы путешествуем по неведомому морю — нашей жизни. В одной части его встречаются рифы, в другой — разные животные, а в третьей — тихие и спокойные во́ды. Внешне мы, монахини, путешествуем по спокойным и тихим водам этой жизни, а мiрские — по опасным. Мы плывем днем, и ведет нас Мысленное Солнце Правды Христос, а мiрские, не зная пути, идут ночью. Однако те, кто плывут по неизвестным и опасным местам, часто могут бодрствовать и взывать к Богу, чтобы Он спас корабль их души́, в то время как мы, монахини, плывущие по спокойным водам, можем погрузиться в пучину от нашего небрежения, выпустив из рук руль правды. Итак, «темже мняйся стоя́ти да блюдется, да не падет» (1 Кор. 10:12), потому что тот, кто упал заботится о том, чтобы встать. Но тот, кто стои́т, должен беречься, чтобы не упасть, поскольку падения бывают разные. Пусть стоя́щий не осуждает падшего, но лучше опасается за себя, как бы ему самому́, упав на дно пропасти, не погибнуть, где из-за большой глубины́ голос его, зовущий на помощь, может быть не услышан: «Да не потопи́т мене бу́ря водная, ниже́ да пожрет мене глубина, ниже́ сведет о мне рове́нник уст своих» (Пс. 68:16), — говорит Давид. Вот и получается, что тот, кто упал прежде тебя, так там и остался, поэтому ты внимай, чтобы не упасть в пропасть и не стать пищей зверей. Ведь тот, кто упал, не закрывал двери до́ма своего, то есть не внимал себе, но ты, который стои́шь, не дремли, но всегда воспевай псалом: «просвети очи мои, да не когда усну в смерть, да не когда речет враг мой: укрепихся на него» (Пс. 12:4; Пс. 12:5) и всегда бодрствуй, поскольку на тебя рыкает мысленный лев. Эти слова́ полезны тем, кто не стремится превозноситься. Кто упал, если покается и возвратится, спасется, но твердо стоя́щий, как ему самому́ может показаться, пусть опасается двух веще́й: снова не обратиться к старым страстям, особенно к малодушию, нападающему во время бра́ни, а также — не впасть в гордость, когда преуспевает в добродетели. Поскольку наш враг диавол, когда увидит, что тот ленив и беззаботен, будет тянуть его назад к себе или, когда окажется, что подвижник прилежен и преуспевает в подвиге, тайно войдет в ду́шу посредством гордыни и таким образом полностью погрузит инока в эту страсть. Гордость — самое мощное из всех оружий нечистого, потому что и сам сатана был низвергнут ею с небес. Как опытнейшие военачальники, после того как закончатся стре́лы, а враг всё еще превозмогает, вытаскивают самое мощное оружие — меч, так и диавол, когда уже́ использовал почти все свои оружия, тогда в качестве меча́ применяет последнее средство — гордость.

Итак, первыми сетями являются чревоугодие, сластолюбие, блуд. Эти страсти преследуют человека в юности. После них следуют сребролюбие, жадность, и подобное им. Когда душа́ победит их и возобладает над чревом и всеми страстями, что̀ гнездятся ни́же живота, презрит деньги, вот тогда лукавый, лишенный всяческих оружий, тайно привносит в ду́шу гордость, чтобы человек неподобающим образом превозносился над ближними. Поистине тяжела и пагубна эта ядовитая страсть гордости, которой враг напояет ду́шу. Многих святых он помрачил ею, тайно вкладывая в ду́шу ложный и смертельный помысел превосходства над прочими сестрами в посте́ и добродетелях. Так диавол заставляет человека забыть свои грехи и похищает из его памяти воспоминания о них, дабы он не смог для своего излечения смиренным гласом повторить вслед за Давидом: «Тебе единому согрешил я… помилуй мя» (Пс. 50:6; Пс. 50:3), «возвеселюся и возрадуюся о Тебе, пою имени Твоему, Вышний» (Пс. 9:3), и оставляет в его памяти только те слова́, которые сам сказал в помышлении своем: «взойду на небо, выше звезд Божиих вознесу престол мой» (Ис. 14:13). — Он навевает гордецу мысли о власти, о том, что тот будет восседать на первых местах, об учительстве, о даре врачевания. Так человек и погибает, потому что получил трудноизлечимую рану.

Если у кого-нибудь возникают подобные горделивые помыслы, нужно всегда вспоминать слова́ Давида: «Аз же есмь червь, а не человек…» (Пс. 21:7), или Авраама: «Я прах и пепел» (Быт. 18:27), или пророка Исаии: «и вся праведность наша — как запачканная одежда» (Ис. 64:6). Монахиня, находящаяся в безмолвии, при таком бесовском нападении должна прийти в свой монастырь и вынудить себя вкушать пищу дважды в день. А если эта страсть возобладала в ней от чрезмерности подвига, тогда другие инокини, одного с ней возраста, должны сильно побранить ее, говоря, что ничего-то доброго она не сделала. Подобным монахиням полезно исполнять всякое тяжелое послушание и читать жития великих святых. Кроме того, подвизающиеся вместе с ней должны на несколько дней увеличить свой подвиг, чтобы та горделивая увидела их великие подвиги, и смирилась, считая себя ни́же их. Причина такой гордости кроется в преслушании. Эту болезнь можно излечить только противоположным ей лекарством — послушанием: «Послушание лучше жертвы» (1 Цар. 15:22), — говорил пророк Самуил. Игуменья должна сокрушать тщеславие сестер, когда это необходимо, а если какая монахиня небрежна, ленива, не преуспевает в добродетели, она должна похвалить ее. Если та сделала какое малое добро́, игуменья должна удивляться этому и преувеличивать его значение. А серьезные грехи той сестры настоятельница должна представлять ей как несущественные и малые, потому что, желая исказить у подвижников и святых представления об их грехах, диавол старается их скрыть, чтобы те пришли в состояние гордости. С молодыми и новоначальными поступает наоборот: все их грехи он полагает перед ними, чтобы тем самым ввергнуть их в отчаяние. Одной сестре он может сказать, что «за то, что ты соблудила, нет для тебя никакого прощения», а другой — что «из-за своей жадности ты не спасешься». Однако, хотя Раав и была блудницей, но спаслась верой. Павел был гонителем христиан, но стал сосудом избранным. Матфей был мытарем, а стал Евангелистом. Разбойник крал и убивал, но первым отверз две́ри рая.

