Святой Иоанн Кассиан

Борьба с помыслами
и, чрез них, с злыми духами,
сопровождающая всякие другие брани,
и переживающая их все*

VII, 3. Вопрос. Никакого не видим успеха в установлении внимания, при всём старании. Ума никак не удержишь от блужданий. Даже и тогда, как чувствуешь, что сердце сочувственно устремляется к определенному созерцанию, ум нечувствительно оттуда спустившись, с безмерною быстротою впадает в обычные свои скитания. Так несчетное число раз каждый день отводится он в плен своими парениями туда и сюда. Потому берёт даже отчаяние достигнуть когда-либо желаемого исправления сей немощи, и думается, что напряжение внимания на сие дело есть напрасный труд, когда видишь, что душа, несмотря на то, всё же каждую минуту быстрыми полетами пускается блуждать. Привлечешь ее страхом Божиим к духовному созерцанию, но она, прежде чем установится в нём, опять мгновенно исчезает из вида. И тогда, как упредив ее намерение бежать, схватишь ее в самом начале и опять повлечешь к созерцанию, от которого стала отступать, намереваясь, как бы какими узами связать ее напряженнейшим вниманием сердца, – она, во время этого самого труда над нею, успевает ускользнуть из внутреннего святилища быстрее, чем угорь из рук рыболова. Трудясь таким образом каждый день со всем усердием над хранением мыслей, и не видя никакого в том успеха, невольно приходишь к заключению, что такие блуждания мыслей не от нас, а, верно, такова уж природа наша.

VII, 4. Так скоро делать заключения, не исследовав дéла, как дóлжно, не безопасно. По своему бессилию или неумению успеть в чём-либо, полагать, что такой успех и ни для кого невозможен, несправедливо. Это похоже на то, как если бы кто, не умея плавать и искусственно держаться на воде, заключил, что, как его тело по тяжести своей не может держаться на воде, тела же у всех такие же, как и его тело, то и ничьё тело не может держаться на воде, и никто, следовательно, не может плавать, – такова уж природа тел, что плавать нельзя. Как бы ни казалось ему правым такое заключение, но опыт его не оправдывает. Таково и ваше суждение. Ум наш, по природе своей, не может оставаться праздным, почему неизбежно ему, если не имеет в себе наперед предусмотрительно заготовленных предметов, над которыми упражнял бы он свои движения, и которыми бы постоянно занимался, – по своей подвижности убегать туда и сюда, и повсюду летать, пока долговременным упражнением и постоянным навыком, – что вы называете напрасным трудом, – из опыта узнáет, какие надлежит ему заготовить в своей памяти материалы, чтоб около их вращаться в своих неутомимых полетах, и, чрез неотступное пребывание в сем труде, стяжать силу отражать противоположные им внушения врага, которыми развлекаем был прежде, и, таким образом, непоколебимо пребывать в том состоянии (невозмутимости и внутреннего покоя), которого желает. Итак, не следует нам непостоянство беспорядочного блуждания помыслов приписывать человеческой природе, или Богу – Творцу ее. Ибо истинно слово Писания, что Бог сотворил человека правым, а сии (люди) взыскали помыслов многих (Еккл. 7, 30). Следовательно качество помыслов от нас зависит. И Псалмопевец говорит: блажен муж, емуже есть заступление его у Тебе: восхождения в сердце своем положи (Пс. 83, 6). Видите, что в нашей состоит власти полагать в сердцах своих или восхождения, т.е. до Бога достигающие помышления, или нисхождения, т.е. помыслы, ниспадающие долу, к вещам земным и плотским. Если бы помыслы не в нашей состояли власти, то Господь не упрекнул бы фарисеев: вскую вы мыслите лукавая в сердцах своих? (Мф. 9, 4) И чрез Пророков не повелевал бы: удалите худые помыслы ваши от очей Моих (Ис. 1, 16), – и: доколе будут медлить в тебе порочныя мысли твои (Иер. 4, 14).

