Смоленской Зосимовой пустыни
схиигумена Германа

Заветы
о молитвенном делании

«Духовные купцы мы, братие, — говорит святой Ефрем Сирин, — ищем многоценную жемчужину, которая есть Христос наш Спаситель, сокровище непохищаемое». Блажен и трижды блажен, кто̀ постарался приобрести эту небесную жемчужину, этот небесный жемчуг божественной молнии Христа».

Ибо Господь сказал: «Где сокровище ваше; там будет и сердце ваше» (Мф. 6:21). Сокровище наше — это самое для нас драгоценное в мiре, столь драгоценное, что мы де́ржим его сокровенно, скрываем его от людей, как скрывают свое богатство купцы земные, боясь, чтобы кто-нибудь не похитил его у них.

И подобно тому́, ка̀к они скрывают видимое сокровище свое в потаенные кле́ти своего до́ма, и мы скрываем свое невидимое сокровище в сокровенной кле́ти своего се́рдца, пребывая в безмолвии. «Паче всего, — советует святой Исаак Сирин, — возлюби безмолвие ума. Ум безмолвный достигнет дивного, душа́ его ощутит неизъяснимую радость».

Купец составляет свое богатство из прибыли, получаемой им от купли и продажи, и радуется, когда прибыль его возрастает, христианин же добрый, будь то мiрянин благоговейный или монах благочестивый, радуется, когда в нём возрастает смирение, ибо это есть прибыль его: не имеющий смирения подобен купцу, торгующему без прибыли и убытка.

Купцы земные приобретают богатство свое торговлей, обменом товара на золото, из которого составляют они сокровище свое, — духовные же купцы пусть научатся от Самого́ Го́спода, что̀ надлежит им делать, чтобы приобрести богатство вечное, неиждиваемое: «Если хочешь быть совершенным, — говорит Спаситель вопрошавшему Его богатому юноше, — пойди, продай имение свое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, и следуй за Мною» (Мф. 19:21).

Итак, Спаситель ясно указывает на то, что желающий приобрести сокровище вечное, небесное должен продать и раздать всё имение свое и идти вслед за Ним, не обязуясь куплями житейскими, да Ему Единому угоден будет. В награду за это Господь обещает последовавшему за Ним неизреченную радость постоянного пребывания с Ним, говоря: «Аще кто̀ Мне служит, Мне да последствует, и иде́же есмь Аз, ту и слуга Мой будет» (Ин. 12:26).

Это обещание, непостижимое во всей полноте своей слабому человеческому уму, отчасти только становится нам понятно из слов святого апостола Павла: «И́хже око не ви́де, и ухо не слы́ша, и на сердце человеку не взыдо́ша, я́же угото́ва Бог любящим Его» (1 Кор. 2:9).

Не будем же затруднять себе пути к радости вечной, не отойдем с печалию, как богатый юноша, но отбросим от себя всё земное и бежим от суеты мiра, как серна от тенет. Избавившись от тенет, серна стремится на источники водные, и душа́, освободившаяся от земных попечений и возжаждавшая Бога крепкого живого, стремится неудержимо к познанию Бога, на сей источник воды́ живой, текущий в жизнь вечную.

Познание же Бога и исполнение святой воли Его есть совершенство жизни во Христе, когда душа́ ни о чём земном не помышляет, как учит нас святой апостол Павел: «Не заботьтесь ни о чём, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания перед Богом, и мир Божий, который превыше ума, соблюдет сердце ваше и помышления ваши во Христе Иисусе».

Мы должны любить Бога всем сердцем, всею душою и всем помышлением, нераздельно, а всё остальное любить только о Боге и через Бога, чтобы ничто не умоляло нашей любви к Нему.

И потому-то говорит Господь: «Упраздни́теся и уразумейте, яко Аз есмь Бог» (Пс. 45:11). Отвратив ум свой от всех земных попечений, мы уразумеем, сколь благ Господь, тогда не будем уже́ помышлять о земном, ни говорить, ни слушать того, что̀ человеческое, но только то, что̀ Божие, будем вспоминать Бога, призывать Его милость и взирать на Его благость.

И будем тогда подобны Ангелам, всегда видящим лицо Отца Небесного, и говорить как Матерь Божия: «Возра́довася дух Мой о Бозе Спа́се Моем».

Людям, исполненным таковой благодати и радости духовной, апостол Павел говорит: «Непрестанно моли́теся, всегда радуйтеся, за все благодарите» (1 Фес. 5:17, 1 Фес. 5:18). Молитва Иисуса — непрестанное повторение имени Иисусова в сердце — это и есть исполнение завета апостола Павла. Но непрестанная молитва, т. е. непрерывная беседа души́ с Богом, возможна только «чистым сердцем», очистившим сердце свое от всяких других помыслов, прилепившихся Богу и возлюбивших Его паче всего.

Святые отцы сравнивают сердце человека с водной поверхностью: подобно тому́, как в чистой, прозрачной воде ясно отражается видимое солнце и чем спокойнее поверхность воды́, тем яснее отражение солнца, — и в сердце безмолвном, очищенном от всяких помышлений, воображается мысленное Солнце — Христос, и чем чище и безмолвнее сердце подвижника, тем полнее и более зрит он в своем сердце Христа. Таковых ублажает Господь в своих заповедях, говоря: «Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят». Это постоянное «зрение» в сердце своем Бога и непрестанная к Нему молитва были деланием первых людей, Адама и Евы в раю.