Побежденных гордыней души́ до́лжно исправлять и врачевать, напутствуя их такими словами: «Что̀ ты гордишься, несчастная душа́, что не ешь мяса? Другие даже на рыбу не взирают. Что̀ ты гордишься, что не пьешь вина́? Помысли, что другие не вкушают даже ма́сла. Что̀ же ты превозносишься тем, что постишься до ве́чера? Другие два-три дня проводят совсем без пи́щи. Что̀ ты гордишься тем, что не умываешься? Многие из-за телесных болезней совершенно не моются. Ты удивляешься само́й себе, что спишь на власяной подстилке, а тем временем другие всегда спят только на голой земле. Если же и ты спишь на земле, то ничего великого не сделала, потому что некоторые подкладывают под себя камни, чтобы не получать от сна наслаждения, а другие подвешивают себя на всю ночь веревками. Если и ты всё это делаешь, и достигла крайнего подвига, не превозносись, потому что бесы делали и делают больше тебя: они никогда не едят, не пьют, не спят, не женятся, даже живут в пустынях. Так и ты, если обитаешь в пещере, не думай, что сделала что-то великое».

Этими помыслами можно исцелить противоположные им страсти отчаяния и гордыни. Подобно тому́, как огонь ослабевает и угасает и при дуновении сильного ве́тра, и при совершенно безветренной погоде, так и добродетель исчезает из-за гордыни и при чрезмерном подвиге — если будем пребывать в небрежении и не подвигнем себя к тому́, чтобы Дух Святый разжег в нас ревность и нам содействовал. Как остро заточенный нож легко ломается о камень, так и гордыня скоро губит чрезмерный подвиг. Вот почему человек должен всячески оберегать свою ду́шу. Когда она возгорается жаром гордыни, он должен посредством крайнего подвига отвести в места́ тенистые, то есть подчинить ее благодати Божией. Иногда для этого нужно отсекать от души́ своей лишнее, чтобы корень укрепился лучше, и от него проросли плодоносные ветви. Тот же, кто бори́м отчаянием, должен понудить себя помыслами, о которых мы упоминали ранее, чтобы устремиться к вышним, то есть надеяться на безграничную милость Человеколюбивого Бога нашего, потому что душа́ такого грешника пребывает в крайне падшем состоянии. К нему нужно относиться подобно искусным земледельцам, которые, когда видят чахлое и низкорослое растение, то начинают часто поливать его и особенно о нём заботиться, чтобы оно выросло, а когда видят проросший раньше вре́мени росток, срезают его, поскольку он скоро засохнет, подобно врачам, рекомендующим одним больным хорошо питаться и гулять, а другим — воздерживаться от пи́щи.

Ясно, что гордыня — самое большее из всех зол, подобно тому́ как смиренномудрие — самая бо́льшая из всех добродетелей. Последнее приобретается с трудом, потому что если не отвергнуть славу, то невозможно приобрести сокровище смиренномудрия. Смиренномудрие столь велико, что даже диавол, который подражает всем прочим добродетелям, совершенно не знает о смиренномудрии. Вот почему апостол Павел повелевает нам крепко в него облечься, и хочет, чтобы все, кто совершают добрые дела́, как в одежду облеклись в него. Даже если ты постишься, подаешь милостыню, учительствуешь, проводишь жизнь в девстве и целомудрии, мудрец ли ты, всегда имей смиренномудрие. Оно, как крепостная стена, защищает тебя и удерживает все прочие твои добродетели. Святых три отрока в пещи Вавилонской в своей песне не вспомнили ни о каких других добродетелях, но сопричислили к прославляющим Го́спода только смиренных сердцем, не назвав ни целомудренных, ни девственников, ни нестяжателей. Подобно тому́, как без гвоздей не соорудить корабль, так же невозможно спастись без смиренномудрия. Поэтому, желая показать, насколько благо и душеспасительно смиренномудрие, Сам Господь облекся в него, когда стал Человеком: «научи́теся от Мене, яко кроток есмь и смире́н сердцем» (Мф. 11:29), — говорил Он. Размысли, Кто̀ такой Тот, Кто̀ произнес эти слова́, и стань совершенным учеником и подражателем Его смиренномудрия. Пусть оно станет у тебя началом и концом всех благ, смиренномудрие означает смиренные помышления души́, а не только смиренный внешний вид. Если душа́ смиренна, то и тело смиренно. Ты говоришь, что исполнил все заповеди? Спаситель знает это, однако Он повелевает тебе снова начать работать Ему, ибо говорит: «егда сотворите́ вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы» (Лк. 17:10).

Смиренномудрия можно достичь через терпение поношений, оскорблений и побоев. Когда услышишь, что тебя называют «безумным и сумасшедшим», «нищим», «больным и жалким», «неудачником», «безрассудным», «безобра́зным внешностью», «тощим» — всё это суть нервы и сила смиренномудрия. Вседержитель наш слышал и претерпел всё это. Он принял образ раба, был заушен, изранен. Так и мы должны подражать деятельному смиренномудрию Христову. Но есть некоторые, которые внешне кажутся смиренными и имеют смиренный вид, чтобы их прославляли люди. Однако их можно узнать по плодам дел их, потому что если их немного обругать, они не выносят этого и тотчас же, как зме́и, изблевывают свой яд.

Слушая слова́ святой, се́стры необычайно радовались, ожидая услышать и другие; они были не в силах насытиться душеполезными речами преподобной. И потому та снова стала говорить им:

— Великий подвиг предстоит тем, кто приступает служить Богу в монашеском одеянии. В начале испытывают они великие труды, но затем приемлют радость неизреченную, как те, кто, желая зажечь огонь, сначала глотают дым и плачут, и только пото́м получают его. Мы, монахини, должны трудиться и плакать, чтобы возжечь в нас самих Божественный огонь: «Огня приидох воврещи́ на землю» (Лк. 12:49), — сказал нам Господь. Однако есть некоторые малодушные, испробовавшие дым, но не зажегшие огонь. Они не имели терпения и их любовь к Богу — это великое сокровище — была слабой. Они не услышали апостола Павла, возглашавшего гимн любви: «если я раздам всё имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею… то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13:3; 1 Кор. 13:1).