I, 16, 17. То правда, что многие суетные помыслы даже против воли нашей тревожат нас и почти без нашего ведения обольщают нас, входя в нас так неприметно и хитро, что мы не только не можем воспрепятствовать их входу, но и с великим трудом узреваем их; но принимать их, или отвергать, возможно всякому, кто при помощи Божией употребит на то свое старание и усилие. Как возникновение их не зависит от нас, так отвержение или приятие их состоит в нашей воле. Впрочем, и в самóм приражении помыслов не всё надобно приписывать набегу помыслов, или тем духам, которые стараются всеять их: но от нас зависит исправить качество помыслов, и сделать, чтоб в сердцах наших возникали духовные-святые помыслы вместо плотских-земных, если не всегда, то наибольшею частью. Когда кто разумно и тщательно поучается в Св. Писании, упражняется в псалмах и пении, пребывает в посте и бдении, непрестанно памятует о будущем, – о Царстве Небесном, о геенне огненной, – и обо всех делах Божиих, тогда худые помыслы уменьшаются и появляются реже. Когда же кто, напротив, занимается мiрскими заботами и плотскими делами, и вдается в суетные и праздные беседы, тогда худые помыслы умножаются в нас.

I, 18. Деятельность ума нашего хорошо сравнивается с мельничным жерновом, который от стремительного течения воды быстро вертится кругом. Он никак не может перестать вертеться, движим будучи водою, но во власти приставника состоит, пшеницу ли молоть, или жито, или куколь растирать. Так и ум наш в течении настоящей жизни, будучи непрестанно приводим в движение устремляющимися на него отовсюду потоками впечатлений, не может быть праздным от волнения помыслов, но, какие из них принимать или усвоять себе, это зависит от нашей воли и усмотрения. Если мы, как сказано, постоянно будем заниматься поучением в Св. Писании, память наполнять духовными предметами, питать желание совершенства и надежду на получение будущего блаженства, то от этого будут возникать духовные помыслы, и ум наш держать в непрестанном помышлении о тех предметах, в которые мы углублялись. Если же, по беспечности и нерадению, будем заниматься предметами страстей и праздными беседами, или вдаваться в мiрские попечения и суетные заботы, то по роду их будут потом рождаться и помыслы, как плевелы, и давать сердцу нашему работу зловредную, по изречению Господа Спасителя: где будет сокровище дел ваших и вашего внимания, там необходимо пребудет и сердце ваше (Мф. 6, 21).

I, 19. Ведать подобает, что есть три начала наших помыслов: от Бога, от дьявола и от нас. От Бога, – когда Он удостаивает нас посетить просвещением Св. Духа, возбуждая в нас или рвение к высшему преуспеянию, или сокрушение о малоуспешности и поблажках лености и беспечности; или когда открывает нам небесные тайны, и намерения наши обращает к лучшим делам. Так Господь внушил Артаксерксу спросить памятные книги, и он, узнав по ним о благодеяниях Мардохея, тотчас отменил прежнее свое жестокое определение об избиении народа иудейского (Есф. 6 гл.). Так и Апостолам обетовано: не вы будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас (Мф. 10, 20). – От дьявола происходят помыслы, когда он покушается преткнуть нас, возбуждая чрез них страстное услаждение, или, с лукавейшею хитростью, представляет зло под видом добра, преобразуясь пред нами в ангела светла (2 Кор. 11, 14). Так он вложил в сердце Иуде Искариотскому предать Господа (Иоан. 13, 2), – и Анании, – солгать Духу Святому (Деян. 5, 3). – От нас самих рождаются помыслы, когда естественно воспоминаем, что видели, слышали, или делали.