Преподобный Нил Сорский говорит, что, по Писанию, Бог, сотворив Адама, поместил его в раю сладости делать и хранить рай: делом райским он назвал молитву, а хранением — соблюдение от злых помыслов после молитвы. И первозданный человек, как чистый душою и сердцем, пребывал в зрительной, одним умом свяшеннодействуемой, благодатной молитве и мужественно хранил ее, как зеницу ока, как дело райское, чтобы оно никогда в душе́ и сердце не умалялось.

Но вот совершилось ужасное грехопадение, положившее нача́ло всем скорбям всего человеческого рода, удалившее людей от блаженного пребывания в благодатных лучах Божественной любви и ввергнувшее несчастных потомков Адама в постепенно увеличивающуюся бездну греха.

По мере погружения в грех человека ожесточалось и сердце его, тьма греховная застилала в нём постепенно образ Божественный, и он уже́ не мог из се́рдца нечистого воссылать чистую непрерывную молитву к Богу, непрестанно зреть Его перед собою, непрестанно славить Его. Господь по великому милосердию Своему и бесконечной любви к Своему созданию не дал человеку погибнуть до конца и даровал ему образ покаяния — раскаяние в грехах своих, чтобы этим снова приблизить его к Себе.

«Омойтесь, очиститесь, — говорит Господь через пророка Своего Исаию, — научи́тесь делать добро́ — и, если будут грехи ваши как багряное — как снег убелю, и если будут красны как пурпур — как во́лну убелю» (Ис. 1:16, Ис. 1:17, Ис. 1:18). Ибо нет греха в мiре, превышающего милосердие Божие.

Милосердие Божие — это море бесконечное, а наши грехи, омытые слезами покаяния, — это капля единая, которая покрывается и исчезает в бесконечном море милосердия Божия. И так, омыв грехи свои слезами покаяния, очистим сердце свое от всякой скверны, чтобы в нём снова мог воссиять Божественный свет.

Тогда и мы скажем, подобно царю Давиду, сему великому учителю покаяния, воспевшему после раскаяния в грехе своем: «Предзрех Го́спода предо мною выну, яко одесну́ю мене́ есть» (Пс. 15:8). И увидев Го́спода в сердце своем, воспоем Ему «песнь нову», т. е. установим внутри себя постоянную тайную молитву (Иисусову), и будем петь эту песнь непрерывно на земле, чтобы не умолкнуть и после смерти, а только перейти в Небесное, Вечное Царство и там продолжать славословить нашего Творца в бесконечные веки со всеми Архангелами и Ангелами и всеми святыми, угодившими Богу.

Это — та благая часть, которую избрала Мария и которая, по словам Спасителя, «не отымется от нея». Что̀ же надо делать желающим избрать эту благую часть? Если хочет кто̀ очистить сердце свое от всех лукавых помышлений, оскверняющих внутреннего человека, тот пусть взывает: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

«Невозможно, — говорит святой Исихий Иерусалимский, — невозможно очистить сердце свое без чистого призывания Иисуса Христа».

Слыша об этом, многие из святых, оставив всякую другую добродетель, старались только об одном — чтобы очистить и сохранить свое сердце от всяких недобрых помышлений, и лучшим к тому́ средством находили, когда со страхом и благоговением произносили имя Го́спода Иисуса Христа. И это занятие называют отцы «изящнейшим деланием», самым лучшим способом к водворению внутри себя Царствия Божия.

«Имя Господне свято есть», — сказано у пророка, и тот, кто̀ вспоминает святое имя Го́спода Иисуса как до́лжно, с благоговением и умилением, тем самым освящает свое сердце и водворяет в нём радость спасения.

«Если корень свят, то и ветви святы», — говорит апостол (Рим. 11:16), если сердце освящается именем Господним, то и мысли исходят из него святые, духовные, подающие душе́ радость и веселие. Внутренняя же молитва есть дыхание духа бессмертного, она производит радость о Господе и постоянное благодарение за всё, что̀ подает Господь, за ско́рби так же, как и за радости, видя во всём милосердие Божие, веду́щее нас ко спасению, имиже ве́си судьбами. Избранные сыны Царствия Божия, прилепившиеся всею душою ко Господу Богу, о законе Его помышляют день и ночь. Они одни, вменяя всё земное за ничто — и славу, и приобретение, и спокойствие свое, подвизаются всегда добрым подвигом, усердно сохраняют веру словам Христовым и постоянно ожидают милости от Бога Спасителя своего. Они, проводя жизнь свою на земле, начинают жить уже́ небесной жизнью, жить сокровенно со Христом в Бозе. У них нет печали о земном, но одно у них попечение о том, ка̀к угодить Богу.

Кто пришел в такое состояние, тот облекся во Христа и может неложно сказать, как и апостол Павел: «Не ктому себе живу, но живет во мне Христос» (См. 2 Кор. 5:15). Блажен, кто̀ сподобился усмотреть внутри себя Го́спода Бога и ощутить в сердце своем мир Божественный и радость, происходящую от Духа Святого; сей горит любовью к Богу подобно купине, любовью вечно несгораемой. Эту любовь ко Христу Богу ничто не преодолевает: ни ско́рби, ни гонение, ни голод и томление, даже и смерть не уничтожает; эта любовь вечно веселит ду́шу, благодатно утешает и производит в сердце неумолкаемую песнь Богу Спасителю, от которой бывает такое упокоение души́, что она не может иногда от сладости сердечной и говорить иное, как только одно, повторяя непрестанно: «Иисусе мой, Иисусе, сладчайший Иисусе». Как святые на небе, где ум их занят созерцанием Божией славы, молятся не молитвою, но только утешаются Божиим благоволением к ним, так бывает и с теми, кто̀ сердцем предан Богу и внутри себя созерцает присутствие Бога. Сердце его тогда, по словам святых отцов, соделовается небом; сияющее в нём солнце — свет Пресвятой Троицы, воздух, которым дышит, — Всесвятой Дух, близкие, родные ему — святые и бесплотные, а жизнь, радость и веселие — Христос, Свет от Света, Бога Отца. Он весь соделовается внутри облаком Божией славы и озаряется лучами Владычного Света, становится страшен демонам и вожделен Богу и Ангелам Его. Таков был Симеон Новый Богослов, который говорит о себе: «Сижу на одре и усматриваю внутри себя Творца мiра и беседую с Ним».