Как любовь есть великое бла́го, так гнев — великое зло. Он помрачает и ожесточает ду́шу, приводя ее к безрассудству. Господь наш, Который всячески печется о нашем спасении, не оставляет ни одну часть души́ без Своей защиты и покровительства. Если враг воюет на нас с помощью блуда, то Он вооружает нас целомудрием. Если тот воюет на нас гордостью, недалеко от нас и смиренномудрие. Если диавол разжигает в нас ненависть, то рядом находится любовь. Сколько бы разных стрел не пускал против нас диавол, Всемогущий, для нашего спасения и для победы над врагом, ограждает нас великим оружием. «Гнев бо мужа, правды Божия не соде́ловает» (Иак. 1:20), — говорит первоверховный апостол Иаков. Поэтому мы должны обуздывать его, поскольку он бывает необходим в нужное время. Полезно гневаться против демонов, но не против людей, даже если они и согрешат против нас. Как только у нас пройдет гнев, мы должны обращать их к покаянию.

Однако самый тяжелый грех — это злопамятство. Если гнев, как дым, помрачает ду́шу на малое время, а затем рассеивается, то злопамятство входит в нее, как гвоздь, делая ее худшей всех зверей. Даже пес, когда гневается на какого-нибудь человека, если его задобрить пищей, остывает и успокаивается. Подобно этому и прочие животные, если их приручить, становятся кроткими. Но тот, кем владеет злопамятство, не подчиняется просьбам. И даже время, которое всё изменяет, не может исцелить страсть злопамятства. Поэтому такие люди являются самыми нечестивыми и беззаконными из всех. Они не слушают Спасителя Христа, Который говорит: Пойди «…прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принеси дар твой» (Мф. 5:24), и апостола: «Солнце да не за́йдет в гневе вашем» (Еф. 4:26).

Итак, хорошо вообще не гневаться, а если и разгневаешься, божественный Павел не позволяет пребывать в этой страсти и одного дня, потому и сказал: «до захода солнца». А ты, монахиня, зачем ждешь, пока зайдет время твоей жизни, чтобы примириться с той, на которую рассердилась? Разве ты не знаешь слово Божие: «довольно для каждого дня своей заботы» (Мф. 6:34). Для чего нам пребывать во вражде по прошествии этого дня? Зачем ненавидеть ту, которая тебя опечалила? Не она это сделала, а диавол. Возненавидь болезнь, от которой страдает твоя сестра, а не саму больную: «Что̀ хва́лишися во злобе, си́льне?» (Пс. 51:3).

В словах: «неправду умысли язык твой» (Пс. 51:4), — пророк Давид говорит нам, что всё время жизни своей мы творим беззаконие, потому что не подчиняемся Закону Божию, который устами Павла повелевает не давать солнцу заходить во гневе нашем. Почему же и тогда мы не прекращаем хулить и поносить ближнего? За это мы будем по справедливости наказаны Творцом: «Сего ради Бог разрушит тя до конца, восторгнет тя, и пресели́т тя от селения твоего и корень твой от земли́ живых» (Пс. 51:7), — предупреждает нас царственный Псалмопевец. Слышишь? Всё это «дары» и «дарования» Создателя злопамятному, которые тот получает за свою злобу.

За злопамятством последует множество бед: зависть, печаль, злословие. Зло, производимое этими страстями, хотя и кажется небольши́м, смертельно. Ведь часто блуд, убийство, жадность — эти великие страсти — врачевались спасительным лекарством покаяния, но гордость, злопамятство и злословие, несмотря на то, что кажутся малым грехом, умертвляли ду́шу, входя в наиболее уязвимые ее части, как гвоздь. Это происходило из-за того, что эти страсти наносили душе́ глубокую рану, но уязвленные ими пребывали в небрежении, думая, что злословие и всё подобное неопасно. Так, не стараясь их исправить, такие люди мало-помалу погибали от них. Для некоторых тяжелый грех злословия — как пи́ща, отдых. Поэтому не следует внимать суетным слухам и слушать то, что̀ говорят о чужих грехах. Надо хранить от них свою ду́шу в простоте. Зловоние нечистых слов оскверняет ду́шу помыслами и без причины заставляет возненавидеть тех, кто̀ беседует и общается с тобой. Когда осквернится слух твой злословием клеветников, тогда ты уже́ более не будешь обладать рассуждением, но всех людей будешь представлять таковыми: глаз, который пристально смотрит на какой-нибудь один цвет, уже́ более не в состоянии различать другие цвета́, но всё видимое представляется ему в одном цвете.

Нужно хранить язык и слух наш, чтобы никого не злословить и не слушать с пристрастием клевету других: «Тайно клевещущего на ближнего своего изгоню» (Пс. 100:5) и «яко да не возглаголют уста мои дел человеческих» (Пс. 16:4), — говорит Давид. Мы же рассуждаем не только о тех делах, которые совершают люди, но и о тех, которые не совершают. Вот почему не верьте злословию против других, и не осуждайте тех, кто̀ злословит, но поступайте так, ка̀к нам повелевает Божественное Писание: «яко глух не слышах и яко нем не отверзаяй уст своих» (Пс. 37:14). Не радуйтесь несчастьям других, даже если эти люди были весьма грешными. Некоторые, когда видят, что кого-то бьют или ввергают в темницу, по неве́дению своему приводят народную поговорку:«Кто плохо постелил, тому́ плохо будет спать». Однако ты, монахиня, которая постелила хорошо, думаешь, что будешь почивать всю свою жизнь? А как тогда согласовать это с Божественным Писанием, которое говорит, что одно и то же может постигнуть и праведного, и неправедного. Ведь все мы люди, и идем в этом мiре по одной дороге, хотя и различным образом проводим свою жизнь. Разве не может и с нами случиться какое-нибудь несчастье? Почему же мы радуемся напастям других?..

