Святитель Василий Великий
Беседа 16.
На словá: «В начале бе Слово» (Ин. I, 1).
Всякое евангельское изречение возвышеннее прочих наставлений Духа, поколику в последних глаголах нам чрез рабов-пророков, а в Евангелиях самолично беседовал с нами Владыка. Наиболее же велегласный в самóй евангельской проповеди, вещавший то, чтò невместимо всякому слуху и выше всякого разумения, есть Иоанн, сын громов. И теперь только слышали мы чтенное начáло его евангельской книги. В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово (Ин. 1:1).
Знаю, что многие из тех, которые непричастны слову истины и кичатся мiрской мудростью, дивились словам сим и отважились включить их в собственные свои сочинения, ибо диавол — тать и наши учения разглашает своим провещателям. А если и плотская мудрость столько дивилась силе слов сих, чтò будем делать мы, ученики Духа? Мимоходом ли выслушаем и такое только сделаем заключение, что есть в них некоторая небольшая сила? Но ктò столько страждет бесчувственностью, чтобы не поразиться такою красотою мысли, столь непостижимою глубиною догматов, и не пожелать истинного их уразумения?
Однако удивляться прекрасному нетрудно, приобрести же точное понятие о том, чтò приводит в удивление, — сие трудно и неудободоcтижимо. Ибо нет человека, который бы не превозносил похвалами и сего чувственного солнца, с услаждением смотря на его величину, красоту, соразмерность его лучей и яркий блеск. Впрочем, если поупорствует с бóльшим усилием устремить свои взоры на солнечный круг, не только не увидит желаемого, но повредит, наконец, и верность зрения. Чему-то подобному, как думаю, подвергнется мысль, усиливающаяся произвести подобное исследование сих речений: В начале бе Слово. Ктò составит соответственное предмету понятие о начале? Какая сила речений окажется способною равносильно выразить представляемое в уме?
Намеревающийся передать нам богословие о Сыне Божием положил слову своему не другое какое начáло, как начáло всяческих. Дух Святой знал восстающих на славу Единородного, предуведал тех, которые будут предлагать нам лжеумствования, изобретаемые ими к погибели слушателей, а именно: «Если Сын рожден, то не был; и прежде, нежели рожден, Его не было; и: из небытия пришел в самостоятельность». Подобное сему произносят языки, изощренные словопрением паче всякого меча обоюдоострого. Поэтому, чтобы никто не мог сказать подобного сему, Дух Святой, предварив Евангелием, сказал: В начале бе Слово. Если удержишь сие изречение — не потерпишь ничего опасного от людей злохудожных. Ибо если скажет кто: «Ежели Сын рожден, то не был», ты отвечай: В начале бе. Но, скажет, кàк же был прежде, нежели рожден? Ты не отступайся от этого бе; не оставляй сего в начале. У начáла невозможно представить какой-нибудь крайний предел; ничего не найдется, чтò было бы вне начáла.
Да не приводит тебя в обман кто-нибудь многозначительностью речения. Ибо много начáл у многих вещéй этой жизни. Но одно начáло — превыше всего. Начáло пути блáга, — сказала притча (Притч 16:6). Но начáло пути — первое движение, откуда начинаем шествие, у которого можно найти предыдущее. Начáло премудрости страх Господень (Пс. 110:10). И у сего начáла есть нечто другое предшествующее. Ибо в уразумении искусств служит началом изучение первых оснований. Потому страх Господень есть первое основание мудрости; но есть нечто первоначальнее сего начáла, именно состояние души в человеке еще не умудренном и не приявшем в себе страха Божия. Началами называются также гражданские власти, высочайшие достоинства, но сии начáла служат началом только для некоторых, и каждое есть начáло в отношении к чему-либо одному. Ибо начáло черты — точка, начáло поверхности — чертá, а начáло тéла — поверхность. И начáла сложного слóва — буквы.