Но не всякая молитва приводит человека на высшую духовную область, хотя бы кто̀ молился по виду много и долго, но без внимания и упования на Божию милость. Только тот, кто̀ прилепляется умом и сердцем ко Господу и отвращается от всего видимого плотскими очами, тем самым получает зрение внутри себя, сердечными очами, невидимого Бога, отчего неудержимо изливается из се́рдца и ума его непрестанная хвалебная песнь своему Творцу и вопль души́ его о помиловании, дабы не лишиться вечного благодатного соединения с Ним в будущей жизни. Таковой немногим чем бывает умален от Ангелов и по чувствам и стремлениям ума своего приближается небожителям.

И вот в такое-то состояние дивное приходит человек не иначе как только молитвою умною и сердечной. Истинные молитвенники не умножают слов своих перед Тем, Кто̀ видит и самые сокровенные мысли, но ведают, что Господь с любовию взирает на сердце «сокрушенно и смиренно», обращенное к Нему, и милостиво внимает гласу моления тайного, исходящего из него.

Таков был Моисей, который при переходе через море Чермное молился умом, хотя он слов не говорил, но Бог воззвал к нему: «Что̀ вопиеши ко Мне?» (Исх. 14:15); такова была Анна, мать пророка Самуила, молившаяся пламенно, но без слов, и которая была услышана Богом; таков был апостол Павел, сказавший: «Хочу лучше сказать пять слов умом, нежели десять тысяч языком» (См. 1 Кор. 14:19). Поучимся и мы такому внутреннему деянию и не будем искать многословие, ибо оно не приблизит нас к Богу, но чистое сердце и ум глубоко молчащий приведут ду́шу нашу к созерцанию Бога и соединят нас с Богом.

Невидимо соединившийся с Сокровенным втайне, остается иногда без всяких знаков видимой молитвы, погруженный весь в таинственное молчание, но это молчание есть сладкая беседа с Богом, хотя и без слов, и без звуков. Объяснить этого словами нельзя.

Святой Исихий Иерусалимский говорит: «Если знаешь, и дано тебе зау́тра предстоять и не только зриму быть, но и зрить (Пс. 5:4), то ты поймешь, о чём я говорю; если же нет, — трезвись и получишь».

Один искусный делатель такой молитвы, утаенной от людей, указывает самый простой к тому́ способ: «Возлюби, — говорит он, — молчание и будешь всегда молиться, обращая постоянно ум и сердце к Богу». И опытный в этом деле Исаак Сирин сказал: «Насколько уклоняется душа́ от бесед с людьми суетного ума, настолько удостаивается блаженного собеседования с Богом».

Это молчание в разуме есть тот самый путь, которым являет Господь спасение Свое и благословляет людей Своих миром.

Но уберегая ум свой от собеседований и размышлений суетных, надо стараться всеми силами, чтобы он не оставался праздным, но непрестанно, терпеливо молился и не унывал. Ибо во всяком деле, особенно же в деле тайной молитвы, требуется терпение и вера, через которые Господь посылает в свое время избранным Своим великое благодатное утешение, подаваемое им смиренным только, а не гордым. На многие просьбы жены́ Хананейской Господь не обращал внимания, когда же она показала терпение и смирение, Господь похвалил ее и сказал: «О, же́но! велия вера твоя: бу́ди тебе, якоже хо́щеши» (Мф. 15:28).

Чтобы смирить ду́шу, попускаются Богом разные ско́рби и искушения, которые та̀к терзают ду́шу, что человек бывает жизни не рад, но Господь силен внезапно обогатить нищего духом и вместо духа уныния даровать великую радость спасения.

Та̀к было со многими — Георгий, затворник Задонский, рассказывает о себе так: «Провел я в затворе моем шесть лет, когда Господу угодно было привести мое сердце в совершенное сокрушение. Был я тогда в совершенном изнеможении, но в сердце постоянно повторял: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Вдруг коснулся моего сердца огонь божественной любви, и в мгновение ока я весь исполнился приятного чувства и радости неизъяснимой».

Итак, мы видим, что истинная молитва рождается из глубочайшего самоуничижения и смирения, и это и есть спасительный путь.

Преподобный Григорий Синаит, встретив святого Максима Капсокаливита, спросил его, ка̀к он получил умную молитву, и тот отвечал ему, что не может скрыть от него чуда, которого удостоился от Пресвятой Богородицы. От юности своей имел он великую веру к Божией Матери и умолял Ее, да подаст Она ему благодать умной молитвы.

Однажды, придя в храм, как всегда, просил он об этом Пречистую Деву особенно горячо и усердно, и когда пото́м с любовию целовал святую икону Ее, то вдруг ощутил в груди́ и в сердце особенную теплоту и пламень, исшедшее от святой иконы, которое не жгло его, а орошало и услаждало, и вносило в ду́шу его великое умиление. С этой минуты сердце его на́чало извнутри себя говорить молитву, а ум его с тех пор услаждался постоянным памятованием Го́спода нашего Иисуса Христа и Пресвятой Богородицы и всегда пребывал в нём; с того вре́мени молитва не пресекалась в сердце его.