Не до́лжно испытывать ненависть к своим врагам, потому что так нам повелел Сам Господь: «И аще благотворите́ благотворящим вам, кая вам благодать есть? ибо и грешницы то́жде творят…» Но вы «люби́те враги ваша» (Лк. 6:33; Лк. 6:35). Не требуется особого искусства и труда, чтобы полюбить того, кто̀ тебе благоволит, ибо это естественное влечение. Но чтобы полюбить врага, требуется учение от Бога и великий труд для преодоления естественной ненависти. Царство Небесное приобретают не беспечные и беззаботные, а прилежные, и те, кто употребляет для этого усилие. И как не должны мы ненавидеть своих врагов, так не должны избегать и презирать беспечных и ленивых, поскольку некоторые для своего оправдания приводят изречение пророка: «С преподобным преподобен бу́деши… и со строптивым развратишися» (Пс. 17:26; Пс. 17:27). Этим они оправдывают свои действия, а на са́мом деле творят противоположное тому́, что Дух Святый говорит через Давида. Он не заповедует отвращаться развращенных, но призывает исправлять их. Общаясь с ними, ты привлечешь их к себе, и от зла направишь к добру. Характеры людей можно поделить на три вида. Первый отличается крайней склонностью ко греху, второй — занимает среднее положение: склоняется и к добру, и ко греху, а третий, возвышенный в великой добродетели, не только себя укрепляет в добре́, но всячески старается привести к нему и того, кто̀ крайне склонен ко греху. Когда худые нравом люди имеют общение с худшими себя, то они еще более возрастают во зле. Средние стараются избега́ть худых, поскольку опасаются стать от общения с ними тоже худыми, ибо они еще неутвержденные в добре́. А третьи, обладая мужественным характером и твердо стоя́ в добре́, общаются с худыми, чтобы спасти их. Если же этих, третьих, поносят и издеваются над ними те, кто̀ видит, как они общаются с худыми и нерадивыми, они все эти обвинения принимают как похвалы, бесстрашно завершая Божие дело, то есть спасение братии.

«Радуйтеся и веселитеся… когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить люди» (Мф. 5:12; Мф. 5:11), — обращается к ним Спаситель. И Владыка Христос ел вместе с мытарями и грешниками. Совершенные в добродетели более братолюбивы, чем себялюбивы, ибо как те, кто видит горящими соседские дома́, бросают свои и бегут спасать от пожара соседские, так и эти, видя братьев своих согрешающими, пренебрегают собой, терпят поношения, осуждения, чтобы только спасти своих братьев. Средние, когда видят, что их ближний попаляется грехом, в страхе, чтобы самим не сгореть от греховного огня, убегают, а первые, как злые соседи, видя своих братьев горящими, еще более разжигают огонь, как дрова подкидывая в него собственные грехи. Таким образом, они совершенно сжигают ближних, и вместо того, чтобы водой залить огонь греха, от которого сгорает брат, бросают дрова, вынуждая несчастных грешить еще больше. Третьи же, будучи добрыми, ни во что̀ не ставят свои стяжания, но считают их ни́же спасения братьев. В этом заключаются признаки истинной любви, такие люди являются хранителями искренней любви.

Как грехи связаны один с другим: за сребролюбием следуют зависть, хитрость, клятвопреступление, гнев, злопамятство, так и добродетели связаны с любовью — кротостью, долготерпением, незлобивостью. И совершенное бла́го — нестяжание. Нельзя достичь любви тому́, кто̀ сначала не приобретет нестяжание, потому что Бог повелел нам любить всех людей, а не только кого-то одного. Вот почему мы не должны оставлять без внимания нуждающихся, а стараться во всём помогать им. Если мы поддерживаем лишь некоторых, то наша любовь обкрадывается и гибнет, потому что мы не всех лю́бим. Только Всемогущий может даровать всем полный достаток, и если кто скажет, что тот, кто ничего не имеет, должен подвизаться для приобретения прибыли и раздачи из нее милостыни, пусть знает: это возможно мiрским, но не монахам. Ибо давать милостыню Всеблагий велел не столько ради того, чтобы питать нищих, сколько ради стяжания любви теми, кто̀ милует. Господь, устраивающий пути богатого, препитает и нищего. Неужели тогда излишним было повеление давать милостыню? Да не будет этого! Потому что милостыня становится начатком любви не умеющих ее стяжать. Как обрезание крайней плоти было примером обрезания се́рдца, так и милостыня стала учителем любви. Хотя для тех, кому по благодати Божией, дана любовь, милостыня излишня. Я говорю это не для того, чтобы осудить милостыню, но чтобы показать чистоту нестяжания. Пусть малое добро́, милостыня, не станет препятствием большему добру́ — нестяжанию, которое есть любовь. Ты, монахиня, в малое время и малым трудом достигла малого добра́, поскольку раздала всё, что̀ имела, нищим. Потщись же теперь достичь большего — любви. Ты должна таким же свободным гласом сказать: «Се, мы оставихом вся и вслед Тебе идо́хом» (Мф. 19:27). Ты сподобилась подражать дерзновенному языку апостолов Петра́ и Иоанна, рекших: «сребра и злата несть у мене» (Деян. 3:6). У них было два языка́, но одна вера. Но и мiрские не должны подавать милостыню ка̀к попало: «елей же грешнаго да не нама́стит главы́ моея́» (Пс. 140:5), — пишет Псалмопевец. Тот, кто̀ подает милостыню, должен иметь образ мыслей Авраамов, и правду творить так же, как и он, — справедливо. Оказывая гостеприимство, вместе с кушаньями он предлагал и свой нрав: стоял и сам прислуживал, не желая, чтобы рабы разделили с ним прибыль гостеприимства. Поистине те, кто оказывают такое гостеприимство, примут мзду за свое милосердие, даже если и будут во втором чине. Потому что, когда Создатель сотворил Вселенную, Он положил в ней два чина жителей. Для тех, кто проводит жизнь свою в благочестии, он для деторождения назначил брак, а для тех, кто живут чисто, повелел девство, делая их равноангельными. Женатым он дал законы, учение, позволил мстить нечестивым, а девственникам сказал: «У Меня отмщение и воздаяние» (Втор. 32:35). Первым заповедал «возделывать землю» (Быт. 3:23), а монахам — «не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф. 6:34). Первым Он дал Закон, иночествующим, по благодати, открыл Свои заповеди.