I, 20, 21. Эту троякую причину помыслов надлежит нам всегда иметь во внимании, чтоб по ним обсуждать возникающие в сердце нашем помыслы и соответственно тому относиться к ним. В сем отношении нам надобно подражать искусным монетчикам (менялам), которые умеют верно узнавать, – золото ли, и чистое ли золото в монете, или медь, похожая блеском на золото, – царское ли на ней изображение, и, если царское, законно ли оно представлено, – имеет ли также монета и законный вес. Всё подобное духовно должны мы делать относительно помыслов. Во-первых, обсудить, – истинно ли то, что вошло в сердца наши, или нет. Например, если предложено какое-либо учение, надобно рассмотреть, очищено ли оно Божественным огнем Святого Духа, или принадлежит к иудейскому суеверию, или исходит от надменной философии мiрской и носит только личину благочестия. Поступив так, мы исполним Апостольское наставление: не всякому духу веруйте, но искушайте духи, аще от Бога суть (1 Иоан. 4, 1); и будем безопасны от уклонения от истины. А которые не заботились исполнять это предостережение, те подвергались бедственному отпадению от веры. Сладкоречивые обольстители сначала привлекли их к себе некоторыми благочестивыми чувствами и умствованиями, согласными с св. верою, как бы блестками золота, а потом научили и противным вере мудрованиям, которых они, обманувшись первою благовидностью, не подумали подвергнуть обсуждению, и, приняв таким образом медную ложную монету за золотую, впали в еретические заблуждения. – Во-вторых, надобно нам заботливо выяснять, не слышится ли нами ложное толкование Св. Писания, которое, подделываясь под чистое золото верного понимания Божественных словес, покушается видимостью сего драгоценного металла обмануть нас – принять его с смесью меди ложно придаваемого им смысла. Так сатана покушался искусить Самого Христа Спасителя. Так и всех нас искушает он, уже небезуспешно, как Господа нашего. – В-третьих, – всячески надобно всматриваться, как бы враг, извращая драгоценные изречения Св. Писания лукавым толкованием, не успел склонить нас сделать им неправое приложение и употребление, обманно прикрывая сие преданием, будто бы от старцев исходящим, как бы незаконно прилагая царскую печать к фальшивой монете. Это успевает он сделать, когда прельщает к неумеренному и непосильному нам труду, к чрезмерным бдениям, беспорядочным молитвам, к несообразному чтению, и, маня добром, приводит к душевредному концу; или когда советует делать ненужные посещения, чтоб, изгнав из уединилища, лишить блаженного безмолвия; или когда внушает взять на себя попечение о благочестивых беспомощных женщинах, чтоб опутать гибельными заботами; или когда подстрекает желать священного чина, под предлогом назидания многих, отвлекая, чрез то, от смиренного нашего звания. Все такие внушения, прикрытые покровом милосердия, благочестия и высшего преуспеяния, вводят в обман неопытных. С виду они похожи на монеты истинного Царя, но они отчеканены не настоящими монетчиками духовными, – не православными опытными Отцами, а коварством бесов искованы на вред и пагубу. К ним совершенно приложимо изречение Приточника: суть путие мнящиися прави быти мужу, обаче последняя их зрят во дно адово (Притч. 16, 25). – Последнее (4-е) наблюдение опытного монетчика, относящееся к исследованию веса тяжести, в духовном нашем делании будет исполняемо нами, если, когда помысел внушает нам что-либо сделать, мы, положив то на весы совести, со всею строгостью будем исследовать, имеет ли оно настоящий вес, – тяжело ли страхом Божиим, всё ли в нём есть – по его смыслу и значению, не делает ли его легким показность и новизна, не уменьшило бы потóм его веса тщеславие и не расхитила бы людская слава. Взвесив всё это и определив свидетельствами Апостолов и Пророков, мы должны потóм или принимать то, как согласное с ними, или со всею строгостью отвергать, как им противное и для нас пагубное.