Святые отцы говорят, что подобно тому́, как из са́мой глубины́ мо́ря достаются драгоценные жемчужины, так и в глубине смиренномудрия находятся лучшие сокровища духовные. Как те, которые добывают золото из земли́ и жемчуг из глубины́ морей, бывают в то же время под ногами всех людей — так и желающие обогатиться Божественной благодатью подвергаются такому самоуничижению, что сознаю́т себя хуже всех людей. Тогда является в сердце подвижника чувство сознания своей полной немощи, безответности перед Всемогущим, Всесильным Богом, проникающее до са́мой глубины́ души́, но вместе с тем и надежда на милосердие Божие и дерзновенная к Нему молитва: «Помилуй мя, Боже, яко не токмо немощен есмь, но Твое есмь создание!» Такое чувство, сокрушенное и смиренное, но полное веры и упования на милость Божию, является лучшим основанием сердечной молитвы.

Молитва Иисусова, по учению святых отцов, есть главнейшая молитва. Эта молитва предана Ангелом преподобному Пахомию и через него и всем нам. Она читается та̀к: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Что̀ может быть легче этой молитвы к удержанию в памяти и удобнее к произношению во всякое время и на всяком месте? Молитва Иисусова как бы состоит из двух частей. Первая из них есть как бы славословие: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий», вторая — прошение о помиловании: «помилуй мя грешнаго». Причем замечательно, что нельзя лучше, правильнее и отчетливее выразить желание и прошение бедной, грешной души́, как этими словами: «помилуй мя». Всякое другое слово не было бы достаточно полно, а слова́: «помилуй мя» изображают не только желание получить прощение грехов страха ради, но есть также искренний вопль сыновней любви, надеющийся на милосердие Божие и смиренно сознаю́щий свое бессилие.

Спасительную силу и действенность молитв Иисусовых усвоил Сам Господь наш Иисус Христос; перед наступлением страданий Своих, утешая Своих учеников, Он обещал им сделать всё, что̀ они попросят во имя Его: «А́ще чесо́ про́сите во имя Мое, Аз сотворю» (Ин. 14:14). И по воскресении Своем торжественно повторил это обещание словами: «Именем Моим бесы иждену́т, язы́ки возглаголют но́вы,… аще и что̀ сме́ртно испию́т, не вредит их» (Мк. 16:17, Мк. 16:17, Мк. 16:18).

И действительно, нет ничего в мiре, чего бы не могли совершить верующие о имени Иисусовом. Молитва Иисусова — это высшее монашеское делание, — это высшая молитва. Сила ее в само́м имени Го́спода нашего Иисуса Христа, с верою произносимого, и сила эта велика.

Когда преподобный Серафим пришел на совет в Киево-Печерский монастырь к старцу Досифею, то получил указание: «Иди в Саровскую пустынь, твори постоянно молитву Иисусову и спасешься».

Имя Иисусово должно́ быть постоянно у нас в сердце, в уме и на языке. Молиться надо всегда: стои́м ли, лежим ли, сидим ли, и за едой, и за работой, всегда надо повторять молитву Иисусову: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Но насколько эта божественная молитва больше великого другого монашеского подвига, настолько распространяются около нее тончайшие, невидимые се́ти прелестей и мечтаний врагом нашего спасения. «Сыне, — говорит Писание, — аще приступаеши работати Господеви, уготовай ду́шу свою во искушение». Поэтому желающий избежать этих сетей и стать на путь чистой непрелестной молитвы, должен предать себя душою и телом в послушание, т. е. предать себя в полное отсечение своей воли и своего рассуждения духовному отцу, человеку, боящемуся Бога, опытному в этом мысленном подвиге, могущему показать повинующемуся незаблудный путь ко спасению. Это необходимо для того, чтобы истинным послушанием в разуме он мог сделаться свободным от всех житейских попечений и пристрастий. Ка̀к же не быть свободным тому́, кто̀ всякое попечение о душе́ своей и теле возложил на Бога, а по Боге — на отца своего духовного. Стремлением же, рождающимся от полного послушания, он избежит всех прелестей и сетей диавольских, тихо, безмолвно будет упражняться в мысленном делании и получит много пользы душе́ своей. Молитва Иисусова и борьба с помыслами составляют невидимую брань, которая есть главное делание монашествующих. И эта борьба с помыслами вменяется монахам в мученичество. У святых отцов сказано, что самая великая добродетель мiрянина меньше перед Богом, чем борьба с помыслами обыкновенного монаха. Понять это может только тот, кто̀ сам испытал эту борьбу; другим это непонятно, потому что невидимо. И в этой борьбе главная помощь — откровение помыслов старцу: без этого нельзя. Открываться старцу надо чисто, сердечно, всё говорить, что̀ есть на душе́, каждую пылинку сдувать с души́; подобно тому́, как на платье светлом все пя́тна видны и хочется их смыть, так и с души́ надо каждое пятнышко смывать покаянием.

Итак, положив твердым и непоколебимым основанием молитвы Иисусовой блаженной послушание и неразрывное с ним откровение помыслов старцу, покажем из учения святых отцов, что̀ такое эта священная молитва по качеству и действию, для того, чтобы желающий обучиться сему духовному деланию видел ясно, какими действиями возводит оно подвижника молитвы к великому и неизреченному преуспеянию, и поощрило бы его в желании неуклонно следовать пути, намеченному стопами святых, угодивших этим Богу.