Крест для нас — памятник победы, поскольку звание наше и обет наш — ни что̀ иное, как отречение от жизни и попечение о смерти. Мы должны быть подобны мертвым, неподвижны телом. Всё, что̀ мы ранее совершали по плоти, делали, будучи неразумными детьми. «Имже мне мiр распяся, и аз мiру» (Гал. 6:14), — пишет апостол, то есть мы живем только душой, и с помощью ее должны выказывать добродетели, ей миловать, ибо блаженны милующие душой. По словам Го́спода, тот, кто только посмотрит на женщину с вожделением, не совершив греха делом, уже́ прелюбодействовал и тайно в душе́ своей совершил грех (Мф. 5:28). Вот так же и тот, кто милует и жалеет нищего душой своей, оказывает милость, и его намерение восполняет действие, хотя и нет у него денег. Мы почтены бо́льшим достоинством, чем мiрские; господа́ в мiру имеют разных слуг: одних они посылают в поле обрабатывать землю, других, лучших, держат в доме для служения себе. Вот и Господь женатых поместил в мiр, а тех, кто̀ лучше их и обладает благим произволением, — оставил на служение Себе. Такие чужды всему земному, потому что сподобились вкушать от Владычней трапезы. Они не заботятся об одежде, ибо облеклись во Христа. Но у обоих этих чинов один Хозяин — Господь. Невозможно, чтобы в одном чине сразу были и всходы, и зерно, поэтому иноки не призваны Господом облекаться в мiрскую славу. Колос бывает готов к жатве, когда у него опадут листья и засохнет стебель. Если мы не совлечем с себя представлений земных, которые у нас вместо листьев, и не иссу́шим, как стебель, наше тело, а пото́м не возвысим свой помысел к Богу, то не сможем произвести спасительный плод.

Опасно учить кого-либо, не овладев прежде искусством совершения добродетелей. Если у человека прогнил дом, а он принимает в нём гостей, то ветхое жилище может упасть и своим падением искалечить всех, в нём находящихся. Так и тот, кто̀ не построил свой дом на твердом основании, то есть не обучился доброделанию, погубит и себя, и тех, кого учил. Такие своими словами подвигли сначала людей ко спасению, а затем дурными своими поступками нанесли им еще больший вред, как если бы первые и вовсе не наставляли их. Одно лишь учение, без практических дел, напоминает изображение, нанесенное легко смывающимися красками, которые выцветают под действием вре́мени, от ка́пель дождя и от дуновения ветров. Но учение, сопровождаемое делами, не стирается вовек, потому что слово, воплощенное в деле, твердо отпечатывается в душе́ и дает слушающим вечное и неизгладимое подобие Христа и Его добродетелей. Мы должны исцелять ду́шу не только внешне, но украшать ее, проявляя особенную заботу о внутренней чистоте ее.

Мы остригли волосы на голове? Сбросим вместе с ними с себя и вшей, что̀ на голове, ибо, оставшись, они еще больше будут кусать нас. Срезанные волосы означают жизнь в мiру: почести, славу, деньги, нарядные одежды, бани, изысканную пи́щу. Это всё мы, кажется, отвергли. Давайте же отбросим и душепагубных вшей: клевету, сребролюбие, ложь, клятвы и прочие страсти, обретающиеся в нашей душе́, потому что голова означает ду́шу. Пока она покрыта волосами, то есть мiрскими предметами, ее не видно. Но сейчас, когда душа́ лишена мiрского, она стала обнажена. Вот почему у всех монашествующих видны и самые малые грехи: в чистом доме, если появится какое, пусть и самое маленькое насекомое, его все замечают. У мiрских же, как в нечистых пещерах, гнездятся огромные ядовитые зме́и, но их не видно — они скрываются за множеством веще́й. Иноки постоянно должны очищать свой душевный дом и внимательно следить, чтобы в него не попало какое-нибудь душепагубное животное. Дабы страсть не прошла в тайные части нашей души́, нужно всегда кадить свое сердце божественным фимиамом молитвы. Подобно тому́, как фимиамом с сильнейшим запахом изгоняют ядовитых змей, так и наша молитва вместе с посто́м прогоняет злые помыслы.

Монахини всегда должны хранить помыслы, которые к нам приходят. Один святой жизни инок поступал следующим образом: несколько дней он сидел в своей келье и подмечал помыслы — когда приходил первый, когда второй, и сколько вре́мени длился каждый из них. С помощью этого наблюдения старец познал благодать Бога, собственное терпение и силу, а также смог одержать победу над врагом. Даже торговцы временными предметами мiра каждый день пересчитывают выручку, радуясь при́были и огорчаясь убытку, насколько более должны бодрствовать мы, имеющие дело с истинным сокровищем, и желающие приобрести еще бо́льшие бла́га. Если же враг похитит у нас малую часть, то мы должны огорчиться и осудить себя, но не отчаиваться и не бросать всё, потому что грех этот мы совершили невольно, по причине искушения. У тебя девяносто девять овец, иди и ищи заблудшую! Не бойся, что потерял ее, не уходи от Владыки Христа, не удаляйся от Него, дабы кровожадный диавол отчаянием не поработил всё стадо твоих деяний и не рассеял его. Итак, из-за одной заблудшей, не покидай того, что̀ у тебя есть, ибо наш Бог — Всеблагой: «Егда падет (праведник), не разбие́тся, яко Господь подкрепляет руку его» (Пс. 36:24), — говорит пророк Давид.

Всё, что̀ мы сотворили или приобрели в этом мiре, по сравнению с вечным богатством будущей жизни, должны считать малым, поскольку в этом мiре мы находимся как во чреве матери. Ведь когда мы были во чреве, то жизнь у нас была не такая, как сейчас: мы не вкушали твердой пи́щи, не видели ни солнца, ни другого света. Итак, как во чреве матери мы были лишены многих веще́й этого мiра, так и сейчас, находясь в этом мiре, мы лишены многих благ Царства Небесного. Поэтому будем стремиться к наслаждению Райскими благами будущей жизни, где увидим Мысленное Солнце правды горнего Иерусалима — нашей истинной родины и матери, где обитает наш Бог Отец. Чтобы стать наследниками Его благ, будем здесь жить благоразумно и целомудренно. Как новорожденным младенцам сначала дают немного пи́щи, а затем предлагают больше, так и праведники переходят от этой жизни к Небесной и лучшей, восходя, как написано: «от силы в силу» (Пс. 83:8). Но грешники будут преданы из тьмы мiра сего во тьму адскую, как младенцы которые умирают во чреве матери. Ведь они, находясь еще на земле, мертвы от множества грехов, поэтому после смерти они сходят в темные места́.