I, 22. Так непрестанно дóлжно нам осматривать все тайники нашего сердца, и с зоркой наблюдательностью замечать следы входящих, чтоб не прокрался туда же и какой-либо мысленный зверь, или сам лев и дракон, и, тайком напечатлев там пагубные следы свои, не проложил и другим пути для входа в изгибы сердца нашего, при нашем невнимании к помыслам. Возделывая, таким образом, ежечасно и ежеминутно землю сердца нашего Евангельским оралом, т.е. непрестанным памятованием о кресте Господа, мы удобно возможем разорить логовища пагубных зверей, и норы ядовитых змей, – и выгнать их из себя.

VII, 5. Образ совершенного ума (властвующего над своими помыслами) прекрасно представляется в лице Евангельского сотника. В сказании о нём, нравственная сила, – дающая возможность не всякими приходящими помышлениями увлекаться, но по своему рассуждению добрые принимать, а противные тому без всякого затруднения прогонять, – описана в следующих словах его, если их понимать иносказательно: ибо и я человек подвластный, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди, и идет, и другому – прииди, и приходит, и слуге моему: сделай то, и делает (Мф. 8, 9). Если бы и мы, мужественно сражаясь против беспорядочных внутренних движений и страстей, взяли силу подчинять их своей власти и своему рассуждению, воюющие в нашей плоти похоти погашать, беспорядочную толпу помыслов наших держать под игом власти разума, и спасительным знаменем креста Господня прогонять от пределов сéрдца нашего скопища злейших вражеских сил, то за такие торжества и победы были бы мы возведены в чин сотника в духовном его значении. А таким образом и мы, поднявшись на высоту такого достоинства, будем иметь такую же, как и тот, повелительную власть и силу, при коей не будем ужe, какими не хотим, помыслами увлекаемы, но в тех, которыми духовно услаждаемся, получим возможность пребывать и к ним прилепляться, властно повелевая злым наущениям: отойдите, – и отойдут, а добрые помышления приглашая: приидите, и приидут, рабе же нашей – плоти – что потребно для целомудрия и воздержания, прикажем, и она без всякого прекословия исполнит то, не возбуждая уже противных духу вожделений порочных, но всякую ему изъявляя покорность.

VII, 5, 6 (перифраз). Но как сего достигнуть? Это придет само собою, когда так преискренне соединимся с Богом, что Он будет действовать в нас. В этом удостоверяет Апостол, когда говорит: оружия воинства нашего не плотская, но сильна Богом на разорение твердем, помышления низлагающе (2 Кор. 10, 4). Чтобы мы ни предпринимали с целью преодоления помыслов, не будет действенно, пока не станет чрез то действовать Сам Бог, по соединении с нами. Тогда же и наши немощные средства станут сильны и всепобедительны, – разорят твердыни вражеские и всякие помышления поразят и изгонят. И исполнится в нас слово пророческое: немощный да глаголет: яко могу аз (силен я), и кроткий да будет храбр (Иоил. 3, 10, 11), – и то, что говорит о себе св. Павел: егда немоществую, тогда силен есмь (2 Кор. 12, 10). Ибо тогда сила Божия будет совершаться в нашей немощи (– 9). Итак, всем желанием сердца да устремимся к соединению с Господом, пока и в нас совершится, что испытал блаж. Давид: прильпе душа моя по Тебе: мене же прият десница Твоя (Пс. 62, 9), – и каждый из нас вместе с ним начнет петь: мне же прилеплятися Богови благо есть (Пс. 72, 28). Конечно, это требует постоянного усилия и труда, но без этого ни в каком деле успеха не бывает. Тем же паче нельзя его ожидать в таком важном деле. Никакая добродетель не достигает совершенства без труда, – и до умирения помыслов никому нельзя достигнуть без крайнего преутруждения сердечного. Сюда прямо относится слово Господа: Царствие Божие с усилием вземлется, и употребляющие усилие восхищают его (Мф. 11, 12). Чтобы духу нашему придти в мужа совершенна, в меру полнаго возраста Христова (Еф. 4, 13), – и стать един дух с Господом (1 Кор. 6, 17), необходимо ему с большим напряжением всегда бодрствовать и с непрерывным рвением потеть над этим. Достигши же сего, он может уже с Апостолом торжественно взывать: вся могу о Укрепляющем мя (Фил. 4, 13).