Истинное и непрелестное внимание и молитва состоят в том, чтобы во время молитв ум хранил сердце и пребывал постоянно внутри его и оттуда, т. е. из глубины́ се́рдца, воссылал молитву к Богу. И когда внутри се́рдца вкусит он «яко благ Господь» и усладится, то не будет уже́ исходить из ме́ста сердечного и вместе с апостолом скажет: «Добро́ есть нам зде быти» (Мф. 17:4). А потому войди в самого́ себя — ищи усердней: в сердце у тебя хранится сокровище. Войди в себя, живи в себе само́м в прекрасной кле́ти духа твоего — и там ищи Царствия, ка̀к научил нас Спаситель. Царствие это в тебе! Войди же в себя, пребывай в сердце твоем, ибо та̀м Бог.

Но как на земле, прежде чем войти в палаты царя земного и беседовать с ним, надо подготовиться и знать, ка̀к вести́ с ним беседу, тем более и здесь мы должны со всяким страхом и трепетом изучить, что̀ надлежит нам делать и ка̀к держать себя в великом и страшном присутствии Царя Сил!

Прежде всего должно́ быть жительство наше безмолвно и беспопечительно и со всеми мирно. Пото́м, сев в клеть свою, т. е. обратив всё внимание внутрь себя и собрав ум свой, понудим его войти в сердце вместе с дыханием. Когда же он войдет туда, последующее будет уже́ не невесело и не нерадостно. Приу́чим ум свой нескоро выходить оттуда, потому что он сначала будет скучать от внутреннего затвора и тесноты́. Когда же приобвыкнет, то уже́ не терпит скитаться вне, потому что «Царствие Небесное» находится «внутри нас». И когда мы ищем его там чистою молитвою, то всё внешнее делается мерзким и ненавистным. Надо же знать и то, что ум, пребывая в сердце, не должен оставаться праздным или молчащим, но иметь непрестанным делом и поучением эти слова́: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя».

Если же потрудившись невозможно войти умом в сердце, то вот что̀ надо делать с помощью Божией: есть внутри каждого человека говорение тайное в душе́ его, которым мы при молчании уст говорим, рассуждаем, произно́сим молитвы или псалмы. Этому-то тайному голосу, отняв всякий помысл (что̀ можешь, если захочешь), дай говорить: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя», — и заставляй себя вместо всякой другой мысли постоянно взывать та̀к внутри. Когда же потрудимся так некоторое время, то этим откроется и сердечный вход и придет с многовожделенным и сладким вниманием и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочие. Произносить молитву святые отцы советуют с рассуждением, применяясь к силам подвизающегося. Иному можно говорить всю молитву: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго», — иному же по немощи ума и младенчеству духовному лучше начинать с половины молитвы. Сперва можно молитву короче говорить, всего пять слов: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя» или «Господи Иисусе Христе́, помилуй мя», та̀к легче, короче и лучше внимание удерживать на словах. Пото́м, когда укрепится внимание, можно одно слово прибавить: «Господи Иисусе Христе́, помилуй мя грешнаго».

Та̀к святые отцы советуют новоначальным — это полезнее, и крепче пото́м молитва будет.

Слова́ молитвы иные учат произносить устами, другие — умом, иные же допускают и то̀, и другое. Иногда ум изнемогает, соскучившись говорить, иногда же изнемогают уста. Поэтому до́лжно молиться обоим — иногда устами, иногда умом, держа внимание ума в сердце и отгоняя всякий помысл; как дурной, так и хороший.

Искусные в этом деле старцы советуют устами творить молитву по четкам вслух самому́ себе, хоть одну сотню раз наедине в келии та̀к, чтобы мысли наши прислушивались к словам молитвы; чрез это будет впечатлеваться молитва в память.

Надо беречься от всякого помысла и мечтания, хранить глубокое безмолвие ума, если же не возможем без помысла исполнить сотню, то опять надо начать и постараться исполнить ее без помыслов. Это наша азбука — с нее начинают все.

Пото́м, если увидим, что можем произнести больше, можно прибавить еще сто молитв. Со временем можно и еще умножить число молитв. Слова́ молитвы: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго» до́лжно произносить очень неспешно, даже протяжно, чтобы ум имел возможность заключаться в сло́ве. Не надо произносить молитвы спешно, одну за другой, а делать после каждой молитвы краткий отдых, способствуя тем уму сосредоточиться. Переводить дыхание следует с осторожностью, дышать тихо и медленно — это сохраняет от рассеянности. Когда же утомятся уста, полезно при закрытых устах произносить слова́ беззвучно, движением языка, пото́м уже́ умом, стараясь отгонять помыслы и внимать тому́, что̀ произносишь. Со временем Бог поможет нам достигнуть и того, что само́ сердце наше будет творить молитву не только, когда бодрствуем, но и во сне. Только молиться надо непрестанно, принуждать себя всегда, с каждым дыханием произносить имя Иисусово. Приу́чим себя так, чтобы, проснувшись от сна, первою мыслию, первым словом была молитва Иисусова. Как проснемся — так сейчас же за молитву, тотчас к Богу устремимся и будем с Ним. Установимся в памяти Божией: как человек человека видит лицом к лицу, так постараемся поставить ду́шу пред Господом, чтобы они были с гла́зу на глаз. Стой, как на суде, устремляя взор на уста Го́спода, из которых готово изойти последнее тебе решение: «прийди» или «отойди».

Приступая к молитве, надо возбудить в себе страх Божий и благоговеинство, затем стать вниманием в сердце и оттуда взывать ко Господу: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Молиться Богу надо в полном внимании, вникать умом в каждое слово молитвы. Если ум отбежит, надо возвратить его, принуждать его тут быть и в то же время языком повторять слова́ молитвы. Так будет хорошо! Главное, чтобы при этом неотступно было в душе́ чувство самоукорения, чувство своей греховности, безответственности перед Богом. И любить надо Го́спода! Ведь Господь добренький, Он кровь Свою за нас пролил. За то должны мы Го́спода благодарить и, как дети Отца, молить простить нам наши грехи.