В этой жизни мы рождаемся трижды. Первый раз, когда выходим из чрева матери, а другие же два рождения возводят нас от земли́ на Небо. Второе происходит от Божественной благодати, нисходящей на нас во время Божественного Крещения, мы называем его пакибытие и возрождение. Третье рождение бывает через покаяние и добрые подвиги — в нём мы находимся сейчас.

Те, кто пришел к Истинному Жениху Христу, должны украсить себя как можно лучше. Мiрские невесты, выходя замуж за смертного, стараются помыться, умаститься благовониями, надеть различные украшения, чтобы понравиться своим будущим мужьям. Тогда насколько более должны украшать себя мы, которые уневестились Небесному Жениху? Надо с помощью подвижнических трудов и облекшись в духовные одежды смыть с себя греховную нечистоту. Те украшают свое тело земными цветами, а мы должны украсить наши ду́ши добродетелями, и вместо драгоценных камней надеть на гла́вы наши тройной венок: из веры, надежды и любви и украсить шею смиренномудрием. Вместо по́яса наденем целомудрие, как в платье облечемся в нестяжание. Брачной трапезой нашей пусть станет нетленная пища молитвы и псалмопения. Однако при этом не будем только шевелить языком, но и ум наш пусть будет вместе со словами. Часто бывает, что люди молятся только устами, а сердце и ум помышляют об ином (см. 1 Кор. 14:15), — да не случится этого с нами. Мы, пришедшие на Божественный брак, должны внимать себе, чтобы не оказаться нам без светильников, то есть без добродетелей. Если не исполним то, в чём обещались Христу, Владыка всего нас возненавидит и не примет. Какие же обеты мы должны принести Ему? Прежде всего, меньше заботиться о теле и больше о душе́. Нельзя поднять из колодца два ведра́ воды́ одновременно — пустое опускается в колодец, а полное поднимается, так и у нас, когда мы заботимся только о душе́, она исполняется добродетелями и поднимается ввысь, тело же становится легким от подвигов и не тянет ду́шу к земле: «но аще и внешний наш человек тлеет, оба́че внутренний обновляется по вся дни» (2 Кор. 4:16) — свидетельствует апостол.

Спасаясь в общежительном монастыре, не меняй ме́ста своего пребывания, дабы в противном случае не получить больший вред. Подобно тому́, как птица губит насиженные яйца, покидая их, так охладевает и умерщвляется вера монаха, переходящего с ме́ста на место. Да не прельстит тебя роскошь богатых блюд и наслаждение, как будто в этом есть какая-то польза. Богатые ценят искусство поваров, приготовляющих доставляющие наслаждения вкусные яства, ты же побеждай обильную и сладостную пи́щу скромной едой и посто́м, ведь «сытая душа́ попирает и сот, а голодной душе́ всё горькое сладко» (Притч 27:7), — сказал премудрый Соломон. Не насыщайся хлебом — не захочешь и вина́.

Похоть, наслаждение и печаль — три главных и первых греха, приходящих от врага. От них происходит всё другое зло. Они связаны друг с дру́гом и следуют один за другим. Если наслаждение победить можно, то похоть — нельзя, потому что наслаждение приходит через тело, а похоть начинается в душе́. Печаль же происходит от этих двух. Если ты не позволишь действовать в тебе похоти, то изгонишь и наслаждение, и печаль. Если же позволишь возникнуть в себе похоти, то она принесет с собой наслаждение, а наслаждение — печаль. Тогда обступят тебя все три и совершенно не дадут покоя душе́: «Не давай воде выхода» (Сир. 25:28), — говорит Священное Писание.

Пусть каждый от своего ума получает известие, так как не всем всё полезно. Одним нужно быть в общежительном монастыре, другим — пребывать в уединении. Как растения, одни лучше растут во влажных местах, а другие — в сухих, так и люди: одни имеют хорошее здоровье, живя на высоких местах, другие — на низких. Так и у монашествующих, где кому полезно, пусть там и находится. Многие, находясь в городах, но представляя себе, что это пустыня, жили святой жизнью и спасались. А многие уходили в го́ры, но, поступая по-мiрски, погибали. Можно жить рядом со многими, и при этом монашествовать умом, а можно находиться в одиночестве и умом пребывать с остальными людьми.