XXIV, 6. Почему всё внимание наше должно быть всегда устремлено на то одно, чтоб живо возвращать к памятованию о Боге помыслы от их блуждания и круговращения. Как тот, кто хочет верно возвести и вверху свести свод купола, шнуром из центра постоянно обводит кругом постройку, и таким образом дает одинаковое всюду направление округлению ее; кто же без этого посредства покусится совершить такое дело, тот, хотя бы обладал большим искусством, не может соблюсти непогрешительно правильность округлости, и одним взглядом не может определить, насколько отступил от нее, не прибегая к сказанному указателю правильности: так и дух наш, если, утвердив в себе любительную память Божию, как некий неподвижный центр, не будет потóм, из нее исходя, и с нею обходя в каждый момент все свои делания и труды, ею, как пробою, определять качество помыслов и начинаний, чтоб одни принимать, а другие отвергать, и ею же, как верным циркулем, давать направление всему делаемому; то никак не построит, как следует, того духовного здания, коего архитектор есть Павел (1 Кор. 3, 10), и не сообщит ему красоты того дома, какой, желая устроить Господу в сердце своем, блаженный Давид взывал: Господи, возлюбих благолепие дому Твоего и место селения славы Твоея (Пс. 25, 8), но несмысленно возведет в сердце своем дом некрасивый, Духа Святого недостойный и всегда готовый разрушиться, долженствуя не славу за то получить от чаемого, но не удостоившего зайти в такое жилище Посетителя (т.е. Духа Святого), а плачевно быть подавленным под развалинами своего построения.

VII, 8. Чрез помыслы преимущественно действуют на нас темные силы, и конечно нам легче было бы управляться с ними, если бы нас непрестанно и не в малом количестве не окружали эти недоброжелательные нам враги, – но этого нечего ужасаться. Враги сии точно постоянно наветуют нам, но они только посевают и возбуждают злое в нас, а не принуждают к нему. Если бы им дана была власть не внушать только худое, но и насильственно влечь к нему, то какое бы ни захотели они возжечь в сердцах наших греховное желание, ни один человек не смог бы избежать греха по нему. Но видим, что как им дано позволение подстрекать нас, так и нам дарованы и сила отревать такие подстрекания, и свобода соглашаться на них. Чего же бояться? – Впрочем, если кто боится их насилия и нападков, тому мы, с противной стороны, предлагаем Божий покров и Божию помощь, которая могущественнее тех, как говорится: болий есть Иже в вас, нежели иже в мiре (1 Иоан. 4, 4), – Коего заступление с несравненно большею силою поборает по нас, нежели с какой восстает против нас вражеская сторона. Ибо Бог не только внушает добрые дела, но и покровительствует им и до конца доводит их, так что иногда без нашей воли и нашего ведома привлекает нас ко спасению. Итак, решено, – что никто не может быть прельщен дьяволом, кроме того, кто сам восхочет дать ему своей воли согласие. Что Екклезиаст ясно выразил такими словами: яко несть пререкания бывающаго творящим лукавое вскоре: сего ради уверися сердце сынов человеческих в них, еже сотворити лукавое (Еккл. 8, 11). Очевидно посему, что всякий согрешает потому, что, когда нападают на него худые помыслы, он не дает им тотчас отпора противоречием. Ибо сказано: противтесь дияволу и бежит от вас (Иак. 4, 7).