Просто говорите с Господом — ведь Он та̀к близок к нам! Надо говорить Ему всё, что̀ у нас на душе́: чувство ли покаянное придет, та̀к и говорить, ка̀к чувствуешь: «Господи, грешник я перед Тобою, ничего не имею, но помилуй меня по великой Твоей милости. А́ще хощу́ или не хощу́, спаси, и́миже ве́си судьбами спаси». И как дети просят свою мать, просто приступая к ней, желая всем существом получить просимое: «Мама, дай мне то̀ или другое, дай!» — та̀к и мы должны просить Го́спода и всю ду́шу вкладывать в слова́ молитвы.

Святитель Тихон Задонский та̀к обращался к Богу и молился Ему: «Кормилец Ты мой, Батюшка!» — вот какую он близость чувствовал ко Господу!

Молиться надо чаще, непрерывно понуждать себя к молитве.

Великий делатель молитвы Иисусовой старец-затворник Гефсиманского скита о. Александр всегда говорил: «Чаще надо молиться, чаще молиться, чтобы на́вык молитвенный приобресть». Частость молитвы есть самый лучший и верный способ к приобретению чистой, сердечной молитвы. От частого повторения слов молитвы молитва постепенно прививается к сердцу и становится нераздельна с ним. Но для этого требуется от подвизающегося много труда и болезненное принуждение. «Даждь кровь и приими дух», — говорит Писание. Труд же самопринуждения всё преодолевает. «Царствие Небесное ну́дится, — говорит Спаситель, — и ну́ждницы восхищают е» (Мф. 11:12). При этом надо укорять себя во всём, каждую минуту, за каждый помысл, и от этого постоянного самоукорения устанавливается в душе́ сознание греховности и немощи, из которого возрастает чувство глубочайшего смирения. Без этого нельзя: как дом строить нельзя из кирпича без известки, потому что кирпичи держаться не будут, так и все добродетели надо скреплять смирением и самоукорением.

От них же неизбежно происходит молитвенное к Богу воззвание, которое и есть чистейшая молитва.

При упражнении в молитве Иисусовой мы должны предстоять перед Богом молитвою в глубочайшем благоговении, в величайшем страхе и трепете устремляя к Нему всё внимание.

«Будь подобен Херувимам, — говорит святой Ефрем Сирин, — и не думай, что кроме тебя и Бога есть кто-либо другой на земле».

Когда предстанем в молитве пред Богом, душа́ наша, пораженная величием Божиим, зрит пред Ним всю немощь свою и соделовается мысленно как бы муравьем, как бы пресмыкающимся, как бы немотствующим ребенком. Из глубины́ се́рдца возводи тогда глас к Богу, держа молитву свою сокровенно. Ты стои́шь в хоре Ангелов, общник еси Архангелам и поешь с Серафимами. Но все эти сонмы великое соблюдают благоговение Богу, Царю всяческих — им подражай и ты!

Если мысли в это время будут приходить дурные или хорошие, надо их отгонять, опять будут приходить — опять отгонять — и все та̀к. Остров, лежащий среди мо́ря, может ли остановить во́лны, чтобы они не ударяли в него? Но остров противостоит волнам. Та̀к и мы не можем остановить помыслов, но можем противиться им. И помнить надо, что в бра́ни с помыслами оружие и щит — имя Го́спода нашего Иисуса Христа, постоянно повторяемое в сердце: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Против него враг бессилен.

Это знали и помнили в древности все монахи и крепко держались за это святейшее имя.

В Древнем патерике сказано, что в одной обители в Александрии еще в глубокой древности, когда монахи были на работе, выгружали пшеницу из корабля, и пока они работали, один из них стоял на высоком берегу́ мо́ря и громко взывал нараспев: «Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Сам он не работал, а только неустанно напоминал всё время братии, что и в работе, как и всюду, всегда они должны́ хранить в сердце и повторять устами сладчайшее имя Го́спода нашего Иисуса Христа. Вот как в древности было.

Если мы усердно желаем подражать этим великим подвижникам молитвы, то должны́ стараться подобно им, как можно чаще или даже непрестанно при всех занятиях творить молитву Иисусову, произнося тихо или мысленно повторяя: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Взывать надо ко Господу умиленно, в полном убеждении, что Он близ и внимает нам.

И делать это непрестанно, и в церкви, и до́ма, на пути, и за столом, и в постели, и одному, и в присутствии других. Словом, с той минуты, как откроем глаза́, до той, когда закроем, имя Иисусово да будет неразлучно с нами. Только чтобы ум всегда внимал словам молитвы, а не о друго́м чём мечтал.

Эта спасительная молитва бывает трудовая, делательная, но если не поленимся потрудиться над нею, то она станет самодвижною, сама будет твориться в сердце. Это бла́го великое и потрудиться сто́ит, чтобы достигнуть его.

Старец о. Александр, достигший сам такой высоты́ в молитвенном делании, ставил молитву внутреннюю выше всех добродетелей. Ум его постоянно был занят молитвою и обращен к Богу и горнему отечеству; лицо его сияло всегда радостью духовной, проистекавшей от непрестанной молитвы Иисусовой.

С молитвой на устах просиживал по целым дням и ночам на низеньком стуле в своей келии. Он та̀к привык к молитве, что почти и дышал ею; даже во сне уста его шептали святые слова́.