Но не таково оное начáло. Ибо ни с чем оно не связано, ничему не подчинено, не в отношении к чему-либо рассматривается, но свободно и независимо, отрешено от всякого отношения к другому; за него не преступает разумение; для него нельзя и найти чего-либо запредельного. Ибо если станешь усиливаться представлением ума перейти за сие начáло, то найдешь, что оно само идет вперед тебя и предваряет твои мысли. Дай уму своему идти сколько хочет и простираться выше и выше; потóм найдешь, что ум после тысячекратных скитаний и после напрасных усилий опять возвращается к самомý себе, потому что не может оставить начáло ниже себя. Поэтому всегда оказывается, что начáло простирается далее мыслимого и обширнее его.
Итак: в начале бе Слово. О, чудо! Как все речения равносильно сопряжены между собою! Слово бе равнозначительно со словом в начале. Где хулитель? Где язык христоборный, говорящий: «Было некогда, когда Он не был»? — Слушай, чтò говорит Евангелие: В начале бе. А если был в начале, то когда же не был? Нечестие ли их оплакивать мне или с отвращением смотреть на их невежество? Но «прежде, нежели рожден, Его не было»? Но знаешь ли, «когда» рожден, чтобы это «прежде» относить ко времени? Ибо «прежде» — речение времени, предполагающее давность одного сравнительно с другим. А есть ли сообразность, чтобы Творец врéмени имел рождение, подлежащее именованиям, употребляемым о врéмени? Итак: в начале бе. Ежели не отступишь от сего бе, то лукавой хуле не дашь никакого доступа. Ибо находящиеся на море, когда держатся на двух якорях, презирают бурю; так и ты, если душá твоя будет укрыта под защитой сих речений, посмеешься этому лукавому смятению, какое дýхи злобы производят в мiре, приводя в колебание веру многих.
Но мысль наша доискивается: ктò бе в начале? Сказано: Слово. Какое слово? Человеческое ли слово? Или слово ангельское? Так, апостол открыл нам, что и Ангелы имеют свой собственный язык, когда сказал: Аще языки человеческими глаголю и ангельскими (1Кор. 13:1). Притом понятие слóва двояко: есть слово, произносимое голосом, но по произношении исчезает в воздухе; и есть слово внутреннее, заключенное в сердцáх наших, мысленное и иное искусственное слово.
Посему смотри, чтобы не ввела тебя в обман подобоименность слóва. Ибо кàк быть в начале человеческому слову, когда человек получил начóло бытия ужé потóм? Прежде человека — звери, прежде человека — скоты, все пресмыкающиеся, всё живущее на суше и в воде, птицы небесные, звёзды, солнце, луна, растения, семена, земля, море, небо; поэтому не человеческое слово бе в начале; но и не ангельское, потому что всякая тварь позднее веков от Творца получила начáло бытия. Но и слово в сердце, и оно новее каждого мысленного предмета.
Напротив того, боголепно понимай Слово. Ибо беседующий с тобою о Единородном Его наименовал Словом, как несколько после называет Его светом, и жизнью, и воскресением. И ты, слыша речение: «свет», не обращаешься к этому чувственному и глазам видимому свету; и, слыша речение: «жизнь», не разумеешь сей общей жизни, какою живут и бессловесные; так слыша и речение: «слово», остерегайся, чтобы, по немощи своей мысли, не увлечься в мысли, пресмыкающиеся по земле и низкие, но исследуй смысл речения. Почему Слово? Чтобы показано было, что произошел из ума. Почему Слово? Потому что рожден бесстрастно. Почему Слово? Потому что Сын — образ Родившегося, всецело показывающий в Себе Родившего, ничего не отделивший от Него и Сам в Себе совершенный, как и наше слово изображает собою целое наше понятие. Ибо чтò помыслили мы в сердце, тò же самое произнесли речью, и выговоренное есть изображение сердечного мышления, потому что слово произносится от избытка сéрдца. Сердце наше есть как бы некоторый источник, а произносимое слово — как бы некоторый ручей, текущий из сего источника. Поэтому утекает столько же, сколько источенó первоначально; каково сокровенное, таково и обнаруженное. Итак, наименовал Словом, чтобы изобразить тебе бесстрастное рождение Отца, изложить богословское учение о совершенном существовании Сына, а чрез сие показал довременное единение Сына со Отцом. Ибо и наше слово — порождение ума, рождаемое бесстрастно; оно не отсекается, не отделяется, не истекает, но всецелый ум, пребывая в собственном своем составе, производит всецелое и совершенное слово; и происшедшее слово заключает в себе всю силу породившего ума. Почему чтò благочестиво, тò из речения: «слово» бери в богословие о Единородном; а чтò найдешь несходным и видимо несообразным, того избегай и всеми мерами старайся то миновать.