Много жал у диавола. Если ему не удается нанести вред с помощью бедности, он для обольщения человека предлагает богатство. Если ему не удается причинить вред ругательством и поношением, он предлагает похвалы и славу. Если нечистый бывает побежден человеком, обладающим крепким здоровьем, то посылает ему болезнь. Когда не может нанести вред чем-то радостным, пробует сделать то же самое печалью и невольными страданиями. По попущению Божию, он вызывает у человека тяжелые болезни, чтобы тот впал в малодушие, и была омрачена его любовь к Богу. Вот почему если у тебя, возлюбленный, горит и от сильного жа́ра, разрывается на части тело, ты страдаешь от неизлечимой и безудержной жажды, вспомни, что ты по грехам своим терпишь это, подумай о вечных муках, о неугасимом огне и адских невыносимых мучениях. Тогда в земных муках твоих не будет ме́ста малодушию, но только неизреченная радость и благодарность Господу за то, что Он посетил тебя: «Наказуя наказа́ мя Господь, смерти же не предаде́ мя» (Пс. 117:18), — будешь славословить Создателя хвалебными словами Давида. Железо посредством огня избавляется от ржавчины, так ты посредством болезней избавляешься от греховной скверны. Если же ты праведен, но вдруг заболел, то знай, что преуспеваешь, переходя от меньшего к большему. Если даже ты и подобен золоту, то, пройдя огонь скорбей, засияешь еще ярче. А если дан тебе «ангел сатаны… (жало) в плоть» (2 Кор. 12:7), то ты удостоился стать подобным апостолу Павлу, и должен этому весьма возрадоваться. Если ты мучаешься от жа́ра, или страдаешь от хо́лода, ждет тебя прохлада и покой: «Возвел еси человеки на главы́ наша, проидохом сквозе́ огнь и воду, и извел еси ны в покой» (Пс. 65:12), — читаем мы в Божественном Писании. Если с тобой случилось первое, ожидай и второго. Ты беден, трудишься и страдаешь, тогда повторяй слова́ пророка: «Избави мя, яко нищ и убог есмь аз, и сердце мое смяте́ся внутрь мене» (Пс. 108:22). Ведь «в ско́рби распространил мя еси» (Пс. 4:2). Будем же как можно больше тренироваться в этих подвигах, потому что борющий нас — перед нами. Не будем жалеть, что по причине болезни мы не можем стоять на молитве или воспевать песнопения. Стояние, пост, возлежание на земле и прочие телесные утеснения установлены для умерщвления постыднейших похотей. Если же болезнь всё это ослабила, тогда этот труд излишен. Да и что̀ говорю излишен? Губительные страсти от болезни, как от сильнейшего и эффективнейшего лекарства, еще больше ослабляются. Терпение в болезнях есть величайший подвиг. Мы должны терпеть болезнь, благодарить и прославлять за нее Бога. Так, если мы лишились зрения, не будем обижаться — через это мы избавились от о́ргана ненасытной похоти, теперь мы будем созерцать душевными очами славу Господню. Если оглохли, то избавились от слышания суетного. Если от болезни у нас парализовало ру́ки, значит, внутренние ру́ки нашей души́ готовы на брань с врагом. Душевное здоровье только возрастет, если даже и всё наше тело будет сковано болезнью.

В общежительном монастыре более подвига нужно предпочитать послушание, потому что очень часто подвиг приводит к гордыне, а послушание — к смиренномудрию. Все те, кто подвизаются сверх меры, являются учениками нечистого. Ка̀к же можно отличить царственный подвиг от Бога, от тиранического и бесовского? По его соразмерности. Поэтому всю жизнь нужно поститься, но не воздерживаться от пищи четыре-пять дней подряд, а пото́м разрешать себе обильные яства. В этом можно усмотреть неумеренность, которая весьма губительна. Не следует расходовать сразу все свои оружия, чтобы во время битвы не оказаться против врага с голыми руками, иначе он легко победит тебя. Нужно всегда заботиться об оружии — нашем теле, и воине — нашей душе́. Пока инок молод и здоров, нужно поститься, потому что в свое время придет старость с болезнями, и воздержание может стать невозможным. Вот к этому вре́мени и надо сделать запасы, чтобы, когда ослабеешь, использовать их. В посте́ до́лжно сочетать разум и строгость. Тогда враг не вмешается безрассудством в твою торговлю и не похитит от поста́ прибыль. Именно это, как я полагаю, имел в виду Господь, сказав, чтобы мы становились истинными менялами, то есть в точности знали отличие царских монет от подделок. Естество золота одно и то же, но печать и изображение отличаются. Под зо́лотом я разумею пост, воздержание, милостыню. Этими добродетелями, ставя на них собственную печать, пользуются и еллины, и еретики. Вот почему мы должны быть внимательными, иначе, не зная грамоты, попадем к ним и потерпим вред. Мы должны уверенно принять Крест Господень, запечатленный правой верой и благочестивыми поступками.

Монахиням нужно с рассуждением управлять своей душой, и если они находятся в общежительном монастыре, не искать своей воли, не следовать собственному мнению, но подчиняться духовной матери — игуменье. Ведь мы предали себя на ссылку, вышли из границ мiрских веще́й, поэтому не будем снова искать их в обители. Там, в мiру, мы имели славу, а здесь — поношение, там — обилие яств, здесь — испытываем нужду даже в хлебе. В мiру совершающих преступление ввергают в темницу против их воли, а здесь мы заключили себя сами, добровольно, по своим грехам, дабы это вольное заточение избавило нас от будущего мучения. Для разрешения поста́ не сто́ит искать оправдания в болезни, потому что и не постящиеся подвергаются тем же болезням. Не следует оставлять начатое благое дело, даже если к этому будет понуждать диавол. Претерпев все его уловки, ты победишь врага. Кто пускается в путешествие на корабле, при попутном ветре распускает паруса́, а при противном — не тотчас же опускают, а немного ждут, или, сражаясь с бурей, продолжают путь. Так и мы, когда встретим бу́рю, вместо па́руса прострем Крест и бесстрашно продолжим наш путь.

В этих словах заключались не сухие поучения блаженной, но, прежде всего, деяния. Однако по множеству совершённого Синклитикией пересказать всё, что̀ она сделала за свою долгую жизнь, невозможно. Известно, что на протяжении всей ее жизни диавол постоянно на нее ополчался. И всегда был побежден. Но однажды, по Божию попущению, он нанес-таки ей вред. Сначала он поразил внутренности святой, вызвав такую сильную боль, что никто из людей не мог ей помочь. Сначала было поражено легкое. Затем диавол обрушился другими страшными болезнями и почти умертвил подвижницу. В течение долгого вре́мени проклятый мучил ее множеством язв: Синклитикия страдала от постоянного жа́ра. Когда святой было восемьдесят лет, нечистый поразил ее болезнями Иова, однако, чтобы причинить ей жесточайшие боли, он сократил время: Иов провел в болезнях тридцать пять лет (Святитель же Кирилл Александрийский и Олимпиодор из текстов Священного Писания заключают, что Иов провел в болезнях только семь лет, которые со всеми годами его жизни, что перечислены в хронологии, были однако добавлены Иову Богом после болезни, ибо годы праведника удвоились. — Авт.), а преподобная — восемь, по одному году от каждых десяти прожитых ею лет на земле. Три с половиной го́да воевала блаженная с врагом. Возможно, даже мужественные мученики за Христа не страдали столько, сколько претерпела присноблаженная Синклитикия. Ведь против тех воевали извне мечом и огнем, а святую жгло как бы огнем раскаленной печи́ изнутри, понемногу сжигая все ее внутренности. Это поистине тяжелое и бесчеловечное наказание. Когда правители хотят кого-нибудь строго и сурово наказать, то жгут его на медленном огне, понемногу умерщвляя. Вот так же и враг, увеличивая жар внутри преподобной, непрерывно, день и ночь, мучил ее. Святая же с больши́м мужеством, не падая духом, переносила эту болезнь и не переставала наставлять сестер в вере, избавляя их ду́ши как бы от пасти льва.