VII, 9, 10. У иного может родиться недоумение, как эти злые духи входят в общение с душой, – не чувствительно разговаривают с нею, всевают в нее, что ни захотят, видят ее помышления и движения, и пользуются ими к ее вреду. – Но в этом нет ничего дивного. Дух может входить в общение с духом, и сокровенно влиять на него, внушая, чтó ему желательно. Ибо между ними, как и между людьми, есть некое подобие и сродство по природе. Но чтоб они взаимно друг в друга входили и друг другом овладевали, это совершенно невозможно. Это может быть истиннейше приписываемо только Божеству.

VII, 12. Сказанному пред сим нисколько не противоречит то, что бывает с бесноватыми, когда они, одержимые духами нечистыми, говорят и делают, чего не хотят, и вынуждены бывают произносить слова, которых не понимают. Известно, что не все одинаковым образом подвергаются при этом влиянию духов. Некоторые тáк бывают ими овладеваемы, что нисколько не сознают, что делают или говорят, а другие сознают и после воспоминают. То и другое бывает от привтечения нечистого духа, – не так, однако, чтоб он проникал самую субстанцию души, и, как бы слившись с нею и ею некако облекшись, произносил слова и речи устами страждущего. Никак этого делать они не могут. Это бывает так, что дух нечистый заседая в тех членах, чрез которые душа действует, и налагая на них невыносимую тяготу, страшным омрачением закрывает разуметельные чувства души и пресекает их деятельность (чрез такое подавление органов сей деятельности). Что, как видим, иногда приключается и от вина, также от лихорадки, от чрезмерного холода, и других болезней, привходящих со вне. Чтоб и блаженному Иову не замыслил это же причинить дьявол, получивший власть над его плотью, Господь особым повелением запретил ему это, говоря: вот Я предаю его в твои руки, только душу его сбереги (Иов. 2, 6), т.е. только не делай его безумным, расстроив седалище души, сделав нашествие на его рассудок и повредив орган разума, посредством которого ему (Иову) необходимо противиться тебе.

VII, 13. Впрочем, хотя дух таким образом некако срастворяется с этим грубым и твердым веществом, т.е. с плотью, – что может быть очень удобно; из этого, однако, не следует, что он и с душой, которая есть также дух, может соединяться так, чтоб и ее, подобно телу, делать вместилищем своего существа. Это возможно для единой Троицы, Которая всякое разумное существо не объемлет только, но и проникает. Один Бог весь есть везде, и во всём, так что видит и все помышления наши, и все движения внутренние, и все сокровенности душевные. Нет твари сокровенной от Него; но всё обнажено и открыто пред очами Его (Евр. 4, 13), – и Он праведно испытует сердцá и утробы (Пс. 7, 10).

VII, 15. Но как же духи нечистые знают наши мысли? – Они не прямо их в душе читают, а познают из обнаружения их во внешних чувственных признаках, т.е. из наших слов и действий. Но они никак не могут проникнуть в те мысли, которые еще не вышли из внутрь души. Даже и то, приняты ли, и как приняты внушаемые ими самыми мысли, узнают они не из самóй души, и не по внутреннейшим, в ней вследствие того сокровенно происходящим движениям, а по обнаружениям того во вне души. Так, например, если, всеяв помысел чревоугодия, видят, что монах стал посматривать в окно и на солнце, или осведомляться, который час, то узнают из того, что им воспринято чревоугодливое похотение. И не удивительно, что воздушные силы так узнают сие и подобное сему, когда видим, что и людям умным тоже удается по глазам, лицу и другим внешним признакам узнавать состояние внутреннего человека. Тем, конечно, вернее могут узнавать это те, которые, как духи, без сомнения гораздо тоньше и проницательнее людей.

VII, 17. Знать надлежит, что не все демоны все страсти возжигают в людях, но о каждой страсти прилежат известные духи; ибо одни из них услаждаются нечистыми и срамными похотями, иные любят богохульство, иные – гнев и ярость, иные утешаются печалью, иные – тщеславием и гордостью, – и каждый ту страсть в сердцá человеческие всевает, какой сам особенно услаждается; но не все вместе возбуждают свои страсти, а попеременно, смотря по тому, как требует время, место и приемлемость искушаемого.