Когда я обучался молитве Иисусовой, — говаривал старец своему ученику, — то выбирал себе удобное место, стул или что-нибудь другое; бывало, часы́ мне мешали, и я уносил их в другую комнату, а теперь мне везде хорошо; где ни сяду, везде получаю спокойствие моему духу; я вре́мени не вижу — оно течет так скоро, как будто бы летит, а прежде, когда только еще обучался молитве, мне казалось, что время идет весьма долго».

Конечно, старец достиг такого навыка в молитве Иисусовой не без труда. Ему было та̀к трудно, когда он нудил себя к молитве в начале своего подвига, что он скорее был согласен камни ворочать, лишь бы не творить молитву. И мысль его смущала, что он, творя молитву, погубит свой ум. Но он возложил твердое упование на Бога и продолжал творить ее. «Помереть да с Богом», — говорил он себе, и скоро явилась ему помощь Божия: как пелена свалилась с глаз его, и он познал другую жизнь и вместе с нею и самого́ себя: «Благ и милостив Господь Бог наш, сотворивший со мною милость сию», — всегда говорил он.

С молитвой Иисусовой неразлучны поклоны; класть поклоны можно поясные и земные, по усердию каждого. Полагаются поклоны неспешно, с чувством покаяния, и при каждом поклоне произносится молитва: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

Та̀к делать можно четверть ча́са, полчаса, больше или меньше, ка̀к удобнее. Чем усерднее потрудиться, тем скорее молитва привьется к сердцу. Молитва умная есть болезненное к Богу припадание в сокрушении и смирении...

Она может быть и без поклонов: например, по нужде, в присутствии других, в пути; большею частью она неразлучна с поклоном... Поклоны — след внутренней молитвы, и хорошо бывает от них душе́, если творить их с должным умилением и чувством покаяния, как бы припадая к стопам Го́спода.

Но не надо унывать, если мы при молитве Иисусовой не можем уберечь свой ум от рассеяния. От монахов, занимающихся послушанием (и мiрян тоже), Бог не требует молитвы вполне чистой от развлечения. Будем же благодушествовать и только постоянно всеми силами будем понуждать ум наш возвращаться к себе. Совершенная же свобода от рассеянности есть принадлежность Ангелов. От искушений также никуда не уйдешь; когда враг чего не может сам, то через злых людей наносит нам оскорбления. Особенно же в молитве Иисусовой надо ожидать каждое мгновение нападения от врага. Когда помолишься, как до́лжно, — ожидай того, что̀ не до́лжно. Надо бдительно стоять на страже се́рдца, чтобы при первом наступлении бить супостата именем Иисусовым, ибо нет для него более страшного оружия ни на земле, ни на небе. «В терпении вашем стяжи́те ду́ши ваша» (Лк. 21:19).

Надо всё терпеть и всё переносить великодушно; не смотреть на то, что̀ делают другие, а внимать, чему̀ слово Божие учит, знать келию да церковь, быть всегда заняту: то читать, то молиться, то делать что-нибудь пристойное и так попеременно продолжать; в меру есть, мало спать и непрестанно молитву Иисусову иметь в сердце. Если и в обители святой увидишь соблазн, преткновения, грехопадения даже, не надо дивиться сему, ибо и на небе некогда брань была, и там был грех (падение диавола и ангелов его). Знать надо только самого́ себя, считать себя хуже всех, укорять себя во всём и помнить всегда Бога, молясь Ему втайне из глубины́ души́ своей, а всё прочее оставлять вне себя, как не-сущее.

Рачитель Божьего де́ла должен тщательно внимать себе, совершая дело свое, советуют святые отцы, стяжавшие опыт на сем узком пути, веду́щем в жизнь вечную. Если увидишь свет, или огонь вне себя или внутри, или образ какой, будь то Христос, или Ангел, или кто̀ иной, не надо принимать того, чтобы не потерпеть вреда уму своему. Не попускай строить в себе такие образы — это внешнее и ведет к прелести.

И если ум наш будет тянуться к таким внешним воображениям, не надо поддаваться, а держаться внутри, усилив молитву и совершать дело внимания к Богу без всяких о́бразов.

Будет и подозрение к советующему (духовному лицу) и неблаговоление к самому́ делу молитвы, хула на нее, изнеможение, желание бросить именно потому, что трудно. Опасно, не слушай, держи свое дело. Враг паче всего делает хулу на молитву Иисусову, столь ненавистна она ему. Ибо когда огонь палит его и отгоняет, ему приступу нет к тому́ лицу, в сердце которого внедрена молитва Иисусова. Сладчайшее имя Го́спода Иисуса, непрестанно звучащее и глаголющееся в сердце даже без нашего желания, будет бить врага. Ибо бывает так, что душа́ забудется, замечтается, но, опомнясь и возвратясь к себе, находит, что в сердце поется одно и то же: «Господи Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

На молитве полезно стоять с закрытыми глазами, во внутреннем внимании (молитве Иисусовой), открывать же глаза́, только когда нападет уныние или будет клонить ко сну; тогда глаза́ надо обращать на образ и горящую перед ним свечу. Если стоя в церкви не можем понимать, слушая пение или чтение церковное, то с благоговением только надо творить Иисусову молитву. Стараться надо всячески углубить слова́ молитвы в ду́шу и сердце свое. Надо помнить, что сила и благодатное утешение молитвы заключается не в словах, а в расположении души́ и соединении се́рдца с Богом. Поэтому надо заботиться не о том, чтобы как можно больше произнести молитв Иисусовых, но стараться, чтобы сердце и ум были обращены к Богу и находили всё бла́го в общении с Ним.