— Ду́ши, посвященные Богу, никогда не должны пребывать в беспечности, потому что в тот момент, когда они безмолвствуют, враг скрежещет зубами и опечаливается, будучи ими побежден. Чуть отступив, он примечает, когда они немного расслабятся, и тогда нападает и прельщает именно тем, в чём эти ду́ши были спокойны и откуда не ждали удара врага, — не уставала повторять блаженная.

— Как не может быть, чтобы крайне порочные люди не имели хотя бы искорки добра́, так невозможно, чтобы весьма добродетельные не имели какого-нибудь греха. И так всегда: в крайне порочных обретается некая часть добра́, а в добродетельных — часть греха. Очень часто можно встретить примеры, когда исполненный всяких постыдных страстей милостив, а постник, целомудренный и аскет, — клеветник и сребролюбец. Вот поэтому никому не следует пренебрегать малым, как будто оно не может ему повредить, ибо капля камень точит. Великие бла́га приходят к человеку от Божественной благодати, но с малыми страстями мы должны бороться своими силами. Кто борется с большой страстью, по благодати Божией, и пренебрегает малыми грехами, получит большой вред. Когда мы начинаем ходить, Господь, как Истинный наш Отец, протягивает нам, духовным своим детям, руку, чтобы мы не упали. Избавляя нас от великих опасностей, Он оставляет нас одних справляться с малыми. Так он показывает нам величину нашей свободы и возможности нашей силы. Ибо тот, кто побеждается малыми страстями, ка̀к сможет уберечь себя от больших? — проповедовала Синклитикия, боримая тяжелой болезнью.

Тогда диавол напал на преподобную с еще большей силой: поразил у святой о́рганы речи, чтобы таким образом помещать ей говорить. Бес думал, что теперь се́стры перестанут ходить к блаженной. Но даже и в таком положении, лишив инокинь возможности слышать слова́ преподобной, он стал виновником их великой пользы: видя болезни преподобной, се́стры еще более укреплялись в добродетели, телесные язвы святой исцеляли их уязвленные ду́ши, а мужество души́ и терпение стали для видящих ее предостережением и лекарством. Враг не достиг своей цели и поразил преподобную другим способом: у нее заболел зуб, и от него тотчас же загнила десна, так что зуб сам собой выпал. Заражение распространилось на всю челюсть, так что все мягкие ткани стали гнить. За со́рок дней сгнила вся челюсть, а через два месяца образовалось отверстие, вокруг которого всё почернело. От всего те́ла стало исходить ужасное зловоние, и се́стры, служившие ей, страдали от него больше, чем сама больная. Бо́льшую часть вре́мени святая находилась одна, потому что сестры не могли выносить этого нестерпимого запаха. Когда же возникала необходимость подойти к преподобной, монахини возжигали большое количество ладана и только после этого заходили в келью. Оказав услугу, они тотчас удалялись. Однако чаще блаженная Синклитикия сама не разрешала сестрам помогать ей, так как ясно видела врага, воюющего с ней. Так она в очередной раз доказала свое мужество. Хотя се́стры просили ее ради собственной немощи помазать больные места́ мѵром, она не соглашалась, потому что рассуждала: «Если я приму помощь от людей, то уклонюсь от славной битвы с врагом». Она не соглашалась ни на какое лечение, однако врач всё же убедил ее в необходимости принять некоторые меры:

— Мы не собираемся тебя лечить или утешать, но хотим, по обычаю, предать земле ту часть твоего те́ла, которая отпала, сгнила и сделалась мертвой, чтобы от издаваемого ей смрада не заболели служащие тебе се́стры. То, что̀ делают для мертвых, то̀ сделаю сейчас и я: смешаю вино с алоэ, смирной и миртом, и помажу этим раствором сгнившую часть, — сказал он подвижнице.

Преподобная приняла его совет, и из жалости к служившим ей сестрам согласилась. После этого безмерное зловоние прекратилось. Кто̀ не содрогнется, видя эту невыносимую рану, кто̀ не получит пользу, размышляя над терпением преподобной, кто̀ не укрепится, думая о ее победе и поражении диавола! Мерзкий поразил святую именно в ту часть, откуда тек спасительный и сладчайший источник слов, а безмерная его злоба отгоняла от нее всякую человеческую помощь. Как кровожадный зверь он устремлялся на свою добычу, где бы она ни находилась. Но, собираясь ее пожрать, он сам стал пищей, ибо был пойман, как бы на крючок, телесной немощью. Видя, что преподобная — женщина, он презрел ее как немощную, не зная всего ее мужества. Видя, что члены ее расслабленны, не смог слепец разглядеть мужественнейший ее помысел. Три месяца подвизалась преподобная в этом подвиге, тело же ее держалось Божественной силой, потому что природная сила оскудела. От чрезмерного гниения и зловония, от сильных болей святая не могла ни есть, ни спать.

Перед своей кончиной блаженная увидела Ангельские силы и святых дев, которые звали ее на Небеса. Она сподобилась узреть сияние Божественного света и место, где находится рай. После этого откровения она призвала сестер мужественно переносить временные ско́рби и не предаваться малодушию. Затем преподобная сказала им, что через три дня разлучится с телом, с точностью назвав час своей кончины. В определенное Господом время святая Синклитикия отошла ко Господу и получила от Него награды подвижнического венца — славу и похвалу Царства Небесного. Богу же нашему Иисусу Христу, со Отцем и Святым Духом подобает слава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Текст по изданию «Новый эклогион. Избранные жития святых, пересказанные преподобным Никодимом Святогорцем» (ОООП «Литературный фонд России», Псковское региональное отделение, 2008 г.).
Эл. издание — сайт ἩΣΥΧΊΑ (hesychia.narod.ru). При размещении на других сайтах — ссылка обязательна.