VII, 20. И то ведать дóлжно, что не все они в одинаковой мере злы и одинаково сильны. На новоначальных и немощных нападать пускаются слабейшие духи, а когда эти побеждены будут, тогда посылаются сильнейшие, – и, таким образом, постепенно всё более и более сильную брань должен бывает выдерживать воин Христов, по мере собственного его преуспеяния и умножения духовных его сил. И никто из Святых никак не мог бы выдержать злость таких и стольких врагов, или устоять против их наветов и свирепой ярости, если бы при нашем ратоборстве не был всегда присущ нам милостивейший Заступник и Подвигоположник Христос, не уравнивал силы борющихся, не отражал и не обуздывал беспорядочные набеги врагов, и не творил со искушением и избытия, яко возмощи нам понести (1 Кор. 10, 13).

VII, 22. Что бесы не имеют власти вредить всякому человеку, это яснейшим образом доказывает пример блаженного Иова, которого враг не смел искушать больше, нежели сколько попущено ему было волею Божией, – свидетельствует об этом также и исповедание злых духов, внесенное в Евангельские сказания: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней (Мф. 8, 31). Тем более надобно верить, что они не могут по своему произволу войти ни в какого человека, созданного по образу Божию, когда без дозволения Божия не имели они власти войти даже в нечистых и бессловесных животных. Да если бы дана им была власть искушать и озлоблять всякого человека по своему произволу, то никто, не говорю, из юных иноков, но и из мужей совершенных не мог бы ужиться в пустыне, будучи окружен таким полчищем и таких злых врагов.

VII, 24, 25. Известно также, что нечистые духи не иначе проникают в телá одержимых ими, как завладев наперед их умами и помышлениями. Обнажив их наперед от страха Божия, Божией памяти и духовного поучения, они потом смело нападают на них, как на обезоруженных и лишенных Божией помощи и Божия ограждения, и потому удобно побеждаемых, и наконец устрояют себе в них жилище, как в предоставленном им владении. – Впрочем и то верно, что тягчае этих и чрезмернее бывают ими мучимы те, которые, не будучи одержимы ими телесно, пагубнейше бывают обладаемы ими в душе, – и именно те, которые опутались их страстями и похотями, ибо, по слову Апостола, кто кем побежден, тот тому и раб (2 Петр. 2, 19).

VIII, 17. Св. Писание свидетельствует, что при каждом из нас неотлучно присущи два Ангела, – добрый и злой. О добрых Спаситель говорит: блюдите, да не презрите единаго от малых сих: глаголю бо вам, яко ангели их на небесех выну видят лице Отца Моего небеснаго (Мф. 18, 10), – и блаж. Давид: ополчится Ангел Господень окрест боящихся Его и избавит их (Пс. 33, 8); свидетельствует о них и то, что в книге Деяний говорится о Петре: Ангел его есть (– 12, 15). Об обоих Ангелах пространно говорится в книге «Пастырь». – Если рассудим и о том, кто испрашивал себе доступа к блаж. Иову, то ясно уразумеем, что это был тот, кто всегда ему наветовал, но никогда не мог склонить его к греху, почему и просил у Господа власти над ним, – исповедуя, что дотоле был побеждаем не добродетелью его, а заступлением Господа, всегда ограждавшим его Своим покровом. И об Иуде говорится также: и диявол да станет одесную его (Пс. 108, 6).

Примечание:

* Приводимые главы извлечены из Собеседований Св. Иоанна Кассиана. Номера цитируемых Собеседований даются римскими цифрами, номера глав – арабскими.

Текст по изданию «Добротолюбие в русском пер. свт. Феофана, Затворника Вышенского, дополненное» (том 2-ой, новорусская редакция), изданному в типографии И. Ефимова (М., 1895).
Источник: «PSYLIB» (сайт Киевского Фонда содействия развитию психической культуры).