Самый лучший способ безмолвной молитвы — умной или духовной — обратить внимание на сердце и держать его в таком положении без всякой мысли, непрестанно безмолвно взирая в глубину се́рдца, внутренне же говорить: «Господи Иисусе Христе́, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго».

И вот такое-то простое действие приводит ду́шу в самое мирное состояние, производит дивное утешение, ничем не преодолимое упокоение в Боге. Когда же мы в молитве призываем имя Иисусово и говорим: «помилуй мя», то на каждое такое прошение, по словам святых отцов, ответствует тайный голос Божий: «Чадо, отпускаются тебе грехи твои».

В страшный же час смертный, при переходе нашем в вечность, святейшее имя Го́спода нашего Иисуса Христа оказывает спасительную силу против демонов. В это тесное и ужасное время особенно благодетельно имя Го́спода нашего Иисуса Христа, совершаемое, доколе человек в теле, устами и сердцем, а по разлучении от те́ла — умом.

Душа́, возлетевшая по смерти на воздух, в две́ри небесные, в себе и с собою имеющая Христа, не устрашится там врагов своих, но дерзновенно будет говорить с ними. Посрамив их у дверей райских, она радостно перейдет оттуда в вечные обители Горнего Царства и неудержимо вольет струю своей непрерывающейся песни (молитвы Иисусовой) в потоки сладости райских песен, неустанно восхваляющих Божию Славу, и соединится с ними навек для нескончаемого, блаженного славославия Господу Сил!

А потому «станем до́бре», не ослабеем до исхода нашего вопить ко Господу Иисусу Христу день и ночь, и Он сотворит нам отмщение вскоре по неложному обещанию Своему и в настоящей жизни и по исходе души́ от те́ла.

В молитве Иисусовой не надо смущаться безуспешностью: наше дело трудиться, искать и гнаться, а когда дело придет — про то̀ Один Бог знает. Один старец Афонский два го́да докучал Божией Матери даровать ему огнь в сердце и был услышан. Иной годы, иной десятки годов проводит в трудах, пока успеет стать умом в сердце. Не надо назначать сроков, а делать и просить, чтобы дающий молитву (Господь) молящемуся даровал ее и нам. Ищи́те и обрящете! Господь подает молитву, но без искания и трудов не дает; видит искание усердное, и труд болезненный и томление жаждущего се́рдца, сжаливается и подает чаемое бла́го. Почему Он так делает — Ему Единому ве́домо!..

В сокровищницу Божию нельзя вводить, не испытав верности вводимого.

Святитель Григорий Палама́ возводит делание непрестанной молитвы на недосягаемую высоту, указывая на Пречистую Деву Марию как первую, воспринявшую на Себя образ постоянной молитвы. Он говорит, что Пресвятая Дева Богородица, пребывая во Святая Святых и внимая Священному Писанию, исполнилась сожаления к погибшему чрез преслушание человеческому роду и стала отыскивать лучший способ беседы с Богом, чтобы получить чрез него дерзновение и ходатайством Своим снова привлечь к нам Божию милость. Ища же, что̀ нужнее всего молитвенникам и чѐм приходит молитва, Пресвятая Дева нашла это в священном безмолвии: безмолвие ума, далекость мiра, забвение всего дольнего и восхождение чрез это к Богови́дению. Ибо пребыванием в безмолвии отпадает от внутреннего человека всё земное, низкое, человеческое; мы отрешаемся и отходим от дольнего и восходим к Богу. Пребывающие в молитве и молениях день и ночь в полном безмолвии тем самым очищают свое сердце, соединяются неизреченно с Богом и, как в зеркале, видят Его в себе.

Потому и Пречистая Дева Мария, отрекшись всего житейского, переселившись от людей, отказавшись от всякого общения и любви ко всему земному, избрала жизнь никому не видимую и необщительную, пребывая в храме. Здесь собрала Она весь ум в одно пребывание с Богом, внимание и непрестанную молитву. Она совершила новый, неизреченный путь на небо, который есть мысленное молчание. Вознесясь выше всех созданий и тварей, Пресвятая Дева гораздо лучше, чем Моисей, созерцала Славу Божию и, причастившись Божественной благодати, не подлежащей слову и паче ума, стала светлым облаком живой воды́, и зарею мысленного дня, и огнеобразной колесницей Сло́ва!

Итак, мы ясно видим, что Пречистая Дева Богородица, пребывая во Святая Святых, умной молитвой взошла на крайнюю высоту Богови́дения и отречением для мира от мiра священным безмолвием ума, мысленным молчанием, собранием ума в непрестанную молитву и внимание Сама подала монашескому чину пример стяжания внимательной жизни и внутренней молитвы.

Подлинно это та̀ истинная купля, о которой поревнуем о Христе и мы, братья и се́стры. Да будем подобниками Пресвятой Девы, в молитве восхищая единое на потребу истинное богатство, непродаваемое и непередаваемое, богатство непокупное и неотъемлемое. Всякий купец всем сердцем заботится о своем приобретении, всей душой должен быть предан своему богатству. Купцы — сыны ве́ка сего — лучше сынов света в своем роде. Да будут же сыны света истинными купцами богатства, соблюдаемого на небесах (1 Пет. 1:4) в Царствии Божием, а пока не пришло это Царство, нам крепко всем указано: «ку́плю де́ети до́ндеже прииду́» (Лк. 19:13).

► Библиотека

Текст по изданию «Заветы о молитвенном делании, Смоленской Зосимовой пустыни схиигумена Германа» (М., «Паломник», 1995 г.).
Эл. издание — сайт ἩΣΥΧΊΑ (hesychia.narod.ru). При размещении на других сайтах — ссылка обязательна.