В начале бе Слово. А если бы сказал: В начале бе Сын, то с наименованием Сына привходило бы у тебя понятие о страсти, потому что рождаемое у нас рождается во времени, рождается со страстью. Посему предварительно наименовал Словом, предупреждая неприличные предположения, чтобы дýшу твою сохранить неуязвленною.
И Слово бе у Бога. Опять бе ради говорящих хульно, что Сына не было. Гдè было Слово? Не в месте, потому что не объемлется местом беспредельное. Гдè же было? У Бога. Отец не в месте, и Сын не в каком-либо объеме и не в известном очертании заключен; но как бесконечен Отец, так бесконечен и Сын. Чтò ни представишь умом, куда ни пойдешь духом своим — найдешь, что всюду сораспростерта Ипостась Сына.
И Слово бе у Бога. Подивись точности каждого речения; не сказал: «В Боге было Слово», но у Бога, чтобы изобразить отличительное свойство Ипостаси. Не сказал: в Боге, чтобы не подáть пóвода к слиянию Ипостаси. Ибо лукава и эта хула, когда стараются всё смешать, говорят, что одно подлежащее — Отец и Сын, и Святой Дух, но одному предмету даны различные наименования. Лукаво это нечестие; его не менее дóлжно бегать, как и тех, которые хульно утверждают, что Сын Божий по сущности не подобен Богу и Отцу.
И Слово бе у Бога. Речением: «Слово» воспользовавшись для того, чтобы показать бесстрастие в рождении, вскоре потóм устранил и вред, какой могли бы извлечь и из самогó речения: Слово. И как бы сам себя спасая от клеветы хулителей, говорит: «Чтò такое Слово?» — Бог бе Слово. Не ухищряйся в каких-то различениях слов и по своей злонамеренности не наноси никакой хулы учению Духа. Тебе дано определение: покорись Господу. Бог бе Слово.
Сей бе искони у Бога. Евангелист опять в немногих речениях сокращенно излагает всё свое богословие, какое передал нам о Единородном. Кто Сей? Сей Слово Бог. Ибо когда довел в тебе до правильности понятие о Нём, посредством учения как бы напечатлел в душé твоей неведомое и вселил бы в сердце твоем Слово-Христа, тогда говорит: Сей. Каков Сей? Не обращай взоров вовне, теряя из виду Того, Кто показан тебе этим указательным речением, но войди в таинницу своей души и о Ком научен, что Он — Бог, Сущий в начале, происшедший как Слово и Сущий у Бога, Того познав, Тому почудившись и поклонившись Владыке своему, утвердившемуся в тебе посредством учения, познай, что Сей бе искони, то есть всегда у Бога, Отца Своего.
Храните немногие речения, как печать назнаменовав в своей памяти. Они будут нерушимою стеною при устремлении наветующих; они — спасительное ограждение для душ от нападающих. Придет ли кто к тебе и скажет: «Не сущий рожден; ибо если был, то кàк рожден?» — ты как демонского гóлоса бегай этой хулы на славу Единородного; а сам возвратись и прибегни к евангельским речениям: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони у Бога. Четырекратно скажи: бе, и отразишь это их: «не был».
Сии основания веры да будут незыблемы. На них, Бог даст, будут созидать и прочее. Ибо невозможно беседовать с вами вдруг о всём, иначе продолжительностью слóва соделаем для вас бесполезным трудолюбиво собранное. Мысль, не имея сил обнять всё одним разом, подвергнется тому же, чтò терпит чрево, которое при излишестве насыщения неспособно переваривать сообщаемое ему. Потому желаю вам, чтобы вы усладились вкушением и воспользовались предложенным. А я готов служить вам и прочим о Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков! Аминь.
Текст по изданию «Святитель Василий Великий. Избранные творения» (Издательство Сретенского монастыря, М., 2008 г.).
Эл. издание — сайт ἩΣΥΧΊΑ (hesychia.narod.ru). При размещении на других сайтах — ссылка обязательна.
|